116. Цветок птицемлечника зонтичного.
Нарисовав две преграды посреди реки, Леонардо затем изобразил поток воды, вырывающийся из отверстия, падающий в небольшой водоем и образующий там сложно закрученные узоры. Эти узоры напоминают не только завитки человеческих кудрей, но и многие его рисунки, изображающие растения, — например, птицемлечник зонтичный (илл. 116)[762]. Показывая, как вода низвергается в водоем, Леонардо не просто запечатлел отдельное мгновенье: здесь, как и в его великих картинах, передано движение.
Как обычно, Леонардо подмечал подробности, которые большинство из нас чаще всего пропускает. Он нарисовал и описал, как столб воды ударяется о поверхность, какие волны образуются от этого удара, изобразил столкновения струй воды в водоеме, движение воздушных пузырей, которые топит падающая вода, и показал, как пузыри, вновь поднимаясь на поверхность, лопаются, напоминая цветочные розетки. Он заметил, что водовороты с пузырями недолговечны, потому что исчезают, как только всплывают пузыри, а еще нарисовал водовороты без пузырей более длинными линиями. «Водовороты, которые возникают на поверхности, заполнены воздухом, — пояснил Леонардо. — Те же, что берут начало внутри воды, заполнены водой, и они-то существуют дольше, потому что вода внутри воды не имеет веса»[763]. Попробуйте заметить все это в следующий раз, когда будете наполнять раковину.
Особенно Леонардо интересовали водовороты, которые возникают, когда бегущая вода отклоняется от своего курса. Как видно на его рисунках, вода, огибая преграду, поворачивает вначале к участку, находящемуся непосредственно за препятствием, где воды меньше, и там образует воронку. Здесь ему пригодились знания о силе движения (impeto) и столкновении тел: вода стремится двигаться в прежнем направлении, но теперь ей приходится загибаться и закручиваться в спирали из-за воздействия ударной силы от столкновения с посторонним предметом[764].
Леонардо понимал, что воронки возникают и в воздухе, когда воздушный поток проносится мимо какого-то предмета или когда бьющее по воздуху крыло птицы создает зону низкого давления. Как и завитки волос, эти водные или воздушные завихрения принимают геометрическую форму — а именно форму спирали, — которая подчиняется математическим законам. Вот очередной пример того, как Леонардо сознательно подмечал в природе какое-нибудь явление, обнаруживал в нем закономерность, а затем применял ее к другим природным феноменам. Результаты этих наблюдений оказывались столь впечатляющими и прекрасными, что интерес к спиральным завиткам и воронкам перерос в неотвязную страсть, и она еще выльется в целую серию рисунков, которые Леонардо выполнит уже на закате жизни.
Изучая движение воды, Леонардо приблизился и к постижению природы волн. Он понял, что волны в действительности не увлекают воду вперед. Волны на море и рябь, разбегающаяся от брошенного в пруд камешка, уходят в определенном направлении, однако эти «содрогания», по выражению Леонардо, лишь ненадолго поднимают воду, а затем она возвращается на прежнее место. Он сравнивал их с волнами, какие гоняет ветер на хлебном поле. Когда Леонардо делал записи и рисунки в будущем Кодексе Лестера и в других тетрадях, куда тоже заносил наблюдения за движением воды, у него уже сложились четкие представления о распространении волн в среде, и он высказал верное предположение о том, что звук и свет тоже перемещаются волнами. Обладая таким мощным даром сопоставлять сходные явления и замечать любые движения, Леонардо вообразил, что даже чувства — и те передаются от человека к человеку в виде волн. В центре сюжета, изображенного в его «Тайной вечере», — именно волны чувств, вызванные словами Иисуса, которые встревожили его учеников.
Отказ от аналогий
Признак выдающихся умов — способность менять взгляды. Именно это мы наблюдаем у Леонардо. В начале 1500-х годов, изучая землю и воду, он начал находить данные, которые заставили его частично отказаться от сравнений между микрокосмом и макрокосмом. Леонардо переживал в ту пору расцвет, и, пока он вел записи в будущем Кодексе Лестера, его научное мышление эволюционировало, так что нам невероятно повезло. Теоретические рассуждения соседствовали там с данными опытов, а когда они вступали в противоречие, Леонардо не боялся строить новые теории. Эта готовность отказаться от предвзятых мнений лежала в основе всего его творчества.
Эволюция представлений Леонардо о сходстве между микрокосмом и макрокосмом началась с интереса к вопросу: почему вода, которой теоретически следовало бы всегда оставаться внизу, бьет из-под земли в виде родников или целых рек, рождающихся высоко в горах? В жилах Земли, писал Леонардо, течет «кровь, поддерживающая в горах жизнь»[765]. Схожее явление он заметил в организмах растений и людей. Подобно тому, как кровь в человеческом теле поднимается к голове и вытекает, например, из порезов или при носовом кровотечении, сок в растениях тоже поднимается до самых верхних веток и листьев. Эта закономерность наблюдается и в микрокосме, и в макрокосме. «Воды постоянно движутся из самых пучин океана до горных вершин, не подчиняясь природным силам тяготения, — писал он. — И в этом они ведут себя в точности как кровь в телах животных, которая всегда вытекает из сердечного моря и течет к вершине, то есть к голове; а если там порвется жила, как бывает иногда с жилками в носу, то вся кровь поднимается снизу до высоты лопнувшей жилы»[766].
Предположив, что сходные явления имеют сходные причины, Леонардо принялся искать ответ на вопрос: какая же сила толкает воду наверх, чтобы высоко в горах били источники? «Та же причина, что заставляет двигаться влагу в одушевленных телах, наперекор естественному движению тяжелых предметов, толкает и воду по жилам Земли, — предположил он. — Как кровь вздымается снизу и проступает сквозь прорвавшиеся жилы на лбу и как вода от корней лозы поступает к веткам, которые подрезают, так и с самого дна моря вода поднимается к горным вершинам, где, доходя до вскрытых жил, вытекает наружу»[767].
Так что же это за сила? В разные годы Леонардо рассматривал несколько объяснений. Изначально он думал, что тепло солнечных лучей нагревает воду и заставляет ее подниматься внутри гор — или в виде пара, который затем снова конденсируется, или как-то иначе. «Где жизненное тепло, там движение влаги», — замечал он, а затем делал следующее сравнение:
Я говорю, что, как природное тело удерживает кровь в жилах в верхней части человеческого тела, и когда человек умер, то эта самая кровь, став холодной, отливает в нижние части, и когда солнце нагревает человеку голову, то кровь приливает вместе с влагами в таком обилии, что, переполняя жилы, причиняет головную боль, то же, говорю я, имеет место и по отношению к жилам, которые проходят, ветвясь, по телу Земли; посредством природного тепла, разлитого по всему телу Земли, удерживается вода, поднятая по жилам до горных вершин[768].
117. Мысленный эксперимент с сифонами.
Еще он обдумывал вопрос: может ли вода засасываться наверх, как происходит в сифоне? В разные годы, интересуясь водопользованием и способами осушения болот, Леонардо проводил опыты с различными видами сифонов и перегонных устройств. На одном листе из Кодекса Лестера, сложенном пополам (илл. 117), каждый эксперимент проиллюстрирован и описан[769]. Рисунки служили прикладной цели: они помогали Леонардо думать. Например, на этой странице он выполнил пером и чернилами двенадцать набросков сифонов, чтобы понять, как именно можно было бы их приладить, чтобы поднять воду на вершину горы, — но ни один из придуманных способов не работал. Значит, это невозможно, заключил Леонардо.
Затем Леонардо отверг все теории, объяснявшие, почему вода в недрах Земли поднимается до горных вершин, включая те гипотезы, с которыми сам раньше соглашался. Что особенно важно, он отмел и свое давнее представление о том, что вода приливает к вершинам гор под воздействием тепла — точно так же (полагал он), как кровь приливает к голове человека, потому что понял: горные реки существуют не только летом и в теплых местах, но и зимой и в холодных местах. «Если бы, как ты говорил, тепло, исходящее от солнца, выманивало воду из пещер и заставляло ее подниматься до горных вершин, а также извлекало бы ее из открытых озер и морей в виде пара, собирая в облака, — писал он в Кодексе Лестера, — тогда в жарких краях имелось бы больше водных жил, и сами они были бы шире, чем в холодных краях, но все обстоит наоборот». Еще Леонардо отметил, что у людей с возрастом жилы сужаются, а водные источники и реки, напротив, постоянно расширяют свои русла[770].
Иными словами, опыт и опыты убедили Леонардо в том, что вычитанное в чужих трудах сравнение макрокосма Земли с микрокосмом человека неверно. Эта аналогия лишь сбила его с толку, когда он изучал геологию. Поэтому Леонардо, как добросовестный ученый, пересмотрел свои взгляды. «Океан не проникает под землю, — написал он в другой тетради, — и вода из него не может подняться от оснований гор к их вершинам»[771].
Лишь сопоставив различные теории с опытом, Леонардо в итоге получил правильный ответ: существование родников и горных рек, да и весь круговорот воды на Земле, объясняются испарением поверхностных вод и образованием облаков, из которых затем проливаются дожди. На одном из анатомических рисунков, выполненных не ранее 1510 года, Леонардо оставил запись «о природе жил» (примерно в то же время, когда он вносил в Кодекс Лестера новые мысли, касавшиеся геологии). Она гласила: «Происхождение моря не схоже с происхождением крови… [так как] все реки появляются единственно от водяных паров, поднимающихся в воздух». Количество воды на Земле постоянно, заключил Леонардо, и она «постоянно движется по кругу и возвращается»