Оказавшись в роскошном казино, Леонид Иович впервые в жизни забыл, что он на работе. Все люди, близко знавшие Гайдая в последние годы его жизни, отмечают, что его непреодолимой страстью были игральные автоматы, которые в конце восьмидесятых впервые появились в СССР. И вот Гайдай очутился в зале, уставленном яркими, блестящими и манящими «однорукими бандитами». Немудрено, что съемки в тот день начались не по расписанию.
Разумеется, Леонид Иович не мог и на экране не отдать должное своей страсти. О сыгранном им в последнем фильме эпизоде выше уже говорилось. Но отметим не менее значимую сцену: герой Харатьяна проходит через ряд игральных автоматов, дергает рычаги — и из каждого автомата немедля начинают сыпаться звонкие монеты. Так Гайдай в собственном гротескном стиле воплотил на пленке свои азартные мечты.
Экспедиция в Америку едва не завершилась трагическим образом, хотя в конце концов всё обошлось. «Под конец съемок у великолепного Гайдая случился инфаркт, — вспоминал продюсер фильма Дмитрий Девяткин, — но денег на лечение, конечно, не было. И страховки не было, хотя я предупреждал их, что нужно ее приобрести. Его сразу привезли в Roosevelt Hospital — хорошую больницу в центре Нью-Йорка. Я тоже приехал и объяснил, что это известный режиссер советского кино, ему тут же всё сделали в лучшем виде и даже не выставили счет. Видимо, поняли, что в самом деле великий человек»{227}.
Картина «На Дерибасовской хорошая погода, или На Брайтон-Бич опять идут дожди» Гайдаю, несомненно, удалась. На наш взгляд, она по сей день остается лучшей постсоветской комедией. К тому же это единственный русскоязычный фильм, который можно сравнить с творчеством американской троицы Цукер — Абрахамс — Цукер, создавшей ряд блистательных пародийных комедий. Гайдаевский фильм, конечно, тоже пародия, причем одновременно и на западное кино, и на наше. А Федор Соколов, по сути, остался единственным в российском кинематографе аналогом агента 007.
Еще во время работы над «Частным детективом» Гайдай постоянно напоминал своим соавторам-сценаристам Инину и Воловичу:
— Учтите, мы делаем фильм для детей.
В начальных титрах «На Дерибасовской хорошая погода» эта целевая аудитория была обозначена уже открытым текстом: «Историко-революционный фильм для детей младшего, старшего, зрелого и пожилого возраста о тех далеких незабываемых временах, когда еще были СССР, КПСС, КГБ и колбаса по 2 руб. 20 коп.».
К сожалению, многие наши зрители в ту пору были уже не «детьми» — по-настоящему картина была оценена аудиторией лишь с годами. И многие критики сперва встретили ее в штыки. Нижеприведенный отзыв Алексея Ерохина из журнала «Столица» даже можно счесть положительным на фоне того, что писали остальные:
«Гайдай — классик и любимец бывшего советского народа, а потому пинать его очередную комедию не совсем прилично. Тем более что она на порядок лучше предыдущей гайдаевской ленты «Операция «Кооперация». Местами даже смешно — что для нынешней отечественной комедии, согласитесь, просто-таки диковинка. А порой даже очень смешно. Ей-богу. И это несмотря на то, что в главной роли — гэбэшного агента, посланного со спецзаданием в Нью-Йорк для борьбы с тамошней русской мафией, — вновь занят Дмитрий Харатьян, актер, по-моему, малокомедийный. Тут ведь мало рожу смешную скорчить — надо создать новую маску (или уж хоть «полумаску»), но прежняя — симпатяшно-романтическая — слишком плотно приросла к имиджу Харатьяна. Ладно, зато он девочкам нравится, глядишь, они и сборы фильму обеспечат. Что же касается масок — один очень хороший актер (а какой — не скажу, вам же интереснее смотреть будет) меняет их по ходу ленты с полдюжины, и это столь же забавно, как и неизменное рыжее мурло персонажа Михаила Кокшенова.
Гайдай, хочется сказать, остается верен себе — да вот только это не совсем так. Внешне — вроде бы да, тот же. Но из хохота ушла грусть, из ржачки ушло сочувствие — а они ведь были когда-то давно в приключениях Шурика, где из-под любой маски проглядывали добрые глаза и — помните? — птичку было жалко. Так жалко, что даже и теперь смешно»{228}.
Денис Горелов в «Московском комсомольце» оказался куда более безжалостным, его рецензия была озаглавлена: «Акела промахнулся. В двадцать пятый раз»:
«Когда я служил вожатым, мы каждый тихий час собирались кружком и вполголоса придумывали очередной вожатский концерт. И каждый раз начинали ныть вожатые шестого отряда: «Не забывайте про октябрят. Все ваши устные шутки понятны старшим, а малышам надо что попроще: рожу скорчить, пнуть кого-нибудь, ведро воды на голову вылить — счастья будет до самого отбоя». С тех пор каждая плоская шутка сопровождалась кислым комментарием: «И пусть шестой отряд смеется».
Леонид Гайдай вот уже десять лет подряд ставит фильмы для шестого отряда.
С тех пор как Леониду Иовичу пришлось сменить Юрия Никулина и Юрия Яковлева на Михаила Кокшенова и Михаила Пуговкина, крокодил у него не ловится. И «Спортлото-82», и «Опасно для жизни», и «Операция «Кооперация» были в равной степени безобразны и любимы зрителями, что отлично рекомендует наших зрителей. Теперь Гайдай добавил к этим рекордсменам отечественного проката сагу о борьбе советских и американских чекистов с русской мафией Нью-Йорка. Фильм называется «На Дерибасовской хорошая погода, или На Брайтон-Бич опять идут дожди» и постоянством трюков напоминает трехсотый спектакль во МХАТе. Искры сыплются из глаз, одежда висит обгорелыми клочьями, да еще сверху падает сапог Михаила Кокшенова (то есть сразу наповал) — обхохочешься. Крем с торта сдувают прямо в глаз, «отличница-спортсменка» (на этот раз американский агент с рекламной улыбкой) шмякает оземь расшалившихся бычков, а уж когда русский суперагент Федя достает из накладного бюстгальтера передатчик, вспоминаешь босоногое детство и фильмы про шпионов, снятые узкопленочной камерой.
Там много что еще есть вспомнить. Верблюд плюется, как в «Джентльменах удачи», мотоцикл подъезжает на свист, как «пылесос» в «Кавказской пленнице», кровать поднимают на вертолете, как «Москвич» в «Бриллиантовой руке», а Шефом снова оказывается сопливый моралист дядя Миша.
Постоянство — добродетель мужей, а не юмористов. Когда впервые видишь, как тучный дядька ускоренной съемкой вприпрыжку ломится через бурелом, это может показаться смешным. На десятый раз становится жалко дядьку. Он обычно еще и немолод, что особенно веселит собравшийся в зале шестой отряд.
Приходится признать, что мы свое отхохотали. Мир как-то организованно постарел и поумнел. Отпала охота сопереживать Иванушке-дурачку с оглоблей-непобедимкой, ни малейшего экстаза не вызывает Ришар. А супергерой 60-х — простак-дурилка картонная — повсеместно уступает экран ироничным профессионалам. Непонятно, чем вообще может рассмешить Гайдай в ту пору, когда запас трюков во всем мире иссяк и эксцентрика окончательно не надоела только французам. Да и те, сдается, терпят ужимки Луи де Фюнеса и падающие с полок чемоданы исключительно из патриотических побуждений, которые во Франции чрезвычайно сильны. Вызвать же всплеск патриотизма шутками типа «Кто вам сказал этих глупостей», «Чтоб я так жил, как Софочка справляет шестнадцатилетие» или «Настоящая фамилия Саддама Хусейна — Адик Гусман» Гайдай может только на Брайтон-Бич, где фильм и снимался. Там же, по всей видимости, должны оценить и дурацкую местечковую похвальбу: Сема, подержи мой макинтош, наша мафия самая страшенная в мире. Я сам не верил, но люди говорят! — а против Рабиновича вообще нет приема, если нет другого Рабиновича»{229}.
Однако сегодня читать подобные заметки почти столь же забавно, как разгромные рецензии на «Бриллиантовую руку», опубликованные в конце шестидесятых годов. Время доказало, что и последнего фильма, снятого великим режиссером, ему вместе со всеми его поклонниками никак не стоило стыдиться.
Премьера картины состоялась 18 ноября 1992 года. Ровно через год Леонида Иовича Гайдая не стало.
Глава двадцать вторая, последняяЗАСЕДАНИЕ ЗАКРЫВАЕТСЯ
Тридцатого января 1993 года Леонид Иович без какой-либо помпы, исключительно в кругу семьи, отпраздновал семидесятилетие.
В том же году Гайдая и Харатьяна пригласили в Иерусалим — на израильскую премьеру «На Дерибасовской хорошая погода». Именно в этом городе были сняты последние кинокадры с участием Леонида Иовича, а также последние, зафиксированные его собственной рукой.
Харатьян в Израиле не расставался с любительской камерой, но когда он пытался снимать Гайдая, тот реагировал с негодованием: «Что ты пленку тратишь? На кого ты тратишь пленку? Дима! Ни к чему это. Абсолютно». Утешением для Дмитрия могло послужить разве только то, что он, по-видимому, «заслужил» гайдаевское обращение по имени и на «ты».
Сам Леонид Иович на эту же камеру однажды снял Харатьяна. Дело происходило на пляже. На этих кадрах мы видим, как Дмитрий медленно идет по песку к воде, и одновременно слышим ободряющий голос Гайдая — его последние «режиссерские указания»: «Снимаю, Дима, пошел! Ну пошел, что ты? Дим! Давай-давай. Давай, Дима!»
К этому же периоду относятся не очень определенные планы относительно экранизации «Идиота» Достоевского. Вероятно, Гайдай всё-таки намеревался вернуться к классике, причем уже совсем некомедийной. Когда-то Пырьев подумывал отдать Гайдаю роль князя Мышкина, а теперь и сам Леонид Иович оказался в схожей ситуации. Пару раз он обращался к Харатьяну:
— Сыграешь, Дима, князя Мышкина, когда я буду снимать «Идиота»?
— Конечно, сыграю, Леонид Иович, если позовете, — отвечал изумленный Харатьян.
Конечно, со стороны Гайдая это были скорее мысли вслух, чем деловое предложение. Дмитрий, однако, был уверен, что Леонид Иович шутит — настолько неожиданной выглядела подобная перспектива. Возможно, фраза «Харатьян сыграл Мышкина у Гайдая» и впрямь звучит как анекдот, но это лишь потому, что проект такого фильма не двинулся дальше стадии замысла. А между тем уже гайдаевский дебют «Долгий путь» свидетельствует, что режиссеру под силу и постановка совершенно серьезных драматических картин.