2304. ХДС перекупил одного социал– и одного либерал-демократа, в то время как московская верхушка делала все, чтобы поддержать правительство Брандта2305. Брандт выиграл выборы. Почти через два года после подписания московские договоры стали наконец свершившимся фактом2306.
Брежнев успел привлечь на свою сторону Помпиду и Брандта и теперь принялся убеждать в своих мирных планах президента США Никсона. Договору о сотрудничестве с США вместе с ограничением вооружений, письменным признанием в качестве равноправной сверхдержавы при одновременном закреплении мирного сосуществования суждено было стать третьей опорой и высшей точкой его внешней политики. С одной стороны, Брежнев нуждался в Брандте и Помпиду лично как в союзниках и доверенных, которые могли проинформировать его о том, всерьез ли Никсон относится к проблемам мира2307. С другой – московские договоры служили по отношению к Вашингтону уступкой ради следующего соглашения о сотрудничестве. С подписанием четырехстороннего соглашения по Берлину Брежнев доказал свою готовность к уступкам. Александров-Агентов отметил для него: «Создав основу для переговоров с Брандтом, мы можем перейти к активной “обработке” Вашингтона»2308. То же касалось и Помпиду: завоевав на свою сторону француза, независимо действующего в НАТО, Политбюро надеялось настроить США на более примирительный тон2309.
После вторжения в Прагу президент США Джонсон отказался от визитов, предусмотренных на 1968 г.2310 По всей вероятности, перенос запланированной встречи с США на высшем уровне на неопределенное время не огорчил Брежнева, так как в 1968 г. партнером Джонсона по переговорам был бы еще Косыгин, а не он2311. Из-за войны, которую США вели во Вьетнаме против тамошних коммунистов, заигрывания Никсона с Мао и опосредованной войны на Ближнем Востоке отношения с американцами оказались существенно сложнее, чем с Западной Германией. В последнем случае у Брежнева возникли сложности только с оскорбленными руководителями СЕПГ2312.
Никсон вел себя подобно Брандту и всего лишь через месяц после вступления в должность в январе 1969 г. сказал советскому послу в США А. Ф. Добрынину о своем желании установить прямую связь между Белым домом и советскими руководителями. Когда советская сторона заколебалась, Никсон, совершив тайный визит в Пекин и способствуя соответствующему повышению дипломатической значимости Китая летом 1971 г., оказал давление на Москву – и там пошли на уступки2313. «Канал» функционировал на двух уровнях так же, как и в случае с Бонном: пока Никсон и Брежнев не общались друг с другом непосредственно, обмен мнениями брали на себя Добрынин и советник Никсона по национальной безопасности Генри Киссинджер. Обоих вскоре связала тесная дружба. Как и в Бонне, «канал» всегда начинал действовать в тех случаях, если регулярные переговоры, например, по берлинскому соглашению или по ОСВ, заходили в тупик2314.
Но Никсон хотел большего. Он стремился к встрече с Брежневым, надеясь, что с помощью Москвы сумеет закончить войну во Вьетнаме, которая пользовалась все меньшим одобрением в США2315. Но в то время как Никсон открыто соблазнял советское руководство перспективой, согласно которой встреча на высшем уровне могла бы «стать встречей века по своему значению»2316, Брежневу пришлось еще расписывать перед своей партией плюсы этой встречи2317. В Политбюро имелись опасения, что встреча с «классовым врагом» может оскорбить не только ДРВ, но и союзников «в арабском мире»2318. Действительно, позже, после визита Никсона, Египет прекратил сотрудничество с Советским Союзом2319. Кроме того, Брежневу пришлось добиваться, чтобы он, а не Косыгин был партнером президента по переговорам, и его послания первым получал он, а не Громыко2320. Только после того как весной 1971 г. XXIV съезд санкционировал новый внешнеполитический курс на Запад, Брежнев решился информировать своих зарубежных партнеров по переговорам о том, что в будущем все письма следует адресовать ему, а не Косыгину2321. Никсон понял лишь теперь, кто в Москве был самым могущественным. В конце концов, Брежнев представил пленуму ЦК в ноябре 1971 г. встречу в верхах как знак силы СССР: Никсон приедет только потому, что социалистический лагерь силен и его курс мира убедителен2322. После этого решения ЦК ничего больше не мешало встрече Брежнева с Никсоном.
Но прежде чем Никсон в мае 1972 г. приехал в Москву, он, подобно тому, как двумя годами ранее поступил Вилли Брандт, приславший Эгона Бара, направил своего советника по национальной безопасности Генри Киссинджера. И подобно тому, как Брежневу пришелся по душе Бар – альтер эго Вилли Брандта, столь же радостно он приветствовал и Генри Киссинджера, прибывшего в Москву 20 апреля 1972 г. с подготовительным секретным визитом, чтобы провести переговоры о Вьетнаме и об остававшихся еще открытыми вопросах по договору по ОСВ2323. Даже если стратегия Брежнева и не заключалась в том, чтобы с помощью личной сердечности стереть все идеологические предубеждения, для Киссинджера отличие от Мао едва ли могло быть больше: темперамент Брежнева «всегда был неотъемлемой частью его натуры, и если он от избытка чувств сильно хлопал меня по плечу, то отступал на шаг назад и серьезно смотрел на меня»2324. То, что Киссинджер воспринял как типично русские свойства характера: «Грубый и горячий, мужественный и привлекательный, лукавый и обезоруживающий»2325, было для Брежнева средством, с помощью которого он хотел добиться, чтобы его воспринимали как человека, а не как коммуниста. Брежнев гордо показал Киссинджеру царские палаты, в которых предполагалось разместить Никсона. По его мнению, для американского президента было честью переночевать в Кремле2326. То, что Киссинджер истолковывал как знак неуверенности и стремления к признанию, для Брежнева представляло собой еще одну демонстрацию его непринужденного и недогматического обращения к царскому прошлому2327.
Личная близость усилилась в последующие два года, когда Брежнев и Киссинджер повторно встретились для предварительных переговоров. В мае 1973 г. Брежнев даже пригласил Киссинджера в свое охотничье хозяйство «Завидово». Это была особая честь, которой годом ранее уже удостоился французский посол, и более никто из западных гостей2328. Брежнев не только возил Киссинджера на чертовски быстрые прогулки на автомобилях и катерах, когда он сам сидел за рулем и большая скорость словно отбрасывала обоих назад. Киссинджер получил так же сомнительное удовольствие поохотиться с Брежневым2329. Как-то днем он обнаружил в своих комнатах охотничий костюм, подарок генсека. Хотя Киссинджер и не любил охоту, ему не оставалось ничего другого как присоединиться. Оговорку гостя, мол, он еще никогда не убивал животное, Брежнев парировал словами, что можно просто посмотреть. Вместе с переводчиком В. Суходревом они устроились на охотничьей вышке, после того как Брежнев убил двух кабанов, он распаковал принесенный с собой рюкзак. Там были закуски и бутылка водки, которую Киссинджер, правда, в своих мемуарах назвал «пиво»2330. Переводчик Суходрев наблюдал: «В этот момент на охотничьей вышке за столом сидели уже не государственные деятели с переводчиком, а просто-напросто мужики, так сказать охотники на привале…»2331
Даже если охотничья вылазка и была для Киссинджера сомнительным опытом2332, казалось, будто Брежнев с помощью личной близости к Киссинджеру хотел задушить в зародыше его сомнения относительно того, что Брежнев представляет что-либо иное, чем он сам. Он «задействовал» свое тело, чтобы подчеркнуть, что он не символ враждебного мировоззрения, а человек из плоти и крови, который стоит рядом с Киссинджером, подобный ему и всеми фибрами души желающий мира. Австрийский канцлер Бруно Крайский характеризовал Брежнева как «обнимающего медведя», который хотел физического контакта с каждым гостем2333. Перед приездом Никсона Киссинджер его предупреждал о пылких объятий Брежнева: «Он будет радушным, иногда и очень сердечным, включая и физический контакт»2334.
Действительно, Брежнев практиковал свою «политику тела» и по отношению к Никсону, когда тот прибыл в Москву 22 мая 1972 г. – через три дня после того, как Брежнев на майском пленуме ЦК своей партии заявил еще раз, что нормализация отношений с США принесет только преимущества для «мирного созидания» в Советском Союзе