797. Следующим пленумом, на котором обсуждался отчетный доклад съезду, и следующим съездом руководили уже Пономаренко и Брежнев, хотя они еще не были избраны. Горькое время критики и самокритики для Шаяхметова еще не окончилось: Пономаренко распорядился, чтобы Шаяхметов сам выступал с отчетным докладом, потому что таким образом можно «лучше вскрыть недостатки»798. Поэтому Шаяхметов 18 февраля обвинял сам себя в том, что не относился всерьез к возделыванию целинных земель, действовал только под давлением ЦК из Москвы, не проявил необходимой инициативы и не оказал сельскохозяйственным организациям необходимой поддержки. Поэтому план 1953 г. по уборке зерновых был выполнен только на 50 %799. На состоявшемся 19 февраля пленуме вновь избранного ЦК Пономаренко и Брежнев были по предложению Пигалева единогласно избраны открытым голосованием800. Как это уже было с ушедшим со своего поста секретарем ЦК КП Молдавии Рудем, Шаяхметова не изгнали из республики, а только понизили в должности до секретаря Южно-Казахстанского обкома. Все же Пономаренко год спустя сместил его и с этого поста, так как он там «не работал», не очень-то обременял себя заботами и вместо заседаний обкома ходил в театр. Брежнев самокритично заметил, что было ошибочно вверить Шаяхметову такой регион, как Южный Казахстан801. Тем не менее частое отсутствие Шаяхметова имело, очевидно, серьезные причины: он страдал сильными головными болями и умер в 1966 г. после продолжительной болезни, вызванной опухолью головного мозга802.
В Алма-Ате Брежнев сначала жил в комнате в доме отдыха на окраине города, в отрогах гор, после приезда его семьи, которая жила здесь во время войны, они вселились в деревянный дом на улице Джамбула. На протяжении двух лет семья четыре раза меняла жилище и, в конце концов, обосновалась в доме на углу улиц Фурманова и Курмангазы803. Утверждается, чтобы иметь возможность отапливать жилье, Брежнев выселил детский сад804.
Казахстан был для Брежнева таким же вызовом, как и четырьмя годами ранее Молдавия – республика на периферии государства без сколько-нибудь серьезной инфраструктуры или промышленности, на которую взвалили огромную сельскохозяйственную программу, причем не потому, что речь шла в первую очередь о развитии региона, а потому что Москве нужны были зерно, хлопок и корм для скота. Подобно тому как в Молдавии румынский язык не являлся родственным русскому, казахский тоже был не славянским, а тюркским языком. Если в Молдавии Брежнев имел дело с «религиозными сектантами» в лице свидетелей Иеговы, то здесь он столкнулся с мусульманским населением, которое постилось по исламским праздникам, поэтому в эти дни не работало. Разговляясь, верующие забивали колхозный скот в нарушение всех плановых заданий805. Если Молдавия полностью обеднела в результате военных опустошений, последовавшего затем голода и депортаций, то казахи пережили разрушение своего традиционного образа жизни кочевых пастухов уже в 1930-е гг. С 1930 по 1934 г. умерла четверть населения: более 1,5 млн человек скончались от голода или болезней806. Террор коллективизации, который молдаване пережили, когда в республику приехал Брежнев, в Казахстане был отдален уже на 20 лет, или на целое поколение. Поэтому, по меньшей мере при ретроспективном взгляде, некоторые казахи усматривали в кампании по освоению целины нечто хорошее, так как теперь Москва не только грабила, но и впервые в большом объеме предоставляла ресурсы. Тем не менее освоение целины обеспечивало и дальнейшую русификацию Казахстана. Подобно тому как в Молдавии партия и правительство только из-за языковых проблем задействовали в первую очередь молдаван из Приднестровья, общесоюзная кампания по вербовке в Казахстан способствовала замещению большей части постов русскими, вскоре составившими больше половины населения807. Теперь это приводило к тому, что нередко во всем райкоме никто не владел казахским. За это секретарям райкомов приходилось оправдываться, всерьез воспринимая критику со стороны республиканской газеты «Социалистик Казакстан»808. Но если Молдавия была узкой полоской земли, Казахстан (16 областей) охватывал площадь, равную Западной Европе809. К населению примерно в 7 млн человек относились не только местные казахи и оставшиеся после эвакуации во время войны русские, но и некоторые народы, депортированные сюда, например немцы и чеченцы, а также многочисленные представители других стигматизированных этнических групп и «раскулаченных» крестьян, которые по амнистиям после 1953 г. постепенно выходили на свободу, но часто не имели права вернуться на родину810.
Пономаренко и Брежнев, представляя собой руководящий тандем, были по характеру очень разными. Пономаренко считался старым воякой Второй мировой войны, который, в отличие от Брежнева, с началом Великой Отечественной уже был членом военных советов ряда фронтов и армий, а затем начальником Центрального штаба партизанского движения при Ставке Верховного Главнокомандования. Пономаренко утверждал, что Хрущев завидовал этому его посту, потому что видел в таком факте предпочтение Белоруссии по сравнению с Украиной, и с того времени ненавидел его811. Если они тогда, как два клиента одного и того же патрона, боролись за благосклонность и влияние, то Пономаренко, как и Брежнев, был в 1953 г. выведен из Президиума ЦК и оказался теперь, будучи «человеком» Маленкова, зависимым от его успеха в борьбе с Хрущевым за власть в Советском Союзе. В то время как для Брежнева его назначение было продвижением по карьерной лестнице, откомандирование Пономаренко означало окончание его карьеры в Москве, которую он в 1947 г., годом ранее Хрущева, начал по рекомендации Маленкова рядом со Сталиным на посту секретаря ЦК812.
Отправка «дуэта» означала для Маленкова потерю важного сотрудника в центре, но одновременно установление контроля над любимым проектом Хрущева. Мэрфи строит догадки о том, что Маленков, может быть, даже инструктировал Пономаренко относительно саботажа программы или, по меньшей мере, рекомендовал всячески способствовать ее неудаче813. Для Хрущева это означало, что он пока не смог провести в Казахстане своего кандидата, Брежнева, но в то же время позиция Маленкова в Москве была ослаблена814. С уходом Маленкова с поста председателя Совета Министров годом позже, 8 февраля 1955 г., всем участникам стало ясно, что дни Пономаренко в Казахстане сочтены815. Три месяца спустя, 8 мая 1955 г., Хрущев отправил его послом в Варшаву816. Это была практиковавшаяся со времен Сталина традиция – переводить неугодных или неудобных партийных руководителей на дипломатическую службу, то есть официально не наносить ущерб человеку и не вызывать внутри страны или за границей недовольства из-за чисток.
Но Пономаренко и Брежнев не только служили двум разным господам. Хотя разница в возрасте у них была всего четыре года, они использовали различный стиль руководства. В то время как Брежнев в годы Большого террора был только функционером низкого ранга, Пономаренко с 1937 г., будучи членом ЦК в Москве, организовал чистку белорусской парторганизации. Он и после 1953 г. считался представителем старой гвардии и охотно рассказывал, как хорошо ладил со Сталиным, а Хрущева называл «торопыгой» и «старым троцкистом»817. Уже на первом пленуме ЦК Компартии Казахстана это проявилось в грубом стиле речи Пономаренко. Уходившему со своего поста в педагогический институт для женщин первому секретарю алма-атинского горкома он крикнул: «Работать надо и меньше воображать… тут не слова, a дела нужны… Что это за работа преподавателя, это труд легкий, надо потяжелее»818. Вопреки утверждению Мэрфи о том, что Брежнев и Пономаренко были врагами819, они находили общий язык, о чем Пономаренко сказал в интервью несколькими годами позже820. Он указал при этом и на различие между ними: он склонялся к увольнению работников при первой же ошибке, а Брежнев выступал за предоставление им второго шанса821. Свойственная им разная расстановка приоритетов вела де факто к разделению труда: Брежнев, будучи специалистом по сельскому хозяйству и ставленником Хрущева для проведения кампании по освоению целины, объезжал районы, помогал людям советами и информировал Алма-Ату, а Пономаренко оставался в столице и занимался там решением всех остальных острых вопросов822.
Сначала, однако, обоим надлежало позаботиться о реорганизации партийных и правительственных органов. Как и в Молдавии, ЦК принял решение в Казахстане, вместо прежних трех, учредить пять секретарских постов в ЦК Компартии Казахстана и областях, чтобы распределить тяжелое бремя выполнения предстоящих задач на больший коллектив: Ф. Карибжанов должен был стать ответстве