– Только его. И хотел бы попросить вас прочесть на этом диске комментарий, чтобы слушателям было ясно, почему звучат та или иная песня, мелодия или диалог на фоне музыки.
Утесов с радостью согласился. Пластинку мы сделали быстро. Получилось путешествие по фильму с увлекательным экскурсоводом! Во всяком случае, любители грамзаписи оценили диск своим кошельком – он раскупался охотно и вышел не одним тиражом.
А появление на экранах улучшенного варианта «Веселых ребят» вызвало нешуточный скандал. В газетах (и не в одной!) появились статьи композиторов, критиков, письма зрителей с недоумениями и возмущениями по поводу «измывательства над любимой картиной». Госкино пришлось выпустить приказ: «Изъять из проката все восстановленные копии „Веселых ребят“ и выпустить на экраны первоначальный вариант».
Леонид Утесов. 1950-е годы
Счастливый финал некрасивой истории. К сожалению, единичный. Телевидение и сегодня продолжает крутить «восстановленные» копии десятков фильмов прошлых лет, фильмов, говорящих и поющих современными голосами. Ну как отнестись к тому, что вместо Раневской, мастерски сыгравшей врача в «Небесном тихоходе», мы слышим голос неизвестной актрисы, ни на йоту не похожий на оригинал?! И примеров таких не перечесть!
Последний парадокс с «Веселыми ребятами» произошел несколько лет спустя, после того как с экранов убрали искореженные экземпляры. На этот раз новый вариант оставил оригинал почти в неприкосновенности. Но лента теперь начинается с досъемки – неким вступлением, в котором сам Александров сообщает зрителям, как он безумно счастлив, что они наконец увидят картину такой, какой она появилась в 1934 году!
Случай на даче
Утесов был не совсем прав: «Веселые ребята» принесли ему еще одну, пусть недолгую, радость. Картина вышла на экраны еще до того, как Александров, Орлова и примкнувший к ним Николай Экк, постановщик первой советской звуковой ленты «Путевка в жизнь», добровольно обратились в правительство с просьбой избавить их, а заодно и всех работников кино от непосильного бремени доходов: до 1937 года с каждого сеанса в пользу создателей фильмов шли отчисления с проданных билетов. Отчисления крошечные – в одну десятую копейки, но при миллионных зрителях куш получался приличный. Пользуясь им, Орлова и Александров, а также Утесов и Дунаевский построили во Внукове хорошие дачи среди лесного массива.
И когда Эрдман в начале 1937-го, отсидев срок, вышел на свободу («свободу минус три», что означало без права проживания в Москве, Ленинграде и Киеве), он поселился у Леонида Осиповича: Внуково не считалось ближним Подмосковьем. На утесовской даче его посетили родители – Роберт Карлович и Валентина Борисовна, а главное – приехал Миша Вольпин, и они засели за сценарий фильма «Волга-Волга». Владимир Масс все еще находился в ссылке, в Тобольске, где стал художественным руководителем самодеятельности местного клуба. В Москву ему разрешили вернуться только в 1943 году.
К жене – Дине Воронцовой – Николай Робертович выбирался тайно, на один-два дня, нарушая предписанный режим.
– Ты опять рискуешь, – говорил ему не раз Утесов, понимая, что слова его бесполезны: Эрдман любил рисковать, хоть никогда и не бравировал этим.
Соавторы ходили на дачу к Орловой и Александрову – она располагалась в ста метрах, советовались с ними, и однажды Эрдман прочел им готовый сценарий. Оба были в восторге.
– Великолепно! Любочкина роль – просто блеск! И характеры какие – один Бывалов чего стоит! Остро и злободневно – настоящий удар по бюрократизму! – возбужденно восклицал Александров. – Дуня с Кумачом истосковались по такой работе!
Любочка, явно довольная, сначала улыбалась, но не сказала ни слова. Неожиданно она напряглась и замкнулась, будто хранила некую тайну.
Гриша попросил Эрдмана пройти в другую комнату: «Есть разговор».
– Понимаешь, Коля, ты написал прекрасную вещь. Да, да, – поправился он, видя, что Эрдман хочет что-то сказать. – Вы, вы вдвоем написали, но это не меняет дела. И ты, и Миша были арестованы и побывали в ссылке. Знаю, басен он не писал, но сотрудничал с тобою – этого достаточно. И вот теперь я кладу на стол знакомого тебе Шумяцкого сценарий, написанный людьми, вернувшимися из мест не столь отдаленных и лишенных права жить в столице! Ты представляешь, какой будет эффект! Сценарий тут же зарубят!
– Что ты предлагаешь? – спокойно спросил Николай Робертович.
– Безусловно необходимо снять ваши фамилии, – уверенно произнес Александров. – Пойми, слава мне не нужна, ее и так хватает, за сценарий вы получите все сполна, до копейки. И единственный выход – оставить только мою фамилию.
– Согласен, – кивнул Эрдман.
– Но это не все. – Александров выдержал паузу. – Сегодня вошло в практику, что Иосиф Виссарионович смотрит фильмы до выхода на экран. Особенно мои. Скорее всего, Качалова с твоими баснями он не забыл, и, если увидит в титрах твою фамилию, готовую картину не увидят зрители. Поэтому…
– Понятно, – прервал его Эрдман. – Поступай как знаешь.
Больше с ним он никогда не встречался. А на экраны «Волга-Волга» вышла с одним указанием – «Сценарий и постановка Григория Александрова».
«Волга-Волга» действительно стала любимым фильмом Сталина. Он смотрел ее много раз и знал наизусть. Игорь Владимирович Ильинский, сыгравший в этой картине Бывалова, рассказывал, как однажды на приеме в Кремле, куда пригласили его, Сталин подошел к нему:
– А, гражданин Бывалов! Вы бюрократ, и я бюрократ, нам есть о чем поговорить. Всегда поймем друг друга!
И предложил гостям посмотреть «Волгу-Волгу». Сам сел в центре первого ряда. Слева – Ильинский, справа – Владимир Иванович Немирович-Данченко, основатель МХАТа, с традиционной серебряной бородкой венчиком – ему исполнилось восемьдесят. Начался просмотр, и Сталин, то и дело опережая реплики Бывалова, хлопал Владимира Ивановича по колену и говорил:
– А сейчас он скажет: «Примите у граждан брак и выдайте им другой!»
У Эрдмана рассказ об этом восторга не вызвал.
«Тишина» и вокруг нее
Эрдман был уже занят новой работой для Утесова – одноактным водевилем «Много шума из тишины». Поставил его режиссер Алексей Григорьевич Алексеев, первый, а потому и старейший конферансье на русской эстраде.
Действие водевиля в трех картинах с прологом поначалу воспринимается как шутовство, в котором всегда был силен Эрдман. По сюжету пьесы утесовские музыканты достают по знакомству путевки в санаторий, где они собираются отрепетировать новую программу. На этот раз никакого маскарада – все они играют самих себя и в пьесе обозначены собственными именами: Орест (Кандат), Аркаша (Котлярский), Альберт (Триллинг), Миша (Ветров) и т. д. Но санаторий, в котором они оказались, не простой, специализированный, только для сердечников и называется «Спасибо, сердце». А над его воротами водружен плакат со словами из старинного романса:
Так медленно сердце усталое бьется,
Что с песнями надо скорее кончать!
Это заставляет музыкантов насторожиться. И не без оснований. Оказывается, руководство санатория ведет неустанную борьбу за тишину. Вдохновитель и организатор ее побед – Главврач (Р. Юрьев), кредо которого: «Поднимем тишину на небывалую вышину!» Его заместитель – Завтишиной (Л. Утесов) – немедля подхватывает: «Я за тишину любому больному голову оторву!»
Водевиль остается водевилем, и обязательная для него любовная интрига сочетается с песнями, куплетами, переодеваниями, шутками, репризами. Комизм только усиливается оттого, что все нанизывается на главный стержень действия – достичь абсолютной тишины, при которой все и вся должно хранить молчание. Даже жужжание случайной мухи вызывает мгновенную реакцию Завтишиной – нарушительница подлежит ликвидации: последний полет мухи озвучивается «Полетом шмеля» Римского-Корсакова, сыгранного А. Триллингом.
Санаторий постепенно обрастает наглядной агитацией – лозунгами с цитатами из классиков – от древних греков до Пушкина, от них уже не остается живого места и даже в роще приколочен к березе плакат «Не шуми, маты зеленая дубравушка!». Молчание здесь неписаный закон, предсказанный Эрдманом: «Когда вас бьют, вы издаете звуки, коль вас не бить, вы будете молчать».
Но действующие лица как бы не замечают предписаний. Напротив, коровница Дуся (Эдит Утесова) втайне ненавидит тишину всей душой, а влюбленный в нее усердный Завтишиной, когда остается один, задраивает в комнате окна и двери и поет «Поговори хоть ты со мной, гитара семиструнная», добавляя: «Поговори, но только тихо!»
Все это игралось в водевиле легко, с юмором, вызывая смех зрителей. Как и стихи, что писал влюбленный:
Среди числа несметных Дусь
Лишь вы – единственная Дуся.
Признаться в этом не стыдюсь
И нежной страсти предадуся!
Для нее, единственной, звучит его песня «Тайна» – «Отчего, ты спросишь, я всегда в печали?», с ней в коровнике он поет дуэтом: «Ты не только съела цветы, в цветах ты съела мои мечты», а Дуся, скромная и застенчивая, за глаза просила его: «Приходи, милый, в вечерний час, птицей сизокрылой ночь укроет нас». Водевиль наполнялся музыкой и танцами, и весь оркестр, устроившись в гостеприимном коровнике, играет задорные мелодии, под которые бьет чечетку обслуга, а повара в такт ритму жонглируют котлетами.
И только Главврач в ужасе врывается в это скопище нарушителей.
На съемочной площадке фильма «Волга, Волга». 1938 год
«Аркаша. Доктор, поймите!
Главврач. Я никогда ничего не понимал, не понимаю и не буду понимать!»
Это единственная фраза, которую «завопросил» цензор, но и ее, и весь водевиль пропустил без исправлений, не усмотрев в нем никаких намеков на современность.
И снова огромный успех у зрителей. Более двух месяцев лета 1939 года Утесов играет «Тишину» в московских «Эрмитаже» и парке ЦДСА, затем везет в Ленинград, Киев, далее везде – на гастроли длиною в год.