2514. Советники Брежнева боялись не только того, что он может упасть в обморок, но и того, что под влиянием таблеток он способен дать волю своему настроению. Если генсек утрачивал удовольствие от мероприятия, могло случиться, что он резко поднимался и уходил, не заботясь о том, как к этому отнесутся его гости или хозяева2515. В ноябре 1975 г. на VII съезде ПОРП он под влиянием таблеток начал дирижировать оркестром, исполняющим «Интернационал». Об этом позже вспоминал Герек. Ему, как и всем присутствующим, было неприятно: «Он надувал щеки и хлопал в ладоши. Издали казался пьяным, но на самом деле был напичкан лекарствами»2516. Помощники Брежнева обрадовались, когда он в вечер приветствия заявил Картеру, что слишком устал, чтобы пойти с ним в оперу. Но Картер убедил его остаться хотя бы на первый акт и был свидетелем, как Брежнев неоднократно засыпал2517.
Для переговоров или встреч в следующие три дня предусматривалось в каждом случае только время с 11 до 13:00, а также с 17:30 до 19:00. В промежутке Брежнев должен был отдыхать2518. Он читал подготовленный текст по бумажкам, которые передавали ему ассистенты, но время от времени, как обрадованно отметил Картер, оказывался способен к спонтанным комментариям2519. Чтобы продемонстрировать миру, что Генеральный секретарь пребывает еще в здравом уме и твердой памяти и может самостоятельно действовать, специально назначалась встреча только глав государств с их переводчиками2520. Так, на долю Суходрева, переводчика Брежнева, выпала задача выловить с быстротой молнии из многочисленных ответов, которые подготовил Александров-Агентов, правильный и передать его Брежневу. Но когда помощник вычеркнул нижнюю половину такой шпаргалки, так как она не имела отношения к поставленному вопросу, Брежнев дочитал до середины текста, а потом громко спросил, так что все услышали: «А что, вторую половину читать не надо?»2521 Президент США мог и без этого ясно увидеть, в каком плохом состоянии находится Брежнев2522. Он попытался учесть это, предложив на банкете в посольстве США сидеть при провозглашении тостов2523.
Брежнев пытался на свой лад компенсировать физическую немощь и своей «политикой объятий» выразить близость к президенту США. Когда он и Картер в венском дворце Хофбург подписали 18 июня 1979 г. договор ОСВ–II, он использовал миг рукопожатия, чтобы обнять и поцеловать американского президента как товарища по партии2524. На что-то большее Брежнев был уже не способен: когда президент США вслед за подписанием предложил разговор с глазу на глаз, Брежнев отказался, так как слишком устал2525. Картеру не оставалось ничего другого, как попрощаться и снова пригласить Брежнева в США, вероятно, сознавая, что Брежнев на это больше не способен, хотя он и заверял в обратном2526. Корреспондент «Известий» Мэлор Стуруа вспоминает: «Еще одним, последним испытанием была официальная церемония отъезда Л. И. Брежнева из Вены в Москву. Брежневу предстояло самостоятельно – без помощи молодцов – пройтись по красной ковровой дорожке и подняться по трапу самолета. “Упадет или не упадет” – вот о чем гадали все присутствующие…»2527 Весь мир смотрел по телевизору, как Брежнев, пошатываясь, шел по красному ковру.
Состояние здоровья Брежнева окончательно превратилось в политический фактор. Если он когда-то обращал внимание других на себя и свое физическое состояние, чтобы отвлечь от идеологической системы и представить себя «простым» человеком из плоти и крови, то сейчас это превратилось для генсека в злой рок, его тело уже не подчинялось ему. Его угасание ассоциировалось в лучшем случае с упадком Советского Союза, но его обусловленный физическими причинами уход с внешнеполитической арены аналитики на Западе большей частью интерпретировали как политический отход от прежнего прозападного курса, курса на доверие.
В бедственном состоянии его увидел в ноябре 1981 г. Гельмут Шмидт, когда Брежнев последний раз, за год до смерти, на два дня приехал в Бонн. Это была отчаянная попытка советского лидера все-таки добиться ратификации ОСВ–II конгрессом США, обрести точки опоры для оценки нового президента США Рональда Рейгана и с помощью нового моратория на вооружение вернуться к былому блеску и успеху его прежней политики разрядки, проводившейся в начале 1970-е гг. Но, как и прежде, он все читал по бумажкам, которые подсовывали его сотрудники, и едва ли был способен следить за ходом разговора. Право отвечать генсек предоставлял Громыко2528. Ввиду не только физической беспомощности Брежнева, но и из-за того, что и в умственном отношении он был весьма слаб, Шмидт и Бар все чаще спрашивали себя, чьи, собственно, ответы им еще передавал «канал»2529.
Внешняя политика вне контроля
Из-за наркотической зависимости Брежнева аппаратные структуры снова взяли верх над личными контактами. Вездесущий дискурс недоверия опять возобладал над межличностным доверием. С представлением Брежневым себя государственным деятелем западного типа и с его саморекламой в качестве человека, подобного всем остальным, было покончено. Западные политики снова все более интерпретировали его в параметрах врага, другого, чуждого и угрожающего.
Причина заключалась не только в физической дряхлости Брежнева или смене правительств в Париже, Бонне и Вашингтоне. К этому добавился экспорт революции в Африку, который Советский Союз снова начал практиковать с середины 1970-х гг. В результате США и СССР не только противостояли друг другу в многочисленных войнах через посредников. Интервенции служили Западу также доказательством реидеологизации и агрессивности внешней политики СССР2530. Если президенты США указывали на гражданскую войну в Анголе, то Брежнев проявлял несогласие с американской пропагандой в области прав человека2531. По-прежнему оставался нерешенным вопрос о взаимозачете дальних бомбардировщиков, боеголовок с разделяющимися головными частями, ракет на подводных лодках и ракет средней дальности. Взял верх страх перед тем, что другая сторона сильнее в военном отношении и хочет укрепить свою позицию. Эгон Бар позже выразил это в следующих словах: «Я тоже оказался заражен ракетным ядом»2532. В конце концов, Брежнева очень обеспокoило и оскорбило, что американцы отказались от постулата равенства, и как Картер, так и Рейган пропагандировали необходимость для США стать сильнейшей державой в мире2533.
Названные противоречия и конфликты можно было бы сдержать и устранить на основе личного доверия. Но, когда Брежнев был болен, а главами государств на Западе владели скептические настроения, эти факторы усиливали логику недоверия и маргинализировали еще имеющееся доверие. В конечном счете обе стороны взаимно упрекали друг друга в отказе от политики разрядки. Примечательно, что большую речь, представлявшую собой расчет с внешней политикой США в июне 1980 г. произносил не Брежнев, который явно больше не был в состоянии сделать это, а Громыко. Он ругался, мол, США утверждают, что СССР изменил свою политику и своими действиями угрожает Западу и его интересам: «Не проходит и дня без тoго, чтобы Вашингтон не пробовал возрождать дух холодной войны, подогревать милитаристские страсти»2534.
Хотя Брежневу, ввиду нездоровья, все более приходилось передавать Политбюро сферу внешней политики, но он еще был способен контролировать военно-промышленный комплекс и давать отпор военным. Генералы считали ОСВ–I и ОСВ–II ошибкой. Министр обороны Гречко нападал на Брежнева в Политбюро, говоря, что ограничение вооружений угрожает безопасности страны2535. Во Владивостоке Брежнев целый час спорил с Гречко по телефону об уступках, которые он сделал Форду2536. Это повторилось в 1976 г. в связи с венскими переговорами о взаимном сокращении вооруженных сил и вооружений в Центральной Европе, в рамках которых Советский Союз согласился на вывод тысячи танков из Европы, но Гречко не соглашался с такой позицией2537.
Как Генеральный секретарь и ветеран войны Брежнев обладал авторитетом, позволявшим ему вести схватки с министром обороны, но по мере нарастания болезни ему не хватало силы обуздать милитаризм в собственной стране и продолжать противостоять генералам2538. В декабре 1975 г. он заявил в Политбюро: «Я против гонки, это естественно, это искренне. Но когда американцы заявляют о наращивании, Министерство обороны мне говорит, что тогда они не гарантируют безопасность. А я – председатель Совета обороны. Как быть? Давать им 140 миллиардов или 156?»2539 Ввиду слабости Брежнева или его частого отсутствия и неспособности действовать во внешней политике, укрепилась тройка, состоявшая из министра иностранных дел Громыко, председателя КГБ Андропова