И уж точно преисполнена отчаянной самоиронии последняя мини-роль Гайдая, которую он сыграл в своей единственной постсоветской картине «На Дерибасовской хорошая погода, или На Брайтон-Бич опять идут дожди» (1992). Леонид Иович изображает помешавшегося игрока, которого выносят из казино. Безумный старик размахивает ручкой, оторванной от игрового автомата, и нарочито противным голосом орет: «Люди гибнут за-а-а мета-а-алл!» Поздняя страсть режиссера к «одноруким бандитам» общеизвестна. Но больше всего этот эпизод впечатляет реакцией главного героя (разумеется, срежиссированной самим Гайдаем): агент КГБ Федор Соколов в исполнении Дмитрия Харатьяна провожает выносимого наружу старика каким-то странным, подозрительным взглядом, будто что-то мучительно припоминая… Сегодня эта сцена не может не навевать некие пронзительные и печальные мысли, но в тот момент, когда она снималась, никому, конечно, еще не было известно, что картине суждено стать последней в жизни и творчестве Леонида Иовича.
Однако мы рассказали только о тех кинопоявлениях Гайдая, где его без труда можно опознать на экране. А ведь едва ли не в каждом своем фильме он «снимался», так сказать, опосредованно. В кадре звучал его голос, крупным планом демонстрировались его руки или ноги, а на общем плане могла мелькнуть на секунду и вся его долговязая фигура. Нина Гребешкова рассказывала: «Ленины фильмы я теперь смотрю совершенно по-другому. Если раньше я смотрела их как профессионал и очевидец, то теперь ищу в них Леню. Ведь очень часто он отпускал актеров и в каких-то фрагментиках снимался сам. Вот, например, помните, в «Бриллиантовой руке» крупным планом показаны руки, которые вынимают из земли жестянку с драгоценностями? Это Ленины руки. А в «Двенадцати стульях» Киса в ярости разрывает и топчет ногами очередной «пустой» стул. Ноги сняты крупным планом — это Ленины ноги. У актеров я вижу Ленины жесты, которые он им ставил»{41}.
Иными словами, Гайдай как бы растворялся в собственных прекрасных актерах. У него ведь снимались сплошные звезды, весь цвет советского кино. Так что не стоит сильно жалеть, что мы практически не видели в действии Леонида Гайдая как комика. Зато зрители приобрели наилучшего комедиографа, который одухотворил своей индивидуальностью целую плеяду блистательных комедийных артистов. И если Чаплин всё-таки был один, то экранных «гайдаев» у нас множество — от студента Шурика и Семен Семеныча до агента Соколова и Остапа Бендера.
Глава пятаяНАПАРНИК
Гайдай так или иначе оказался связан со всеми выдающимися советскими режиссерами пятидесятых голов. У Григория Александрова он оканчивал курс во ВГИКе. Первую практику в большом кино получил на картине Бориса Барнета. Самостоятельный дебютный фильм снимал (вместе с другим новичком Валентином Невзоровым) по сценарию Михаила Ромма в его творческой мастерской. Ну а штатным режиссером «Мосфильма» Гайдай стал благодаря Ивану Пырьеву («Ляна» снималась на Киностудии им. Горького, и Леонид был оформлен там только на одну картину как режиссер-стажер).
В то время Пырьев являлся одним из двух всенародно признанных режиссеров успешных музыкальных комедий. Вторым был, разумеется, Александров. В книге Сергея Довлатова «Соло на IBM» приводится исторический анекдот об этих кинематографистах:
«Молодой Александров был учеником Эйзенштейна. Ютился у него в общежитии Пролеткульта. Там же занимал койку молодой Иван Пырьев.
У Эйзенштейна был примус. И вдруг он пропал. Эйзенштейн заподозрил Пырьева и Александрова. Но потом рассудил, что Александров — модернист и западник. И старомодный примус должен быть ему морально чужд. А Пырьев — тот, как говорится, из народа…
Так Александров и Пырьев стали врагами. Так наметились два пути в развитии советской музыкальной кинокомедии. Пырьев снимал кино в народном духе («Богатая невеста», «Трактористы»). Александров работал в традициях Голливуда («Веселые ребята», «Цирк»)».
Как и всякому анекдоту (в данном случае можно даже сказать, кинематографической легенде), приведенному отрывку вовсе не обязательно верить. Но многое в нем отображено верно и подмечено точно. Конечно, вряд ли Пырьев и Александров были врагами — скорее наоборот. В 1919 году восемнадцатилетний Пырьев и шестнадцатилетний Александров вместе занимались самодеятельностью в Екатеринбурге, откуда Александров был родом. А в 1921 году оба приятеля уже были приняты в московский Первый рабочий театр Пролеткульта. Пути Ивана и Григория разошлись лишь тогда, когда их обоих захватил мир синематографа. Они действительно были конкурентами — главными комедиографами страны на протяжении более чем десяти лет; однако это обстоятельство не мешало их хорошим отношениям. К тому же «голливудская» и «народная» традиции слишком уж разнились, чтобы представитель одной из них мог отбирать режиссерский «хлеб» у сторонника другой.
Будучи одним из самых талантливых, плодовитых, успешных и, как следствие, влиятельных режиссеров своего времени, в 1954 году Пырьев стал еще и директором «Мосфильма». Однажды Иван Александрович встретил в Доме кино Нину Гребешкову, сыгравшую одну из главных ролей в его последнем на тот момент фильме «Испытание верности», и в своей обычной манере обратился к артистке:
— Где длинный? Он как диплом получит, куда вообще думает устраиваться?
— Наверное, в Киев, — ответила Нина, невольно дав понять мэтру, насколько скромны были тогдашние притязания ее мужа.
— Да ты что, ни в коем случае! — горячо возразил Пырьев. — Гайдая я к себе на «Мосфильм» забираю — так и передай ему.
И действительно, на институтской комиссии по распределению выпускнику Гайдаю сообщили, что «Мосфильм» прислал на него персональную заявку. Так Леонид с самого начала стал работать на главной киностудии страны. Абсолютно все свои фильмы он сделает именно здесь.
Пырьев, несомненно, был расположен к Гайдаю, и это часто выручало начинающего постановщика. Самую неоценимую помощь Иван Александрович оказал ему в сложнейшей ситуации с фильмом «Жених с того света». Фактически именно благодаря Пырьеву Гайдай вообще смог состояться как кинорежиссер. В благодарность за это все свои блистательные фильмы шестидесятых годов Леонид Иович принципиально снимал в творческом объединении «Луч», которым руководил Пырьев.
Ну а в 1955 году Гайдая по Пырьеве кой протекции сразу же определили ассистентом режиссера в съемочную группу фильма под рабочим названием «Повесть об агрономе и директоре МТС». Картину ставил ровесник Гайдая Николай Фигуровский (он окончил ВГИК на четыре года раньше). Но по каким-то причинам работа над фильмом очень быстро прекратилась, и он был навсегда закрыт. Гайдай снова остался без дела. Пырьев предложил Леониду самому выбрать, в какую картину он хочет быть зачислен вторым режиссером. Правда, вариантов было всего два: или работать на «Карнавальной ночи» у Эльдара Рязанова, или помогать режиссеру Андрею Гончарову экранизировать рассказы Короленко. Гайдай не задумываясь выбрал второй вариант.
И Рязанов, и Гончаров были дебютантами в художественном кино. Но в творческом багаже Рязанова на тот момент имелось лишь несколько документальных и видовых фильмов, к тому же он был моложе Леонида на целых четыре года. А Андрей Александрович Гончаров, 1918 года рождения, являлся опытным театральным режиссером.
Впоследствии Леонид Иович рассказывал: «Я понимал, что мне надо набираться опыта. О Рязанове говорили хорошо, но он только-только пришел из документалистики. Последней из его работ в прежнем жанре был киноконцерт «Весенние голоса» вместе с режиссером Гуровым — о всесоюзном смотре художественной самодеятельности трудовых коллективов. «Голоса» привлекли внимание Пырьева, и он решил доверить Рязанову постановку полнометражного фильма на ту же тему — о художественной самодеятельности. Для Рязанова это был прекрасный шанс, я желал ему всяческого успеха. Но при этом подумал, что вряд ли Рязанов мог уже считаться опытным мастером в работе с актерами, чтобы мне было чему у него учиться. И пошел к Гончарову»{42}.
И тут выяснилось, что Андрей Гончаров — человек сугубо театральный (о чем, вероятно, он и сам тогда не подозревал). У него, как оказалось, совершенно не лежала душа к кинематографу. Так что уже на начальном этапе съемок фильма, получившего название «Долгий путь», Гончарову пришлось ретироваться, по собственной инициативе или по настоянию руководства — это уже не важно. Важно то, что для Гайдая такая перемена обстоятельств стала шансом, который на «Мосфильме» не выпадал почти никому. Из начинающего ассистента режиссера Леонид был в одночасье «повышен в звании» до режиссера-постановщика. В то время считалось неслыханным, чтобы молодому человеку доверили самостоятельную кинопостановку уже в год его выпуска из ВГИКа.
Гайдай, однако, получил картину «Долгий путь» не в полное свое владение: его полноправным сорежиссером стал еще один дебютант Валентин Невзоров, у которого, как и у Гончарова, тоже был немалый опыт в театральной режиссуре. Невзорову кинематограф пришелся по душе, однако после «Долгого пути» он снял еще только одну кинокартину — «Семья Ульяновых» (1957), ставшую очередным вкладом советского искусства в бесконечную лениниану. В 1961 году Невзоров скончался. Ему было всего 42 года.
Осуществлять киносъемку «Долгого пути» назначили Сергея Полуянова, который будет постоянным оператором Гайдая в период с 1971 по 1982 год. А сценарий картины написали Михаил Ромм и Борис Бродский по мотивам двух рассказов Короленко из его сибирского цикла: «Чудная» (1880) и «Ат-Даван» (1892). Русский классик второго ряда Владимир Галактионович Короленко почитался одним из главных предшественников и современников Максима Горького. В советское время это дорогого стоило. Экранизации произведений таких писателей всячески приветствовались, но в деле кинематографического освоения творчества Короленко Гайдай с Невзоровым оказалис