кий материал, чтобы получить слепок мозга. К этой технике еще долго никто не будет прибегать, пока к ней не обратится — спустя два с лишним столетия — голландский анатом Фредерик Рейш. Это стало важнейшим достижением Леонардо в области анатомии наряду с открытиями, касавшимися сердечных клапанов, и произошло оно благодаря тому, что он был не только ученым, но и скульптором.
Мышцы и кости
107. Плечевые мышцы.
И методы, и художественное мастерство Леонардо хорошо видны на листе, где он изобразил мышцы плеча (илл. 107). «Прежде чем ты сделаешь мускулы, — писал он, — нарисуй вместо них нити, показывающие положение этих мускулов». Именно это он и сделал на схематичном изображении нитей плеча в верхнем правом углу страницы (это первый рисунок, сделанный на странице, потому что, будучи левшой, он всегда начинал справа). А дальше, левее и ниже этого наброска с нитями, мы видим столетнего старика в двух разных позах, со снятой кожей, чтобы видны были мышцы правого плеча. Затем Леонардо перешел к верхнему левому углу страницы, где верно зарисовал и обозначил отдельными буквами большую грудную мышцу, широчайшую мышцу спины, ромбовидную и другие мышцы[713].
108. Мышцы ног.
Леонардо принялся за изучение человеческих мышц (как это бывало почти со всеми научными вопросами), чтобы использовать эти знания при создании картин, но вскоре стал заниматься этим просто из любопытства. К разряду подсказок для художников относится его рисунок, изображающий мышцы правой руки под четырьмя разными углами. Леонардо писал, что важно понимать, как эти мышцы меняют форму при движении: «это будет полезно художникам, которым приходится изображать более выступающими те мышцы, которые вызывают движения руки, по сравнению с теми, что не участвуют в этих движениях»[714]. Другой рисунок, по-видимому, как-то связанный с картоном к «Битве при Ангиари», — это фронтальное изображение могучих ножных мышц мужчины, мастерски моделированных и затененных при помощи тонкой перекрестной штриховки (илл. 108). В заметке под заглавием «Природа мышц» Леонардо описал, как распределяется жир по телу мускулистых мужчин: «Человек будет полнее или худощавее пропорционально большей или меньшей длине сухожилий его мышц»[715].
109. Спинной хребет с изображением отдельных частей и позвонков.
К тому времени, когда Леонардо приступил к изучению и рисованию человеческого спинного хребта, его уже охватило такое любопытство, что он скорее радовался самому исследованию, чем просто стремился добыть новые знания, полезные для живописного ремесла. Его лист с изображением позвоночника, искусно показанного с разных углов, с сопроводительными пояснениями, — настоящий шедевр анатомии и рисовального мастерства (илл. 109). С помощью светотени он сумел придать каждому позвонку видимость объемности, а еще передал ощущение подвижного изгиба в искривленном хребте (посередине страницы, в верхней ее части). Сложность волшебным образом превратилась в изящество, с которым не могут соперничать больше ничьи анатомические рисунки — ни эпохи самого Леонардо, ни нашего времени.
Точные изображения пяти фрагментов позвоночника помечены буквами, которые помещены в таблицу и разъяснены в замечаниях рядом. Это заставило Леонардо задаться вопросами о некоторых тонкостях, которых большинство людей просто бы не заметило. «Объясни, почему природа предусмотрела различия у пяти верхних шейных позвонков возле их оконечностей», — написал он памятку самому себе.
Последний рисунок, который он сделал на этом листе — в левом нижнем углу, — очередное подробное изображение отдельных элементов (такие Леонардо делал для своих механизмов): это первые три затылочных позвонка с искусно показанным механизмом соединения. Очень важно, отмечал Леонардо, изображать позвоночник «в отдельных его частях, а затем слитно», с видами спереди, сзади, сбоку, сверху и снизу. Внизу страницы, когда все рисунки были закончены, он не удержался от капельки хвастовства: по словам Леонардо, его метод позволит получать «знания, каких ни за что не раздобыли бы ни древние, ни современные авторы, не затратив мучительных усилий и колоссального количества времени на составление путаных описаний»[716].
Губы и улыбка
Леонардо особенно интересовало, как человеческий мозг и нервная система переводят чувства в телесные движения. На одном рисунке он показал распиленный пополам спинной мозг и прочертил все нервы, идущие к нему от головного мозга. «Спинной мозг — источник всех нервов, которые позволяют разным частям тела совершать произвольные движения», — пояснил он[717].
Из всех этих нервов и связанных с ними мышц Леонардо больше всего занимали управлявшие губами. Препарировать их было чрезвычайно трудно, так как мышцы рта мелкие, их много, и они прячутся глубоко под кожей. «Мускулы, которые приводят в движение губы, у человека гораздо многочисленнее, чем у любого другого животного, — писал Леонардо. — Всегда можно обнаружить столько мускулов, сколько существует положений губ, и еще столько же, служащих для их возвращения из этих положений». Несмотря на все эти сложности, он изобразил лицевые мышцы и нервы с замечательной точностью.
110. Анатомические изображения рук и лица.
На одном восхитительно плотно заполненном анатомическом листе (илл. 110) Леонардо нарисовал мышцы двух рассеченных рук (и кистей), а между ними поместил два частично рассеченных лица в профиль. На этих лицах показаны мышцы и нервы, отвечающие за движения губ и другие средства выражения. На том лице, что левее, Леонардо удалил часть челюстной кости, чтобы обнажить щечную мышцу, которая оттягивает угол рта и разглаживает щеку, когда человек начинает улыбаться. Здесь мы видим — благодаря скальпелю и перу — те самые механизмы, которые преобразуют чувства в выражения лица. Рядом с одним из лиц Леонардо написал: «Изобрази все причины движений, на какие способны кожа, мякоть и мышцы лица, и проверь, получают ли эти мышцы свои движения от нервов, которым дает приказ мозг, или нет».
На левом рисунке он пометил одну из мышц буквой «H» и назвал ее «мышцей гнева». Другую, обозначенную буквой «P», он определил как мышцу печали или боли. Он показал, что эти мышцы не только приводят в движение губы, но и заставляют брови опускаться или сходиться вместе, вызывая морщины.
На одной странице с этими вскрытыми лицами и губами мы видим и упражнения в сравнительной анатомии, занимавшие Леонардо в связи с подготовительными рисунками к «Битве при Ангиари», где гнев должен был читаться не только на человеческих лицах, но и на лошадиных мордах. После записи о том, что нужно изобразить причины движений на человеческом лице, он добавил: «И сделай это вначале для лошади с крупными мускулами. Заметь, тождествен ли мускул, расширяющий лошадиные ноздри, мускулу, видному здесь у человека»[718]. Вот и еще один секрет уникального умения Леонардо изображать выражения человеческих лиц: он был, вероятно, единственным в истории художником, который собственноручно анатомировал лицо человека и морду лошади, чтобы узнать, те же ли самые мышцы заставляют двигаться человеческие губы, что и расширяют лошадиные ноздри.
Наконец, когда Леонардо добрался до низа густо исписанного и изрисованного листа, его внимание — к нашему удовольствию — начало рассеиваться. Он вдруг отвлекся и, видимо, в рассеянности изобразил свой излюбленный мотив — голову курчавого мужчины с носом и подбородком щелкунчика. Этот очередной щелкунчик смотрится неким гибридом между автопортретом в образе более молодого человека и портретом более зрелого Салаи. Губы мужчины сжаты, они как будто выражают решимость, но в то же время и легкую грусть.
111. Нервы и мышцы рта.
После экскурса в сравнительную анатомию Леонардо еще плотнее занялся механикой человеческих улыбок и гримас, решив докопаться до самой глубины (илл. 111). Он сосредоточился на роли различных нервов, посылающих сигналы мышцам, и задался вопросом, который имел большое значение для его творчества: какие из них — черепные нервы, берущие начало в головном мозге, и какие — спинномозговые?
Заметки его начинаются так, словно он мысленно видит сцену сражения и лица, искаженные гневом: «На носу должно быть несколько морщин, которые дугою идут от ноздрей и кончаются в начале глаза, ноздри приподняты — причина этих складок; искривленные дугообразно губы открывают верхние зубы; зубы раскрыты, как при крике со стенаниями». Но затем он перешел к исследованию других выражений лица. Наверху слева изображены плотно сжатые губы, а под ними написано: «Длина до предела сжатого рта равна половине его же, до предела растянутого, а еще она равна до предела расширенным ноздрям и промежутку между глазными каналами». Он проверил на самом себе и на трупе, каким именно образом каждая мышца щеки двигает губами и как ротовая мышца, в свой черед, способна тянуть за боковые мышцы щечной стенки. «Мускул, укорачивающий губы, — это мускул, образующий нижнюю губу. Другие мышцы сводят губы в трубочку, другие раздвигают их, другие растягивают за уголки, другие выпрямляют, другие перекручивают поперек, другие возвращают в начальное положение». В верхней правой части страницы изображены спереди и в профиль втянутые губы лишь с частично снятой кожей, а внизу страницы Леонардо поместил похожие рисунки, но сделанные уже после удаления лицевой кожи, так что обнажены мышцы, управляющие губами. Это — первые известные образцы научного анатомирования человеческой улыбки[719].
А на самом верху листа, над всеми этими гротескными гримасами, парит слабо прорисованный набросок самых обыкновенных губ. Это скорее художественное, чем анатомическое изображение. Кажется, эти губы обращаются со страницы прямо к нам с легким намеком — мимолетным, дразнящим и привлекательным — на загадочную улыбку. В ту пору Леонардо как раз работал над «Моной Лизой».