1903. Он рекомендовал также только сослать Ларису Богораз и Павла Литвинова в отдаленный район и не приговаривать к заключению в лагерь1904.
Несомненно, важнейшая цель Андропова и Брежнева заключалась в том, чтобы не нанести ущерба престижу Советского Союза. Поэтому они прилагали усилия, чтобы привлечь по возможности меньше внимания, принуждая к молчанию неудобных лиц, более того, вмешиваясь насколько возможно раньше, чтобы эти лица и вовсе не могли заставить слушать себя. Поэтому Андропов пытался воспрепятствовать тому, чтобы книга Роя Медведева с критикой Сталина «К суду истории» вообще когда-либо была опубликована. Он предложил в 1969 г. пригласить Медведева на беседу в Отдел пропаганды ЦК и обнадежить его возможностью написать под контролем партии книгу об эпохе сталинизма1905. Помощник Брежнева Голиков посоветовал в 1970 г. своему шефу, что лучший способ обращения со смутьянами – замалчивать их: «Солженицын для нас мертв, он больше не существует как вопрос общественной жизни»1906. В своей борьбе партия уже неоднократно делала ставку на принцип «молчание – золото» и при этом только выигрывала1907. Голиков писал далее Брежневу, что стоит только удалить Солженицына из Москвы, и вскоре мир его забудет1908.
В 1972 г. помощник Брежнева по международным делам А. М. Александров-Агентов рекомендовал шефу: суета вокруг присуждения Нобелевской премии Солженицыну затихла, и поэтому наступил благоприятный момент, чтобы без лишнего шума выдворить писателя из страны1909. Если верить сотруднику КГБ В. Е. Кеворкову, в Политбюро в январе 1974 г. шла скрытая борьба внутри властных структур, развернувшаяся вокруг вопроса об обращении с видным диссидентом. Андропов сообщал ему, что Подгорный указывал на публичные казни в Китае, а Косыгин выражал мысль о высылке Солженицына в самую холодную часть Заполярья. Но Брежнев и Андропов победили, проводя умеренную линию, состоявшую в том, чтобы лишить «сутягу» гражданства и выдворить его из страны, даже если обоих благополучие диссидента интересовало меньше, чем их престиж за границей. Через своих посредников Андропов договорился с Эгоном Баром в 1974 г. о выезде Солженицына в Федеративную Республику Германия1910.
Брежнев и Андропов были едины в том, что лучший метод, вызывавший меньше всего шума, – лишение гражданства. Уже 15 апреля 1968 г. они выступили за то, чтобы лишить гражданства правозащитников Илью Габая и Анатолия Марченко1911. Но, вероятно, не нашлось повода для выдворения обоих или страны, которая могла бы их принять, поэтому они и продолжали по-прежнему находиться в поле зрения Андропова. Приходилось в секретных переговорах с другими государствами выяснять их готовность принять отщепенцев, что было затруднительно, процесс шел медленно. Политбюро также использовало момент, если персоны нон грата уже находились за границей, как это произошло в 1975 г. с Владимиром Максимовым, а в 1981 г. с Львом Копелевым1912.
Операции следовало осуществлять не только без огласки, но и целенаправленно и точно. По данным Млечина, Брежнев лично позаботился о том, чтобы Жорес Медведев, в 1970 г. принудительно помещенный в психиатрическую больницу, снова оказался на свободе. Сотрудник генсека Бовин указал ему на «ошибку». Брежнев осведомился у Андропова, не он ли распорядился о водворении Медведева в больницу. Тот оспаривал эту информацию и утверждал, что «переусердствовали» на местах1913.
В заметке, адресованной Брежневу, Александров-Агентов характеризовал разрушение бульдозерами несанкционированной выставки абстрактного искусства под открытым небом в Черемушкинском районе Москвы как «глупость и дилетантство». Эта акция вызвала много ненужного шума. Только она и одарила «абстракционистов» международным вниманием, которого те желали. Если бы художникам предоставили комнату для выставки, сопроводили выставку несколькими статьями о бессмысленных произведениях искусства и дали общественности возможность самой составить представление о них, все решилось бы само собой. В результате же привлечения милиции, использования бульдозеров и брандспойтов Моссовет настроил против СССР не только «буржуазную» печать, но и западные коммунистические партии1914. Эти два отдельных случая очень хорошо иллюстрируют, что директива высших инстанций требовала по возможности избегать какого бы то ни было шума и всякого рода внимания, чтобы не наносить ущерба авторитету Советского Союза за границей.
Как представляется, внешнеполитическая оценка их борьбы против инакомыслящих была для Андропова и Брежнева важнее внутриполитической угрозы со стороны диссидентов. При взгляде извне права человека и свобода печати воспринимались только в качестве инструментов и части стратегии, цель которой состояла в том, чтобы дискредитировать Советский Союз. КГБ, настаивая на своем новом имидже, в большей степени делал ставку на профилактику, чем на репрессии, и использовал индивидуально приспособленный, на его взгляд, инструментарий. Именно поэтому органы госбезопасности и партия были убеждены в том, что протесты на Западе были преувеличены и служили только цели антисоветской пропаганды. Когда А. Д. Сахаров в 1972 г. обратился к министру здравоохранения СССР Б. В. Петровскому с протестом против принудительного лечения правозащитников Владимира Борисова и Виктора Файнберга, председатель КГБ действительно начал расследование, но пришел к выводу, что с обоими обращались надлежащим образом1915. Кампанию на Западе КГБ объявил чисто антисоветской акцией1916.
Чуть ли не преисполнившись уважением, КГБ анализировал действия «Радио “Свобода”» и «Голоса Америки»: чтобы убедить слушателей в своей объективности, они распространяли и отрицательную информацию о Западе и представляли разнообразную статистику, создавая впечатление у слушателей, что они говорят обо всем1917. На основе таких сообщений Андропов объявил пленуму ЦК, что «Радио “Свобода”» говорит о себе, оно-де способно так воздействовать на людей, что они будут в состоянии захватить Кремль. Брежнев прокомментировал, пусть даже не без иронии, что это «лучшая партийная школа»1918. Не иначе как «инструмент Запада» рассматривал КГБ возникновение различных правозащитных организаций: «Демократическое движение Советского Союза» (1969), «Комитет прав человека» (1970) и основание советской секции «Международная амнистия» (1973) имели в глазах Андропова только одну цель – нанести ущерб престижу СССР в мире. На то, чтобы опорочить Советский Союз за границей, он отвечал дискредитацией правозащитников в стране1919.
Чтобы приблизиться к пониманию позиции Брежнева по отношению к инакомыслящим, что можно сделать только с большим трудом, здесь обстоятельнее освещается дело Сахарова. Как сообщает зять генсека Чурбанов, Брежнев очень сердился на непонятное ему поведение непокорного физика-атомщика. Но он считал его большим ученым, настоящим академиком и долго не поддавался уговорам Суслова, предлагавшего исключить Сахарова из Академии наук1920. Да и сам Сахаров сообщает, что Брежнев чувствовал, очевидно, с ним какую-то особую связь. В 1965 г. Брежнев прислал к академику секретаря обкома с посланием о том, что ему давно пора вступать в партию. Позже Сахаров узнал, что Брежнев сказал секретарю обкома: «У Сахарова есть сомнения и какие-то внутренние переживания. Мы должны это понять и по возможности помочь ему»1921.
Но с другой стороны, в то время как Хрущев с Сахаровым только яростно спорил, при Брежневе КГБ завел на Сахарова дело. Это случилось в 1966 г. после того, как ученый накануне XXIII съезда партии в числе 25 деятелей науки и искусства подписал обращение, в котором они призвали Президиум ЦК партии отказаться от реабилитации Сталина1922. То, что раньше рассматривалось как личное возмущение Хрущева, КГБ превратил при Брежневе в вопрос политического значения, и в 1970–1973 гг. Политбюро приходилось почти каждый месяц совещаться по Сахарову1923. Еще при Хрущеве Сахаров бесстрашно выступал против распространения атомного оружия, за мораторий на атомные испытания и в поддержку отдельных лиц, теперь же он поставил свою подпись под письмом с протестом против введения статьи 190–1 Уголовного кодекса «Антисоветская пропаганда», предусматривавшей ужесточение наказания. Он также участвовал 5 декабря 1966 г. в молчаливой демонстрации у памятника Пушкину с целью напомнить о необходимости соблюдения конституции1924.
Брежнев и Андропов следовали определенному представлению о человеке, и в соответствии с этим Сахаров был в их глазах еще не предателем, а оступившимся человеком, которому надлежало подать руку помощи и вернуть на правильный путь1925. Характеристика, которую Андропов приказал составить в январе 1971 г., описывала Сахарова следующим образом: «Принципиален, смел в своих действиях в защиту принципиальности, живет мыслями и теориями, может обдумывать проблемы, находясь в самых неподходящих местах… Не всем доволен в главных сторонах нашего общества, ему категорически не нравятся любые проявления культа. Болезненно воспринимает любые сообщения об “ущемлении права человека” в СССР… Сахаров в целом признает преимущества социалистической системы над капиталистической, однако многие аспекты реальной жизни советского общества воспринимает н