1860. Голиков был одним из двух его молдавских друзей, которых Брежнев превратил в своих советников, невзирая на их сталинистские взгляды (или, может быть, именно из-за этого). Голиков консультировал генсека по вопросам внутренней политики и идеологии и писал для него речи. Трапезникову он поручил Отдел науки и учебных заведений ЦК. Так, Брежнев сам ввел реакционеров в свое окружение. Хотя в результате этого они обрели влияние, но благодаря этому же он мог их контролировать. Оба жаловались Брежневу, что не смогли ужесточить риторику классовой борьбы и усилить оскорбительные выпады против «империализма»1861.
Это только предположение, но вполне возможно, что Брежнев устроил «ортодоксальных» коммунистов из своей свиты в отделы, казавшиеся ему менее важными, в то время как на должности в сферах политики, на которые он хотел сделать новые акценты, назначил либеральных соратников, например внешней политикой занимался Пономарев, секретарь ЦК по международным отношениям.
К сожалению, почти не просматриваются ориентиры, на основе которых можно сделать вывод о том, что́ Брежнев думал о людях, требовавших в прозе сатирического характера или критических высказываниях соблюдения прав, гарантированных конституцией; выражавших в письмах делегатам XXIII съезда КПСС или непосредственно Брежневу опасения насчет ресталинизации, настаивавших на допуске на судебные заседания, или о собравшихся 5 декабря 1965 г., в День конституции СССР, на Пушкинской площади, чтобы там молча напомнить о необходимости соблюдения Основного закона; или о писавших жалобы, в которых они требовали освободить своих друзей, организовавших митинг в августе 1968 г., после вторжения в Прагу, на Красной площади и развернувших там плакаты с надписью «За вашу и нашу свободу»1862. В записных книжках Брежнева об этом не упоминается, да и его соратники как приверженцы, так и раздраженные соперники практически не высказывались о таких событиях, будто их вовсе не было. Как сообщает его телохранитель Медведев, Брежнев относился к диссидентам спокойно1863. Этому соответствует и высказывание зятя генсека Юрия Чурбанова о том, что Брежнев заявил Громыко, мол, если тем, кто хочет уехать, не нравится в Советском Союзе, пусть уезжают1864.
Проблема заключалась в том, что диссиденты, покинув страну, начинали работать на радиостанциях «Свободная Европа» или «Голос Америки» и агитировали против Советского Союза, что крайне раздражало Брежнева. Поэтому диссиденты занимали советского лидера больше всего как феномен, способный отрицательно влиять на его отношения с Западом. Когда Вилли Брандт заводил речь о судьбе А. И. Солженицына и других, Брежнев потом требовал от Андропова решить этот вопрос таким образом, чтобы не испортить отношения с германским федеральным канцлером1865. Здесь можно сделать вывод, идя от обратного: будь Брежнев зачинщиком и приверженцем жесткой линии, изгнанные им партийные руководители рано или поздно свели бы с ним счеты, да еще во всеуслышание обвинили бы в происходившем именно его. Но даже бывший председатель КГБ Семичастный, который в своих мемуарах делает все, чтобы очернить Брежнева, оказывается на удивление сдержанным, говоря о его позиции по отношению к инакомыслящим1866. Брежнев явно оставался верен своей позиции, избранной в 1937 г., и, сталкиваясь с отступниками, не заходился в истерических воплях или призывах к крайним мерам, а видел решение проблем в воспитательной и пропагандистской работе. Он и в этом отношении был консервативным патриархом, верил, что при правильном руководстве и благодаря терпеливым уговорам отступники поймут в конечном итоге, что Советский Союз – лучшая система.
Его сотрудник Бовин считал, что Брежнев просто-напросто не понимал темы демократии и прав человека1867. Согласно наблюдениям А. С. Черняева, Политбюро поначалу только удивлялось инакомыслящим, которые сами себя называли «просителями» или «подписантами»: «Как это может быть? Не может и не должно этого быть в нашем обществе!»1868 Реакция Брежнева на сообщения председателей КГБ в равной мере содержала доли равнодушия и непонимания. Он искренне не понимал, что побуждает этих людей поступать таким образом, почему они не довольны тем, что создала для них партия. Но, с другой стороны, его непонимание выливалось в гнев и раздражение их действиями, которые он считал не столько идеологически опасными, сколько нарушением норм правильного поведения, уместного для советского гражданина. Это противоречило характерному для советского лидера представлению о человеке, согласно которому именно образованная элита, физики, литераторы, несли особую ответственность за прогресс в Советском Союзе, а они не оправдали доверия и, вместо лояльности и благодарности, ответили критикой, упрямо проявляя приверженность своей позиции.
Кажется, будто Брежнев пытался, насколько возможно, избежать полемики с этими людьми, передав эту неприятную задачу Семичастному (до 1967 г.), а затем Андропову1869. Это не означает, что он ничего не знал о происходившем в стране и не поддерживал каждую акцию КГБ. Председатель КГБ представлял Политбюро, наряду с общим отчетом о ситуации, каждое дело в отдельности, начиная с Солженицына и Сахарова и заканчивая Буковским и Копелевым, и обычно Брежнев и Политбюро соглашались: «Ну и давай занимайся. Если комитет считает, что…»1870. Нельзя сказать, что Брежнев предоставлял Андропову свободу действий или даже находился под его влиянием. Наоборот, Брежнев и в отношениях с Андроповым практиковал испытанный принцип «разделяй и властвуй». У Андропова был свой круг полномочий, в который Брежнев не вмешивался, пока председатель КГБ достоверно сообщал, ежедневно предоставлял ему толстые сводки о событиях в стране и не выходил за границы вверенной ему сферы деятельности1871.
Существуют различные предположения о том, почему в 1967 г. Брежнев назначил председателем КГБ именно Андропова, который в своей прежней дипломатической карьере не имел никакого отношения к госбезопасности. Семичастный полагает, что в то время у Брежнева еще не было столь устойчивой позиции, и поэтому он не мог назначить на этот пост кого-либо из своего днепропетровского окружения. По утверждению племянницы Брежнева, у генсека с Андроповым существовало соглашение о том, что в случае успешного смещения Хрущева Андропов получит пост шефа КГБ1872. Более убедительным представляется то, что сообщали советник Брежнева Александров-Агентов и его личный врач Е. И. Чазов: назначение председателем КГБ оказалось для Андропова полной неожиданностью. Это кадровое решение предположительно было уступкой сопернику Брежнева Шелепину, так как в результате Андропову пришлось оставить свой важный пост секретаря ЦК1873. Но Андропов использовал новый пост, чтобы с помощью Брежнева расширить свою власть: в июне 1967 г. он продвинулся в кандидаты, а в апреле 1973 г. стал членом Политбюро1874. В этом отношении верно, может быть, то, что сказала племянница Брежнева: ее дядя назвал Андропова «умным», «коварным» и «жестоким». Оба понимали, что нуждаются друг в друге1875. Казалось, из этого стремления к достижению общих интересов вскоре вырастет дружба. Телохранитель Брежнева Медведев сообщает, что ни один из партийных руководителей не был ему близок так, как Андропов1876. Это объяснялось, конечно, и тем, что Андропов не был несговорчив, как Подгорный, догматичен, как Суслов и педантичен, как Косыгина. Тем не менее Брежнев действовал согласно своему старому принципу «Доверяй, но проверяй», и в 1967 г. он сделал заместителями Андропова старого друга днепропетровских времен Георгия Цинёва и знакомого по Молдавии Семена Цвигуна1877. Андропов был лоялен Брежневу, отчасти, вероятно, придерживаясь старой кадровой дисциплины, отчасти же потому, что они имели сходные взгляды.
В сравнении с Подгорным, Косыгиным, Сусловым и другими это были два наиболее либеральных представителя руководства1878. Характерно в этом контексте, что Андропов, как утверждается, сказал одному из своих питомцев: «Вот лет через 15–20 мы сможем себе позволить то, что позволяет себе сейчас Запад – большую свободу мнений, информированности, разнообразия в обществе, в искусстве. Но это только лет через пятнадцать – двадцать, когда удастся поднять жизненный уровень населения. А сейчас – ты даже не представляешь, какие настроения в стране»1879. Еще один сотрудник утверждает, что долгосрочной целью Андропова была постепенная демократизация Советского Союза. Но этот процесс должен был регулироваться сверху и реализоваться под контролем, чтобы страна не утонула в хаосе1880. Задача КГБ заключалась в том, так, вероятно, видели ситуацию Андропов и Брежнев, чтобы воспитывать советских людей и вразумлять «инженеров человеческих душ», как называли писателей со времен Сталина.