Брежнев решил покончить с экспериментами и вернуться к правилам западного протокола: хорошо одеваться, вести себя и говорить подобающим образом и быть надежным партнером по переговорам. Он засвидетельствовал такую позицию уже в качестве главы государства, занимая этот пост в 1960–1964 гг. При этом советского лидера никоим образом не заботили внешний вид, хороший вкус или манеры сами по себе. Скорее, если речь не идет об интуиции, сознавал, что только таким образом, соблюдая правила приличия, он завоюет доверие своих западных собеседников. Он должен был посылать знаки, которые не читались бы как «чужие», «агрессивные», «коммунистические», что сделало бы его в глазах Запада опасным. Своими жестами, пристрастиями и приверженностью к хорошей одежде он показывал: смотрите, я такой же, как и вы; я люблю хорошие костюмы, грубоватые шутки, быстрые автомобили, красивых женщин, мне нравится смешаться с толпой, совсем как вам2014. Свойства, которыми он, с одной стороны, отличался от товарищей по Политбюро, служили, следовательно, с другой – «рекламой» для его западных партнеров по переговорам.
Осуществляя свой новый стиль и возвращаясь к принятым дипломатическим нормам поведения, Брежнев преследовал две цели: установить дружеские отношения с лидерами Запада и таким способом достигнуть всеобщего мира. После того как Хрущев в 1955–1959 гг. сделал первые шаги на пути сближения с Западом и разрядки в холодной войне, Брежневу в 1970–1974 гг. удалось реализовать второй период сотрудничества и договоренностей, прежде чем в 1979 г. международные отношения опустились снова на низшую точку с «двойным решением НАТО» и вторжением в Афганистан. Несмотря на все распространенные во время холодной войны на Западе аналитические расчеты, умопостроения и полемические высказывания, Брежнев считал себя сторонником мира. Нельзя забывать, что, согласно эмоциональному настрою, представлявшему собой в Советском Союзе общее ощущение и культивировавшемуся пропагандой, в Великой Отечественной войне страна оказалась обманута Германией и брошенной на произвол судьбы западным миром. Хотя и не развивался миф о жертве, всеобщее восприятие заключалось в том, что «фашистский» или «империалистический» Запад принес советским людям так много страдания, что не было сомнений в том, кто агрессоры, а кто героические защитники, принесшие невообразимые жертвы. Силу этого эмоционального комплекса нельзя недооценивать2015.
К внешней политике Брежнев относился в высшей степени эмоционально. Речь идет о страхе перед третьей мировой войной, о стрессе и боязни несостоятельности, которые возникали при переговорах, что вызывало бессонные ночи, а затем привело и к медикаментозной зависимости. Речь идет также о доверии, которое ему предстояло завоевать, и о возможном недоверии, что обрекло бы его деятельность на провал. Сегодня современный человек склонен рассматривать внешнюю политику как дело рассудка, баланс интересов и холодных расчетов, но совсем по-иному обстояло дело во времена холодной войны. Чрезвычайную роль играли здесь именно эмоции. Интеллектуальная задача состояла в том, чтобы понять противоположную идеологию и оценить арсенал оружия массового уничтожения. На аффективном же уровне решался вопрос о возможности верить другому в том, что он не применит свое оружие и действительно заинтересован в разоружении. Брежнев подчеркнул в своем списке афоризмов напоминание Дэвида Э. Лилиенталя о том, чего не следует забывать здоровому человеческому рассудку: «Мы – нация, верящая в рассудок, но, если мы утратим эту веру, заменив ее верой в мощь нашего оружия, мы погибнем, невзирая на все наше атомное оружие»2016.
Для Брежнева это был не только вопрос о том, солидарны ли с ним его товарищи и страны НАТО в понимании того, что безопасность не может зиждиться на оружии. Для него это был вопрос и о том, выдержат ли его нервы. Назначив в 1961 г. Александрова-Агентова своим внешнеполитическим советником, он доверительно сказал ему: «Ты не смотри, Андрей, что я такой мягкий. Если надо, я так дам, что – не знаю, как тот, кому я дал, но сам я после этого три дня больной»2017. И это, к сожалению, потом оказалось правдой.
Concordia domi2018… или Согласие на Востоке
Начало вхождения Брежнева во внешнюю политику было трудным по различным причинам. Прежде всего, советский лидер был озабочен затруднительным положением со снабжением населения. Затем ему пришлось консолидировать свою власть в Политбюро. Наконец, он как Генеральный секретарь не обладал никакими официальными полномочиями для внешнеполитической деятельности. Это была привилегия министра иностранных дел А. А. Громыко, занявшего свой пост еще при Хрущеве и сохранившего его до Горбачева. Наряду с Громыко, формальное право представлять Советский Союз вне страны имели председатель Совета Министров Косыгин и председатель Президиума Верховного Совета Подгорный. В такой ситуации преимущество заключалось в том, что отношения с братскими странами рассматривались не исключительно как межгосударственные, а как отношения внутри содружества социалистических стран и руководителей правящих партий. Помимо Министерства иностранных дел, в ЦК было несколько отделов, ответственных за внешнюю политику, в том числе Международный, в компетенции которого находились отношения с США, Первый европейский, курировавший Францию, Третий европейский, ответственный за контакты с Западной Германией, и отдел по работе с братскими партиями социалистических стран2019. Как Генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев был первым лицом при переговорах с руководителями партий в государствах Варшавского договора. Отношения с ними определялись двумя характеристиками: во-первых, отношения Брежнева с генеральными секретарями походили на отношения патрона с клиентами. Он обращался с ними, как с секретарями ЦК союзных республик, а временами и как с секретарями обкомов или крайкомов2020. Его сценарий власти применялся и при общении с социалистическими «братьями» за границей: он демонстрировал ту же отеческую манеру обхождения, которую проявлял и в общении с советскими партийными руководителями, интересовался их заботами, терпеливо выслушивал и пытался помочь, насколько это было возможно. Он регулярно перезванивался с зарубежными функционерами, чтобы быть в курсе ситуации в странах и партиях; кроме того, они посещали друг друга по революционным праздникам, юбилеям и вместе охотились2021. Брежнев пытался таким способом создать доверительные отношения и от них ожидал лояльности.
Кроме того, подобному отношению к союзникам сопутствовало восприятие Брежневым партийных руководителей и глав государств-участников Варшавского договора в качестве «коллективного руководства». Он был осмотрителен, чтобы не обидеть своих товарищей, а получать подтверждения в их преданности. Партнеры по союзу временами использовали это. Они зависели от поставок сырья «большого брата», особенно нефти и газа2022. Время от времени они довольно откровенно угрожали, что, если СССР не удовлетворит их требования, они не смогут гарантировать покой и порядок в своих странах2023. Именно после подавления Пражской весны 1968 г. и введения военного положения в Польше в 1981 г. советское руководство было вынуждено считать себя обязанным осуществлять крупномасштабные поставки продовольствия, энергоресурсов и ассигнование денежных средств ради умиротворения в соответствующих странах. Взаимность исполнения обязательств не предусматривалась. Первый секретарь ЦК ПОРП Войцех Ярузельский предупреждал московских товарищей, что без экономической помощи Польша воспламенится2024. По собственной инициативе советское руководство сократило хлебные пайки советским солдатам ради увеличения поставок в Польшу2025.
Как в Политбюро, так и в кругу глав правящих партий членов Варшавского договора Брежнев пытался избежать впечатления, что он претендует на какую-то особую роль. Мнение о том, что Генеральный секретарь ЦК КПСС контролировал или даже подавлял руководителей других партий, давно уже опровергнуто2026. Межпартийные отношения были гораздо сложнее – существовало чувствительное переплетение взаимных зависимостей. Именно руководители правящих партий ГДР и Польши, Вальтер Ульбрихт и Владислав Гомулка, первыми и намного быстрее призывали к принятию резких мер (например, в ситуации Праги-68), чем Брежнев был готов сделать это. Тем не менее советский партийный руководитель обладал своего рода правом вето: без его согласия страны-участницы Варшавского договора не могли предпринять какие-либо шаги. Но он вовсе не мог распоряжаться ими, а должен был постоянно заботиться об их лояльности.
Поэтому после смещения Хрущева он и его соучастники по заговору сделали все возможное, чтобы предотвратить в братских странах какие-либо волнения2027. Вслед за первыми телефонными разговорами в октябре 1964 г. Суслов поехал в Болгарию, Подгорный – в ГДР и Венгрию, Брежнев и Косыгин нанесли визиты в Польшу, ЧССР и Румынию2028. В 1965 г. Брежнев и Подгорный съездили также в Венгрию, чтобы уладить отношения с Яношем Кадаром, который по ошибке продолжал посылать Хрущеву вино и фрукты2029