Ученики Леонардо, включая Салаи, выполнили по крайней мере две известные копии, дошедшие до наших дней. В них реализована техника применения лазурной краски, которую предпочитал сам Леонардо для горного фона. «Воздух надо писать таким, каким он воспринимается: голубым… Потому что воздух кажется голубым…» – неоднократно отмечал он.
Хождение по кругу
Поведение Леонардо все больше и больше поражает окружающих. Публику приводят в недоумение как образ его жизни, так и разнообразие его занятий. Его жизнь представляется стороннему наблюдателю беспорядочной, лишенной цели и смысла, по принципу: день прожит – и слава богу. Его разболтанность, неспособность выполнить полученный заказ, довести дело до конца становятся предметом насмешек. Его укоряют в утрате любви к искусству, которое он забросил ради занятия науками… И надо сказать, что в тот момент это были отнюдь не ложные обвинения. Он буквально бредит машинами, находит удовольствие в их конструировании и усовершенствовании. Никто не может с уверенностью сказать, что эти машины когда-либо функционировали. Хотя он и опередил во многом своих современников, хотя он и выдвинул технику на передний план, он не способен организовать собственные знания в соответствии со строгим методом. Из-за отсутствия теоретической базы научные наблюдения Леонардо не выходят за пределы традиционных концепций того времени. Так, многие машины для серебряных рудников, чертежи которых он тщательно изготовил, уже существовали задолго до него, беря свое начало от широкого инновационно-технологического движения, характерного для Северной Италии еще в XIV веке. Мы можем сегодня задаться вопросом, не довольствовался ли Леонардо простым копированием, повторением того, что житель Сиены Франческо ди Джорджо Мартини сделал еще за тринадцать лет до него в своем трактате, в котором можно встретить чертежи различных машин, в том числе самодвижущихся, и знаменитых гидравлических турбин, столь сильно занимавших воображение Леонардо. В 1490 году они встречались в Павии, где обсуждали проект завершения строительства собора.
После многих лет оседлой жизни в Милане и несмотря на нужду в деньгах, Леонардо вновь овладела охота к перемене мест, если не сказать – страсть к кочевому образу жизни. Опять ему не сиделось на месте, опять захотелось отправиться посмотреть мир, всё увидеть собственными глазами, всё понять самому. Флоренция не смогла привязать его к себе. Да и, по правде говоря, не прилагала к тому больших усилий, не будучи в состоянии предложить ему по-настоящему грандиозный заказ, такой, например, как «Тайная вечеря» в Милане.
Тем более что желание писать не возвращается к Леонардо. Разве что время от времени. Это зависит от того, что писать и для кого. Портрет герцогини Мантуанской остается без изменений, в том виде, в каком Леонардо набросал его на картоне. И в таком виде останется. Леонардо возобновляет свои исследования полета птиц и насекомых, а также возвращается к занятиям анатомией, которые никогда надолго не забрасывает. Вновь встретив своего приятеля Луку Пачоли, поселившегося в монастыре Сан-Марко, он опять начинает заниматься с ним математикой.
И тем не менее тяга к перемене мест не дает ему покоя…
Еще поездка из Мантуи в Венецию возбудила в нем эту тягу, и он пустился в странствия по Италии, движимый своим неизбывным любопытством, жаждой познания. В этом отношении они с Пачоли стоят друг друга.
Во время своего второго пребывания во Флоренции Леонардо едва не заскучал. К счастью, его приятель Никколо Макиавелли понял это и предложил ему отправиться на войну, туда, где он мог бы поставить свое военное искусство на службу дела мира… Наконец-то!
Хотя доподлинно известно, что Леонардо провел почти год (а по другим сведениям – десять месяцев) в окружении Чезаре Борджа, его статус и роль там не вполне ясны. Посол Флоренции или шпион на службе у Макиавелли и Синьории? Кто может дать ответ на этот вопрос? Еще и поныне остаются сомнения относительно роли, которую ему пришлось тогда играть. Леонардо отнюдь не был наивным простачком. У него должна была быть весомая мотивация, чтобы подвергать свою жизнь опасности, неизменно подстерегавшей всех, кто находился в окружении Чезаре Борджа, этого гениального смутьяна, сеявшего панику по всей Италии. Или все-таки простое любопытство? Когда речь идет о Леонардо, возможно всё.
Инженер при Чезаре Борджа
В мае 1502 года, после секретных переговоров, проведенных Макиавелли, Леонардо поступил на службу к Чезаре Борджа в качестве военного инженера.
Леонардо покидает Флоренцию, оставив там Салаи. Они расстаются впервые с тех пор, как Салаи поселился у него. В записной книжке Леонардо появляется заметка: «Когда ты будешь один, ты, наконец-то, станешь принадлежать самому себе…»
Находясь у Борджа, Леонардо неожиданно для себя стал важной персоной. Наконец-то ему удалось реализовать мечту, которую он лелеял еще двадцать лет назад, когда предлагал свои услуги Лодовико Моро. В свои пятьдесят лет Леонардо, конечно, не молод, но он еще может без труда проводить целые дни верхом на коне – энтузиазма ему не занимать. Здоровье ни разу еще не подводило его, он знать не знает, что такое болезнь. Правда, годы отложили свой отпечаток на его внешности, избороздив лицо морщинами, оголив лоб, погасив блеск в глазах и убелив шевелюру, почти ничего не оставив от былого рыжеватого оттенка. Лондонский портрет работы Предиса представляет его именно в таком виде, преображенном годами. Поражает жгучее выражение глаз, одновременно отражающее полное внутреннее спокойствие. Он весь словно просветлен. В этом облике отразились вся мудрость, вся доброта, которую обычно признают за посвященными. Разве что пылающий в нем жар мало совместим с мудростью. Ошеломленный отвагой и военным искусством Борджа, Леонардо не только следует за ним, но и всячески помогает ему, находит для него оригинальные решения различных проблем. Он счастлив, что имеет возможность содействовать его завоеваниям.
Леонардо знает, что «худшие заблуждения людей заключаются в их мнениях». Потому-то он и одержим желанием понять феномен Борджа, который доверительно сообщает своему новому приятелю, военному инженеру, что одним из его сокровенных желаний является торжество справедливости, истины и братства, без какого бы то ни было морализаторства. Зная это, Леонардо решает уподобиться Платону, пытавшемуся переделать нрав тирана Дионисия Сиракузского, или Аристотелю, влиявшему на формирование характера Александра Македонского. Он мечтает о том, чтобы оказывать воздействие на принятие решений Борджа. А почему бы и нет? Мы вправе сегодня задаться вопросом: не является ли представление, которое внушили нам историки о Чезаре Борджа, превратным? По крайней мере о том Борджа, который очаровал Леонардо. Был ли провозглашенный им девиз «Война дворцам, мир хижинам» так уж плох применительно к той эпохе и той стране?
Чезаре Борджа было двадцать семь лет, когда Леонардо присоединился к нему. Цветом своих волос светло-пепельного оттенка он напоминает молодого Леонардо. У него твердый взгляд темных глаз, то нежных, то суровых, часто становившихся предметом обсуждения, жадные губы, массивный нос с широкими ноздрями. Бледность лица оттеняется козлиной бородкой светло-рыжего оттенка. Ничего испанского в облике. Под демонстративной мягкостью кроются едва сдерживаемые страсти.
Про него говорят, что жизнь его проходит или верхом на коне, или в постели, намекая на то, что он, будучи весьма деятельным человеком, не прочь и поспать, иной раз часов до восьми вечера. Не избегает он и женского общества. Приближенные отмечают его изысканные манеры и чудесный характер, веселый и доброжелательный. Те же, у кого имеется основание опасаться его, добавляют: никаких моральных ограничителей, ни малейших предрассудков, ум гордый и сознающий собственную силу. Тверд, решителен и неразборчив в средствах для достижения славы. Говорят также, что он начисто лишен доброты.
Чтобы лучше понять причину его молниеносной карьеры, следует иметь в виду, что он – сын папы римского, хотя и не канонически избранного, но тем не менее папы. От отца он и получил приказ отвоевать папские владения, в период Авиньонского пленения пап незаконно занятые мелкими сеньорами. Чезаре хватило трех лет, чтобы возвратить отцу владения его домена.
О шпионаже теперь уже не могло быть речи, просто Леонардо получил от Чезаре Борджа задание по сбору данных конфиденциального характера. Он чертит карту Ареццо, на которой с поразительной, доселе неведомой точностью указаны расстояния между городами и крепостями. Карта содержит также различные стратегические сведения; их можно использовать в военных целях, применительно к тактике «молниеносной войны», которую ведет Чезаре Борджа при поддержке своих кондотьеров. Леонардо действительно впервые создает штабные карты, своей точностью не уступающие современным.
По всей Италии нарастает напряженность. Сражения следуют друг за другом, и Чезаре выходит победителем из каждой битвы. В его окружении царит эйфория. Не входя в подробности, отметим, что за несколько месяцев он овладел всей Романьей и несколькими крепостями, принадлежавшими Флоренции.
Увлеченный искусством войны и восхищенный полководцем, который ведет ее, Леонардо забыл и живопись, и пережитые во Флоренции унижения.
В то время как Флоренция и союзные ей итальянские города-государства сосредоточились на Вальдикьяне, Борджа внезапно овладел Урбино в ходе ночного штурма 23 июня 1502 года. Продолжая свое движение, Чезаре оставил в завоеванном городе Леонардо с поручением произвести топографическую съемку, имевшую стратегическое значение. В отсутствие Борджа некоторые из его людей, недоверчиво относившиеся к Леонардо, попытались помешать ему проникнуть в крепость, план которой он собирался начертить. Борджа, как только ему стало известно об этом, пришел в ярость и незамедлительно выдал Леонардо документ, согласно которому тот назначался «генеральным архитектором и инженером, сю