одовольствия: «Если хотят получить золото – тогда и золота дать»1004. Таким образом, Брежнев «в первом ряду» пережил воздействие новых свобод и присутствовал на дискуссиях о том, как можно не допустить, чтобы разоблачения сталинских преступлений привело социалистическую систему к краху. Брежнев участвовал и в заседании Президиума 20 октября 1956 г., когда Хрущев, Микоян, Молотов, Каганович, маршалы Конев и Жуков сообщали о своей однодневной поездке в Варшаву, где они пытались воспрепятствовать смещению тамошнего министра национальной обороны Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского. После обещания Владислава Гомулки, преемника Болеслава Берута на посту первого секретаря ЦК ПОРП, не выходить из Варшавского договора, нежелательная группа быстрого реагирования из Москвы уехала. Хотя Хрущев и пообещал дать команду уже направленным на Варшаву войскам на возвращение, протокол заседания лишь кратко формулирует: «Выход один – покончить с тем, что есть в Польше»1005. Но танки действительно вернулись на свои базы. Польская партия достаточно продемонстрировала Хрущеву, что она не ставит под вопрос социализм и союз с Москвой.
По-иному проходила полемика с венгерскими товарищами о пути развития реформ в их стране. На том же заседании 20 октября Президиум еще обдумывал, не следует ли послать Микояна в качестве наблюдателя1006. Всего лишь три дня спустя студенческий протест в Будапеште превратился в вооруженное восстание. Президиум единогласно поддержал вступление войск и командирование Микояна и Суслова; Брежнев слова не просил1007. 24 октября советские войска вошли в Будапешт в количестве примерно 30 тыс. военнослужащих и 1100 танков, вызвав эскалацию конфликта, так как повстанцы взялись за оружие. Таким образом, Брежнев познакомился со всем спектром инструментов, находившихся в распоряжении партийного руководства: от экономической помощи до военного вмешательства. В совокупность этих методов входило и обсуждение ситуации с партийными руководителями других братских стран с целью обеспечения их поддержки. Он присутствовал также при ознакомлении с ситуацией Вальтера Ульбрихта (генеральный секретарь ЦК СЕПГ), Антонина Новотного (первый секретарь ЦК КПЧ) и Тодора Живкова (первый секретарь ЦК БКП)1008. Ввиду опасности перерастания конфликта в гражданскую войну, Президиум интенсивно обсуждал 28 и 30 октября варианты и поручил группе, в которую входил и Брежнев, подготовить соответствующие документы и заявления1009. Брежнев присутствовал на заседании и 1 ноября, когда Президиум пришел к решению о переговорах с реформатором Имре Надем1010. Вместе с Сусловым ему надлежало определить, на какие венгерские кадры Москва еще может опираться и какие шаги в этом отношении следует предпринять1011. На заседании 2 ноября, на котором присутствовали венгры Янош Кадар, Ференц Мюнних и Иштван Бата, Брежнев внес в свою записную книжку большие фрагменты их сообщений о положении в Венгрии1012. 3 ноября Президиум решил послать в Будапешт Микояна и Брежнева, чтобы они продолжали там переговоры1013. Но после того как Надь заявил о выходе Венгрии из Варшавского договора, руководство Венгерской партии трудящихся заявило о самороспуске. Хрущев полагал, что Надь играет на руку Франции и Великобритании, только что занявшим Суэцкий канал, Президиум еще 4 ноября отозвал Брежнева и Микояна и начал военную операцию, в течение немногих дней закончившуюся подавлением какого бы то ни было сопротивления1014. Погибли 20 тыс. венгров и 1500 советских солдат. Брежнев не только 6 ноября занес в протокол, что он считает уместным заявление в адрес нового венгерского временного правительства; Президиум также уполномочил его вместе с Сусловым и Микояном передать заявление и пожелания Москвы1015. По словам Александра Бовина, сотрудника Брежнева в более позднюю пору, он написал обращение, которое новый премьер-министр Венгрии Янош Кадар направил своему народу1016.
Таким образом, 1956-й для Брежнева оказался очень бурным годом – от смены места работы и «удара молнии» на XX съезде, разрядившего обстановку, до кровавого подавления движения за реформы в Венгрии. Как для Хрущева, так, вероятно, и для него не подлежало никакому сомнению, что реформа, самоопределение и независимость братских партий кончались там, где под угрозой оказывались Варшавский договор как союз государств и стратегическое влияние Советского Союза. Брежнев почти не просил слова, и поэтому остается неясно, как у него сформировалась такая позиция, была ли она для него органичной или выработалась в результате тяжелого процесса осознания ситуации. В 1956 г. Брежнев пережил то, что вернулось к нему как Пражская весна в 1968 г., когда он уже являлся Генеральным секретарем ЦК. Можно было бы предположить, что он учился у Хрущева и вместе с ним тому, что вторжение может быть только крайней мерой, перед которой, однако, руководитель партии не имеет права останавливаться.
После треволнений 1956 г. следующий 1957 г. обещал быть спокойным: Президиум занимался, в частности, экономическими реформами и крупномасштабной программой жилищного строительства. Вместе с секретарями ЦК Е. А. Фурцевой и А. Б. Аристовым Брежнев помог Хрущеву в ликвидации центральных промышленных министерств и организации вместо них региональных советов народного хозяйства, в радикальной структурной реформе, которую ему самому позже пришлось отменять1017. В 1957 г. идея не руководить экономикой централизованно, из Москвы, а дать директорам предприятий больше свободы в принятии решений1018, казалось интересной. Такое масштабное лишение власти многих министров, наряду со всем политическим стилем Хрущева, как и перспективы дальнейших разоблачений соучастников Сталина, побудили состарившихся на службе членов Президиума и бывших соратников Сталина 20 мая 1957 г. договориться о смещении Хрущева. В число заговорщиков входили верный соратник Сталина Каганович, лишенные Хрущевым своих постов Маленков и Молотов, Председатель Совета Министров Булганин и Председатель Президиума Верховного Совета СССР Ворошилов, а также члены Президиума Первухин и Шепилов1019. Их план заключался в том, чтобы полностью отменить пост Первого секретаря, а Хрущева сделать министром сельского хозяйства1020. Под предлогом обсуждения своих выступлений по случаю 250-летия Ленинграда они пригласили Хрущева прийти 18 июня 1957 г. на заседание Президиума1021. Но еще до заседания Микояну удалось предупредить молодых членов Президиума Фурцеву и Брежнева, что грозит опасность и необходимо вызвать всех отсутствующих. В то время как члены Президиума закончили в 15 час. отвечать на вопросы венгерских журналистов, а Фурцева звонком вызвала с учений маршала Жукова, Брежнев, согласно воспоминаниям сына Хрущева Сергея, сразу же повис на телефоне, чтобы вызвать генерал-майора Александра Сабурова, которого ошибочно считали сторонником Хрущева, и других членов Президиума1022. В записных книжках Брежнева от этого дня остались телефонные номера Жукова, а также два других правительственных номера, так что вполне может быть, что он звонком вызвал и Жукова1023. Кагановичу, заметившему отсутствие Брежнева и резко спросившему, где он был, тот солгал, что искал туалет, так как почувствовал себя плохо1024. Когда, наконец, далеко за полдень началось заседание, Маленков сразу же обрушился на Хрущева с острой критикой. Официальной стенограммы не было1025, но Брежнев записывал обвинения заговорщиков. Они обвиняли Хрущева в том, что он «эксцентричный» человек и создал подлинный культ вокруг своей личности1026. Присутствовали, кроме Хрущева, семеро полноправных членов, выступавших за смещение, и трое кандидатов без права голоса: Брежнев, Фурцева и прибывший Жуков. Хотя противники Хрущева благодаря своему большинству голосов могли сразу же снять его с поста, Булганин, который вел заседание, позволил себя уговорить перенести решение на следующий день1027.
Характерно поведение Брежнева в условиях этого кризиса: с одной стороны, именно он вместе с Фурцевой были теми, кто сразу же попытались вызвать других, верных Хрущеву, членов Президиума1028. С другой – его нервы, очевидно, не выдержали этого напряжения: после того как Брежнев соврал Кагановичу, ему, говорят, действительно стало плохо и он ринулся в туалет1029. Когда Маленков, Каганович, Молотов, Ворошилов и Булганин высказали, отчасти в очень агрессивном тоне, свои обвинения и требования сместить Хрущева, а Жуков, Шверник и Микоян защищали его, очередь дошла до Брежнева, который попытался по-деловому опровергнуть аргументы заговорщиков и указывал на все усп