Ответ, по-моему, исчерпывающий. Впрочем, Слуцкий и без Гинера останется самим собой. Почему? Ответ из одного слова.
Интеллект.
На фоне Полтавской Элиста была манной небесной. Звучит странно, особенно вспоминая слова Пушкина: «…и друг степей калмык». Но это правда. Из «Олимпии», будь у Слуцкого там все благополучно, он ни в какую Калмыкию, конечно, не поехал бы – но тут ситуация была уже совсем иной.
Как его туда порекомендовали? Сработали старые волгоградские связи – или, как выражается Горлов, «помогла волгоградская диаспора». Павлов, в первой половине 1990-х превративший скромнейший «Текстильщик» из небольшого городка Волгоградской области Камышина в участника Кубка УЕФА, рассказал мне:
«Мы выиграли первую лигу, и у нас появилась возможность – и необходимость – содержать не только первую команду, но и дубль. Ко мне подъехал Василий Васильевич Дергач, который преподавал в Волгоградском институте физкультуры и у меня, и у Леонида. Это был наш самый сильный преподаватель, доцент, завкафедрой футбола. Он и сам в 1960-е годы играл за волгоградский «Трактор» и команды мастеров тренировал. Я был у него капитаном команды, но получил «кресты». У меня всегда с ним были близкие, доверительные отношения. Читающий, умный, мудрый тренер, многое мне дал – и основу тренерскую в меня заложил, это однозначно.
К его советам я всегда относился серьезно. И однажды он мне говорит: «Дубль будете набирать?» – «Да. Причем не для галочки, а будем относиться к нему серьезно». Тут-то он и сказал: есть, мол, такой думающий парень – Леонид Слуцкий. А я о нем слышал, знал, что у него во второй лиге возникли проблемы, дисквалификация какая-то была. Говорю Дергачу: «Привози!»
У меня была последняя игра чемпионата, мы выиграли, он и приехал. Сразу сказал ему: «Такого-то числа собираемся, приезжай, занимайся дублем. Можешь уже сейчас начинать». Я дал ему в помощники Бубнова Владимира Николаевича, который помогал мне в Камышине. Опытный человек, десять лет сам работал главным тренером в Волжском, во второй лиге. Бубнов посмотрел и сразу мне сказал: «Парень нормальный, но в организационных моментах ему надо помочь». – «Николаич, ты полностью отвечаешь за этого пацана и этот дубль. А Лёня пусть занимается тренировочным процессом, максимально освободи его от всякой бытовухи».
Слуцкий подтвердил: с Павловым его познакомил именно Дергач. А сам 76-летний ныне завкафедрой футбола в интервью волгоградскому информагентству «Спорт-34» вспоминал:
«Во время учебы Слуцкого мы очень сдружились и относились друг к другу с большим уважением. Потом Леонид возглавил команду ребят 1982 года рождения в «Олимпии», а я там был консультантом. Но сильно в его процесс не лез. Видел, насколько Слуцкий самостоятелен, мешать не имел права. Кстати, уже после ДФЛ столичный «Локомотив» хотел видеть его в своей структуре. Но Слуцкий тогда остался в «Олимпии» и выиграл первенство КФК, переведя клуб из любителей в профессионалы.
А потом «Уралан» досрочно выиграл первую лигу, им руководил другой мой ученик – Сергей Павлов. В высшей лиге элистинцам нужен был дублирующий состав, и вот я повез Лёню к Павлову, когда тому оставалось играть еще три тура. Сергей не стал ничего говорить. Сказал Слуцкому: «Приезжай в январе и принимай команду».
Версии по времени, как мы видим, несколько разнятся – понятно, каждый помнит детали по-своему, – но, главное, суть одна. Людмила Слуцкая даже формулирует так: «Лёню никто, никогда и никуда за руку не тащил. Блата никакого не было, хотя в спорте его и не может быть. Единственное – что Василий Васильевич позвонил Павлову».
75-летний Владимир Бубнов, с которым мы встретились в излюбленном ныне месте футбольной «тусовки» – кафе «Сан-Ремо» прямо около Дома футбола на Таганке, – рассказывает:
«Дергач – мой лучший друг, мы с ним вместе играли за волгоградский «Трактор». Защитник, липецкий парень, и, поскольку от «Трактора» у него была квартира в Волгограде, вернулся в город после окончания карьеры. Пригласили в институт преподавателем кафедры футбола, а потом постепенно дослужился до завкафедрой.
Очень умный человек, отличался от большинства футбольных людей тем, что он не любил все эти выпивоны, кутежи. И это нас с ним сближало. Собирал иностранные пластинки, занимался английским языком. Мы с ним в Одессе в Оперный театр ходили, «Чио-Чио-сан» смотрели. Интеллигент, серьезный человек. Думаю, это одна из причин, почему он Лёню разглядел.
То, что Дергач его Павлову порекомендовал, оказалось для Слуцкого очень вовремя. Тяжело ему после «Олимпии» было. Чувальского, кстати, я хорошо знал, он работал председателем комитета Старополтавского райкома партии – но представить его футбольным функционером не мог. Селянин такой – никогда бы не подумал, что он в футбол придет. По поводу сожженной машины Лёнька потом мне говорил, для меня это новость была. Я спрашивал: «И ты ему простил?» – «Да что там, Владимир Николаич»… Лёня – абсолютно адекватный человек, может и простить».
Впрочем, вернемся еще разок к Дергачу. Не так давно в интервью он говорил о Слуцком: «Постоянно поддерживает со мной связь и даже помогает, когда прошу. Но вот что мне еще очень приятно. Не так давно у одного окошка касс на вокзале пересеклись с его мамой. Вспомнили тот разговор при поступлении в институт, и она сказала: «Василь Василич, а ведь вы были правы!»
Но сейчас общения у Слуцкого с Дергачом нет. Причину вначале дал мне понять Горлов:
«Когда Лёня еще был юнцом, Василий Васильевич оказывал ему помощь, консультировал. И Павлову в «Уралан» порекомендовал. Он до сих пор работает в Волгоградской академии физической культуры. Понятно, что Лёня давно его перерос. Есть такая очень тонкая штука. Я вот стараюсь ему не звонить, не лезть, не напоминать. Он сам все помнит. А этот человек ему позванивал, говорил: «Лёня, вот тут ты не угадал с составом». Понятно, что Слуцкого это раздражало. Это смешно. Нельзя себе такое позволять».
Так ли это? Слуцкий подтвердил: так. И откровенно рассказал об изменениях, которые в нем самом за последние годы произошли.
«Со многими людьми, которым я очень благодарен, в последнее время на каком-то этапе или прекращаю общение, или минимизирую его. Если чувствую, что оно мне в тягость и от чего-то отвлекает. Помните, что я рассказывал вам про футболистов 1975 года рождения, с которыми я ездил в спортлагерь? Они в моей голове навсегда остались теми же мальчишками, которые приехали в лагерь и нуждаются в моей опеке и помощи.
Так вот, для огромного количества людей, особенно старших, для преподавателей, я остался таким же мальчишкой. Кстати, тут надо отдать должное Горлову. Он очень быстро перестроился и понял, что я уже не тренер «Олимпии» Лёня Слуцкий. Поэтому с ним у меня общение сохранилось. Нет, речь не о том, что я стал другим, и поэтому давайте ко мне относитесь иначе. А о том, что у меня несколько иной уровень забот.
Когда звонит пусть даже уважаемый тобою институтский преподаватель, но рассказывает, как тебе в еврокубковом матче ЦСКА надо было построить тактику… Он вообще не работал на каком-то более или менее серьезном уровне, но как институтский преподаватель продолжает тебя учить. Помните Булгакова: «В присутствии двух людей с институтским образованием вы позволяете себе давать советы космического масштаба и космической же глупости».
Вот здесь очень похожая ситуация. И я понимаю, что просто уже не могу это слушать. К сожалению, не все люди могут перестроиться, и таковых, увы, большинство. Я очень им за все благодарен, но не могу себе позволить тратить столько времени на эти вещи».
Очень хорошо Слуцкого понимаю. Потому что на своем уровне прошел ровно через то же. На 18-м году работы в газете «Спорт-Экспресс» я заметил, что некоторые из ее руководителей, некогда передовых и очень влиятельных, но давно уже оставшихся в своем времени, продолжают воспринимать меня как 21-летнего пацана из 1994 года, только что пришедшего в редакцию и глядящего на всех снизу вверх.
Такое отношение вызывало чувство протеста, но я понимал, что это не изменится уже никогда. К счастью для Слуцкого, у него появилась привилегия общаться только с теми, с кем он хочет иметь дело здесь и сейчас. Не все воспринимают адекватно – но тренер научился с этим справляться. Вернее, все еще учится. Со времен «Уралана».
«У меня всю жизнь такая ситуация, – размышляет Слуцкий. – Всегда сталкиваюсь с тем, что, когда я вдруг делаю какой-то резкий шаг или движение, людьми это воспринимается очень тяжело.
Была у меня такая история. Когда я работал с «Олимпией», мы всегда тренировались на базе института физкультуры, который я окончил. Там был манеж, и я постоянно преподавателям что-то заносил. Раньше по-другому было нельзя. Чтобы тебе дали время в манеже, чтобы тебе дали то, это…
Тем более что наши пацаны все время там учились. Вы же понимаете, как учатся футболисты. И преподаватели института эксплуатировали меня по полной. Знал, что, если я пересекаюсь с кем-то, и начинается разговор: «Ну что, Бочков опять не сдал сессию», это означало: «Иди в магазин». И я вынужден был все время подстраиваться, потому что другого варианта не было.
Потом, когда я уже был в Элисте, ребята окончили институт. И как-то заехал на кафедру, которая меня воспитала, где работал и т. д. Еще раз говорю: очень хорошо ко многим преподавателям отношусь, это замечательные люди старой формации. Но были и некоторые товарищи нового поколения, чуть старше меня. И один из них в привычном по прежним временам тоне сказал: «Слушай, мне майка «Уралана» нужна».
А этот человек параллельно с кафедрой работал в «Роторе». И я ответил: «А мне нужна форма «Ротора». Причем в еще более жестком тоне. У человека расширились глаза, он стал прокручивать в голове варианты, чем бы он мне мог нагадить – манеж, воспитанники, студенты. И понял, что рычагов воздействия больше нет. После чего сказал: «Да, ты очень сильно изменился».