«Культурные люди, интеллигенты всегда задаются вопросом: «Что делать?» И с годами приходят к тому, что единственная возможность изменить что-то вокруг себя – это усовершенствовать свой внутренний мир и пытаться добиться какого-то результата на своем рабочем месте.
Масштабно изменить мир вряд ли возможно, а локально вокруг себя – вполне реально. Мне кажется, он исповедует именно такую философию. Слуцкий никогда не будет совершать глобальную революцию, поскольку считает: прежде всего нужно разобраться с собой».
Слуцкий не вычеркнет самарский период из своей памяти и даже при всей своей занятости в ЦСКА не станет избегать общения с людьми, которые ассоциируются у него с «Крыльями Советов». Об этом мне рассказал Арнольд Эпштейн:
«В ноябре 2011 года мы с Максимом Съестновым (пресс-атташе «Крыльев». – Прим. И. Р.) летели в Махачкалу через Москву. В столице тогда проходила ежегодная выставка «Футбол-Маркет», которую организует Юрий Белоус. Мы туда заехали, и читавший там лекцию Слуцкий нас увидел.
Наверняка там стояла куча людей, которые были для него куда более важными и статусными. Но он так нам обрадовался! Отвел в сторону, окружающие встали полукругом, а мы минут десять проговорили. Причем вроде бы и страница эта для него уже была перевернута, и никакого практического значения мы для него не представляли. Однако он был нам очень рад.
Максим Съестнов произнес важные слова. ЦСКА во главе со Слуцким играл у нас вскоре после того, как у Макса папа умер. Ему было очень тяжело. И вот он приходит: «Леонид Викторович – такой человек, с которым пять минут поговоришь и потом на полгода хорошее настроение». Я это и по себе чувствую, от него всегда такой позитив исходит! И это не потому, что для нас он какой-то статусный человек. А потому что с ним реально приятно общаться.
Он говорил нам с женой Леной, которая работала в клубе при Слуцком: «Будете в Москве – звоните, пересечемся». Совершенно искренне говорил. Я ответил: «Леонид Викторович, я читал ваше интервью. Вы говорили, что резко сократили сейчас свою записную книжку. Понимаем вашу занятость и не хотим вам докучать». – «Как вы могли подумать, что это вас касается?!»
К словам Эпштейна остается добавить, что точно такой же позитив я испытываю при общении с Гусом Хиддинком. Потому и написал в 2015 году в «Спорт-Экспрессе», что Слуцкий – это не наш Моуринью, а наш Хиддинк.
Только бы и в сборной сработал так же, как Гус Иванович на Euro-2008…
…В клубе началась охота на ведьм. Стоило Ярошику дать не понравившееся руководству интервью, как на официальном сайте клуба появилась грозная информация о нарушении бывшим футболистом «Челси» «контрактных обязательств, зафиксированных в трудовом соглашении». И что якобы проступок Ярошика разбирала дисциплинарная комиссия ФК «Крыльев Советов» с участием Слуцкого, гендиректора Макеева, директора фонда поддержки, спортивного директора, руководителя блока безопасности, юриста, пресс-атташе…
На самом деле никакая комиссия, по словам Эпштейна, не заседала. Но психоз в клубе, никак не защитившем команду в медийном пространстве после Грозного, творился уже такой, что его руководству требовалось находить хоть каких-то козлов отпущения. Вот и публиковалась на сайте такая открытая дезинформация.
Команда при этом «горела» матч за матчем. И было бы большой ошибкой списывать это только на невыплату зарплат и премий. В «Рубине», в конце концов, тот сезон тоже закончился с трехмесячным (не годовым, конечно) долгом по окладам, но это не помешало казанцам выиграть чемпионат.
Гремучая смесь долгов с навязанной сверху нечестностью и проросшая на этой гнилой почве опустошенность – вот что превратило отличную команду в пепелище. Оставалось только вздыхать, вспоминая восхищенные слова уезжавшего в Казахстан Тихонова об атмосфере в «Крыльях» образца предыдущего года.
На фоне коллективной депрессии, накрывшей «Крылья» с лета 2009-го, Слуцкий пригласил туда из «Рубина» Адамова, который стал в казанском клубе чемпионом России, а в золотом матче с «Сатурном» забил гол и отдал результативную передачу. Стабильного места в казанском стартовом составе, впрочем, у воспитанника Слуцкого не было – вот он и согласился уйти в аренду к своему учителю.
Но ничего хорошего это, в отличие от «Москвы», не принесло. Адамов рассказал, что в Самаре они со Слуцким единственный раз в жизни серьезно поссорились и не разговаривали месяцев семь.
Правда, причину называть игрок не захотел. Сказал только: «С этим переходом все получилось спонтанно, скомканно. Это был неразумный переход с моей стороны, и приглашение мое в Самару тоже было неразумное. Из-за этого у нас в какой-то степени и сложилось недопонимание».
Тренер же, услышав это, хмыкнул:
«С Адамовым все очевидно. Где-то я его не поставил, и он обиделся. Классическая ситуация. Есть люди, с которыми ты можешь дружить, можешь работать, можешь делать и то и другое. Что касается Адамова, то он великолепный друг. Наверное, лучший человек, с которым только можно дружить. А вот в плане работы, учитывая его яркость, эмоциональность, взрывные свойства натуры, это очень сложный персонаж».
Все же думаю, что конфликт с Адамовым спровоцировала не только и не столько какая-то частная ситуация, но общая атмосфера в команде. Хотя, с другой стороны, форвард говорит:
«Слуцкий там был точно таким же, как и прежде. В Самаре у него был тот же стиль, который я бы определил так: доброжелательная атмосфера и отношение друг к другу – но на этом фоне требовательность в работе. Потому что чем больше человек кричит, тем меньше его собеседник слышит».
Заметим: все это было уже после Грозного. Но Слуцкий, пусть и находился в более чем подавленном состоянии, не собирался бросать весла.
«Сколько усилий было приложено в летнее трансферное окно, чтобы ни один футболист не ушел из команды! – восклицает Слуцкий. – Оно было в августе, а зарплата не платилась с января. Все же могли спокойно уйти через Палату по разрешению споров. И просто чтобы оставить всех этих людей – нужны были нечеловеческие потуги».
Хоть и был после матча в Грозном большой перерыв в чемпионате, команду он морально надломил. Тем более что денег игрокам по-прежнему не платили и не собирались. Раздражение переходило всякие границы – и людям было уже не до футбола.
А может, футбольный бог расплачивался с клубом и за Грозный…
«Двумя самыми болезненными ударами стали поражения на Кубке в Челябинске и в квалификации Лиги Европы от ирландского «Сент-Патрик’са», – рассказывает Эпштейн. – Мне запомнилась фраза Слуцкого, когда мы ехали из Челябинска.
Он говорил мне: «Понимаете, что сейчас происходит? Когда мы были честны по отношению к футболу, в той же «Москве», допустим, то даже когда плохо играли, нам часто везло. Где-то выковыривали очки, которых не заслуживали, где-то соперники ошибались. Мы брали много очков, которых не должны были брать. А сейчас все происходит наоборот. Мы получаем то, что заслуживаем и не выигрываем даже те матчи, которые вроде бы не можем не выиграть».
«Сент-Патрик’c» – это вообще была какая-то фантастика. Ирландские клубы – самое что ни на есть футбольное захолустье. В первом матче проиграли в гостях 0:1, хотя всю игру «висели» на их воротах. А те провели одну контратаку минут за 15 до конца и забили. Так они потом полсезона продавали рингтоны с записью фрагмента радиорепортажа, когда был забит этот гол.
Дальше – ответный матч в Самаре. Первый тайм играем плохо, но перед перерывом забиваем. Начинается второй тайм – вроде сбросили все напряги, забиваем еще два. Ведем 3:0, создаем кучу моментов. Тогда невозможно было и представить, чем все закончится.
А потом Антон Бобёр забивает в свои ворота. В штрафной нет ни одного их игрока, навес, у него срезка – и мяч попадает в «девятку». Проходит еще несколько минут, и ирландцы проводят единственную за весь матч нормальную атаку – 3:2. После матча они у нас одалживали деньги на то, чтобы их представитель мог на следующий день полететь на жеребьевку!»
Это уже была катастрофа. И для «Крыльев» в целом, и для Слуцкого в частности. Все, кто годами завидовал ему или просто хотел найти жертву на заклание, отплясывали гопака на его костях.
Но это были не кости. Это был живой человек.
И он это доказал.
После Грозного в его карьере пошла такая черная полоса длиной в несколько месяцев, что хуже, пожалуй, ничего уже не может случиться. То, что он это пережил и не сломался, говорит о его огромной внутренней силе.
С каждым месяцем всем пассажирам этого неуклонно шедшего ко дну «Титаника» становилось все невыносимее. Арнольд Эпштейн вспоминает:
«Мы с пресс-атташе «Крыльев» Максимом Съестновым – фактически двое из медийного мира Самары, кто только и поддерживал Слуцкого в те месяцы, – между собой все время сравнивали его поведение с поведением Гаджи Гаджиева в 2005 году, когда в клубе творилось примерно то же самое. И были солидарны в том, что если Муслимыч был как скала и благодаря ему команда не рассыпалась, то Леониду Викторовичу вот этой твердости за пределами футбола и тренировочного процесса не хватало.
И вот мы с Максом все время думали – посоветовать ли Слуцкому, оказавшемуся в аналогичной ситуации, позвонить Гаджиеву? Тот – такой человек, что может сказать три фразы, и у тебя сразу мышление меняется в правильном направлении. Но – не решились.
И я до сих пор об этом жалею, потому что, может, это и самому Слуцкому помогло бы, и команде пошло бы на пользу. Видно было, как он страдает. Ему было плохо. Он оказался, на мой взгляд, не совсем готов к стрессовой ситуации, которая сложилась за пределами команды. Любой конфликт внутри коллектива, любую чисто футбольную ситуацию он к тому времени уже разрулил бы на раз-два. А тут – нет.