2384. Речь и без того шла только о тест-машине. Правда, затем Брежнев вверг протокольный отдел МИДа и завод «Мерседес-Бенц» в Зиндельфингене почти в отчаяние, так как долго не мог выбрать между различными моделями и через «канал» вновь и вновь заказывал новую машину, пока, в конце концов, не остановился на четырехдверном 450 SE цвета синий металлик2385.
В то время как Брандт избежал счастливой возможности посидеть рядом с неистовым Брежневым, Никсону пришлось хуже. После того как в 1972 г. он привез с собой в Москву черный «Кадиллак», в котором Киссинджеру уже привелось прокатиться, Вашингтон дал понять, что бюджета на следующий автомобиль нет. Москва, однако, настаивала, и, в конце концов, «Форд» пожертвовал темно-синий «Линкольн-Континентэл» с сиденьями, обтянутыми черным бархатом, и дарственной надписью, выгравированной на арматурном щитке2386. Когда в Кэмп-Дэвиде Никсон передал Брежневу ключи, тот не смог скрыть восхищения, как вспоминал американский президент. «Он настаивал на том, чтобы сразу испробовать новый автомобиль. Он уселся к рулю и кивком пригласил меня сесть на сиденье пассажира. Мой шеф секретной службы побледнел, когда я влез в машину и мы проехались по нескольким узким улицам Кэмп-Дэвида… Я и думать не мог о том, что произойдет, если сейчас на каком-то углу этой улицы с односторонним движением появится джип секретной службы или ВМФ. В одной точке имелся крутой склон с табличкой “Ехать медленно – опасный поворот”, но Брежнев преспокойно ехал дальше со скоростью более 50 миль в час, под скрип шин взял опасный поворот и постарался пропустить мои увещевания мимо ушей. Выходя из автомобиля, он только восхищенно сказал: “Чудесная машина – просто фантастически лежит в вираже!” – “Вы исключительно хороший водитель. – сказал я. – Мне бы никогда не удалось взять этот поворот с такой скоростью”»2387. Вот какие события затрудняли Никсону поддержание баланса между вежливостью и достоинством, когда Брежнев уступал своей «западной» страсти, мало соотносимой с понятием «государственный деятель». Советский лидер, казалось, даже не замечал, что, повинуясь ей, он приводит в замешательство других.
Стремясь представить себя политиком, близким народу, таким, которому доставляет удовольствие смешаться с толпой, Брежнев временами вызывал большее волнение, нежели приличествовало западному государственному деятелю. Соответствующими эскападами он как в Бонне, так и в Вашинтгоне неоднократно препятствовал выполнению программы, утвержденной на протокольном уровне. В Бонне по пути в ведомство федерального канцлера советский лидер хотел выйти из машины, чтобы поприветствовать людей, стоявших на обочине. Так как всю колонну было совершенно невозможно остановить, он открыл крышу автомобиля и махал собравшимся. Послу Фалину генсек заявил, что как раз и намеревался чем-то подобным обратить на себя внимание: «Во всяком случае, будут вспоминать о чем-то незапланированном. Иначе буду скакать как встрепанный с одного мероприятия на другое»2388. Следовательно, Брежнев сознательно хотел выйти из роли, так как он явно боялся оказаться втиснутым в рамки, где не сможет проявить спонтанность и близость к народу. С этим приходилось мириться и Никсону, когда он принимал Брежнева в Белом доме: «Когда мы дошли до конца первого ряда [почетного караула] и как раз собирались обойти следующий, Брежнев не смог больше сдерживать свои живость и общительность. Он с воодушевлением помахал рукой зрителям, которые аплодировали и размахивали советскими и американскими флажками, потом пошел к ним – совсем как американский политик, который на ярмарке проталкивается через толпу. Он многим тряс руки и широко улыбался, когда они протягивали руки в его сторону. Мне пришлось напомнить гостю, что нам еще надо закончить протокольную часть. Когда мы вернулись к южному залу, он положил руку мне на плечо и сказал: “Видите? Мы уже делаем успехи!”»2389
В то время как Брежнева воодушевляли его успехи в постижении паблисити на западный манер, не только партнеры по переговорам, но и протокольные отделы просто стонали из-за того, что советский гость неоднократно нарушал программу. Совсем не так, как подобало государственному деятелю, он, не попросив извинения, не появлялся на согласованной встрече или приходил без предупреждения в неожиданное время2390. Хотя в начале своей поездки в США Брежнев акклиматизировался все выходные в Кэмп-Дэвиде, перевод часов явно создал ему проблемы2391. Поэтому на ранчо Никсона он просил перенести ужин на более раннее время, чтобы можно было раньше отправиться спать, но в 22 часа, когда президент уже лег спать, потребовал начать переговоры по Ближнему Востоку2392. О доверии, которое Никсон и Киссинджер уже питали к Брежневу, свидетельствует, что они оценили это вопиющее нарушение протокола не как коварное намерение гостя, а списали его на джетлаг2393.
Постепенно они поняли, что советский лидер не является «врагом», а просто, учитывая его манеру общения, еще нуждается в помощи. Хозяева видели, с какой радостью он приветствовал звезд Голливуда, приглашенных в его честь, как его восхитил кольт, который вручил ему герой вестернов Чак Коннорс, как искренне он вручал собственные частные подарки, в том числе кашне ручной вязки первой леди2394: «Это скромный подарок, – сказал он, – но каждая петля здесь символизирует любовь советского народа к народу Америки и его дружбу с ним и чувства, которые я и моя жена испытываем к Вам и миссис Никсон». Когда он говорил, на его глазах выступили слезы»2395.
Брежнев, однако, не взял супругу с собой ни в Бонн, ни в США, объясняя это мнимыми проблемами ее здоровья2396. Виктория Петровна сопровождала его только в Париж в 1971 г., после чего таких совместных поездок больше не было никогда2397. Хотя это только предположение, но вероятно, Брежнев боялся, что его жена, как ранее Нина Петровна Хрущева, не сможет выглядеть соответствующим образом и тем самым повредит его имиджу «политика западного типа». Во всяком случае, Кеворков так охарактеризовал советскую «первую леди»: «Терзаемая комплексами малоподвижная дама, которая куда охотнее сидела бы дома»2398. Если верить переводчику Брежнева, советского лидера заботил не только его западный элегантный имидж. Как утверждается, Брежнев сказал, что ездить с женой – то же самое, что в Тулу отправляться со своим самоваром. В Кэмп-Дэвиде он жил в своем коттедже вместе с советской стюардессой, которую вполне открыто представил Никсону2399. Хотя Никсон и умалчивает об этом, Брежнев хотел, наверное, продемонстрировать свою маскулинность, чтобы и таким способом избавиться от образа аппаратчика, чуждого земным радостям.
Киссинджер рассказывает, что, после того как он в Москве взял на какие-то переговоры свою секретаршу, Брежнев в следующий раз появился в сопровождении двух женщин, будто шло соревнование в том, кто может похвастаться максимальным числом привлекательных женщин в окружении2400. Гельмут Шмидт тоже подтверждает, что Брежнев, с одной стороны, демонстрировал очень патриархальную позицию, согласно которой женщинам в политике не место и они не должны присутствовать на церемониях подписания документов, о чем однажды узнала, к своему глубокому разочарованию, жена Шмидта Локи. С другой – Брежневу нравилось изображать Казанову, и для этого он мог иногда использовать цветы, украшающие стол, чтобы каждой присутствующей даме подарить по розе2401.
Брежнев не скрывал своего мнения, согласно которому политик должен не стыдиться своей мужской силы, а гордиться ею. Когда в 1972 г. Киссинджер сказал в шутку, мол, если он слишком долго пробудет на предварительных переговорах в Москве, то подумают, что он завел подружку, советский лидер ответил: «За это мы присуждаем премии, особенно мужчинам в моем возрасте. Если бы со мной такое случилось, я получил бы медаль. В 65 лет получают “значок” за потенцию»2402. То, что здесь было шуткой, с отставкой Брандта стало для Брежнева горькой правдой. Брежнев кипел от гнева, мол, из-за фальшивых фотографий с подружками в отставку не уходят, если они (подружки) вообще были. «А если бы такое и случилось, я бы за это и приплатил, особенно если на снимке настоящим мужиком выгляжу. Но ни в коем случае не ушел бы в отставку»2403.
Даже если модель поведения ловеласа, по меньшей мере официально, находилось вне кодекса поведения «западного государственного деятеля», для Брежнева она явно являлась характерным признаком могущественного западного политика. Можно только предполагать, дошло ли послание Брежнева, что он «нормальный мужчина» с «природными потребностями», до глав западных государств, что он поступает скорее в соответствии с буржуазной двойной моралью, чем социалистическими чопорными моральными установками. По крайней мере, из этих кругов не последовало информации о том, что они чувствовали себя смущенными. Вероятно, каждое свидетельство их понимания было желанным и при этом помогало создавать основу доверия. Во всяком случае, вероятно, Вилли Брандт и Жорж Помпиду понимали увлечение Брежнева «прекрасным полом». Никсон якобы сказал стюардессе в коттедже Брежнева: «Берегите его…»