ительной выдержкой, доказало, что Утесов владеет исключительной техникой. Надо заметить еще, что отдельно выхваченный кусок большой роли сыграть труднее, чем всю роль… Несомненно, что в лице Утесова мы имеем дело с большим и притом многогранным талантом».
А режиссер Г. Крыжицкий в своей рецензии отмечал: «Это был даже не успех. Скорее, какой-то бешеный фурор, необычайная сенсация. Битком набитый театр. Публика неистовствовала, аплодировала, и галерка бесновалась, как в доброе старое время…Утесов – гимнаст, танцор, певец, скрипач, трагик и наконец – цирковой рыжий, великолепный рыжий и эксцентрик. Конечно, Утесов все-таки прежде всего артист эстрады. Но он изумительный работник, и потому „кто знает, что завтра его ждет впереди…”».
Этот нашумевший спектакль стал предтечей «синтетического» искусства Утесова, в котором неразрывно соединялись музыка, танец и буффонада с элементами импровизации.
Параллельно с работой в «Палас-театре» Утесов выступал еще и в Свободном театре. Театр с таким названием был и в Москве, но Петроградский Свободный театр и в жизни Утесова, и в истории театра миниатюр в России занимает особое место.
Он был создан антрепренером Григорием Юдовским в 1922 году и вскоре стал одним из самых любимых в городе. Спектакли в нем шли дважды за вечер, а программа менялась еженедельно. Среди авторов встречались и актеры театра, например, шла пьеса Горина-Горяинова «Бомба». Ставили в театре и пьесы Лидии Чарской, водевили, маленькие оперетты. Режиссеры были приходящими, порой – случайными, но здесь начинали свой путь и известные режиссеры, например Николай Акимов. Среди множества актеров были талантливые В. Давыдов, Е. Корчагина-Александровская, П. Поль, В. Хенкин. Именно в этом театре впервые был показан эксцентричный танец «Пат, Паташон и Чарли Чаплин», исполненный П. Березовым, Н. Черкасовым и Б. Чирковым. Танец этот его участники исполняли еще много лет после того, как Свободный театр был закрыт.
В жизни и творческой биографии Утесова этот театр оставил неизгладимый след. С его сцены артист впервые прочел «Контрабандистов» Багрицкого и «Повесть о рыжем Мотеле» Уткина, рассказы Бабеля и Зощенко. Здесь же Леонид Осипович сыграл своего «Менделя Маранца» – инсценировку рассказов американского писателя Давида Фридмана (Мендель Маранц – местечковый философ, чем-то напоминающий Тевье-молочника Шолом-Алейхема).
Игра Утесова в этом спектакле имела ошеломляющий успех. Реплики утесовского Маранца становились афоризмами. Весь Петроград цитировал: «Что такое деньги? – Болезнь, которую каждый хочет схватить, но не распространить».
Мендель Маранц Фридмана, как и Тевье-молочник Шолом-Алейхема, полюбился зрителям своей неподдельной добротой и искренностью.
Вспоминая этот спектакль, Леонид Осипович писал: «Менделя Маранца играл я – и сто пятьдесят раз превращался в этого домашнего философа. Что же это был за человек, Мендель Маранц, почему он так полюбился зрителям? Молодому поколению это имя, может быть, уже и незнакомо, поэтому скажу о нем несколько слов – он того стоит.
Это человек добродушный и неунывающий, относящийся к жизни философски и с юмором. Он понимает природу человека и многое ему прощает. У него наблюдательный глаз и острый ум, склонный к обобщениям, – свое мнение о жизни он выражает афористически и парадоксально. Жена и дочь постоянно отвлекают его от размышлений и вовлекают в свои предприятия, участвовать в которых ему вовсе не улыбается. Поэтому жена – предмет его постоянных удивлений, раздумий, постоянный сюжет его афоризмов.
– Что такое жена? – не раз спрашивает себя Мендель Маранц и в зависимости от обстоятельств степени докучливости отвечает: – Это гвоздь в стуле, который не дает тебе сидеть спокойно. А еще это насморк, который легко схватить и от которого трудно избавиться.
Мендель Маранц изобретатель-самоучка, у него богатейшая фантазия, и изобретения следуют одно за другим, как и изречения. Но он неудачник, и ни одно его изобретение не реализуется. Однако этот человек абсолютно неподвластен отчаянию – после очередной неудачи он сейчас же принимается за новые проекты. Он изобретает не ради денег, не ради богатства – у него творческая натура и он не может жить просто так. А деньги?..
– Что такое деньги? – спрашивает Мендель Маранц. – Болезнь, которую каждый хочет схватить, но не распространить. А что такое бедность? – продолжает он развивать свою мысль. – Это грязь на поверхности. А богатство? – Больше грязи под поверхностью.
Может быть, потому так привлекал этот чудак людей, что он был очень добр и никому не завидовал. И ему для счастья было нужно очень мало – возможность заниматься любимым делом, изобретательством. Своей невозмутимостью он доказывал, что самое прочное и надежное счастье – творчество.
Я играл Менделя Маранца с удовольствием, он дорог мне постоянной и упорной борьбой за счастье, непоколебимым оптимизмом, мудростью и умением философски и с юмором относиться к трудностям жизни. Сколько подобных Менделю Маранцу людей встречал я в своей Одессе! Да и мой отец в какой-то мере походил на него. Так что не случайно так близок и понятен мне был этот образ».
Другой запомнившейся работой Утесова стала роль Йошки-музыканта в комедии известного до революции писателя Осипа Дымова «Певец своей печали».
Сюжет комедии таков. Сын местечкового водовоза случайно разбогател, выиграв большую сумму денег. Он подарил все эти деньги любимой девушке, но она не только не оценила благородный поступок Йошки, но и завела роман с человеком ничтожным, пошлым, жестоко обманувшим ее.
Утесов сыграл Йошку так, что зрители в конце спектакля плакали, слушая его игру на скрипке. Симон Дрейден писал об этом спектакле: «Он состоял, по существу, из двух частей. Первая – сам спектакль по пьесе Дымова, вторая же – игра Утесова на скрипке. Как жаль, что сегодня уже никто не может услышать, как играл на скрипке молодой Утесов!»
Утесов сыграл главную роль в спектакле «Статья 114-я уголовного кодекса» по пьесе Михаила Ардова и Льва Никулина. В одной из рецензий было написано, что «если Ардова и Никулина будут помнить через пятьдесят лет, то это благодаря Утесову, сыгравшему в спектакле по их пьесе в Петроградском Свободном театре».
Леонид Осипович признавался, что в Петрограде он жил, как говорится, на два дома: «И на первый взгляд могло показаться, что мне будет трудно из них выбирать – если выбирать придется. В «Свободном театре» – успех. И в оперетте – успех, аплодисменты, приглашения на гастроли, похвальные рецензии, которые говорят, что оперетта – мое прямое дело».
Один из критиков писал: «Вероятно… период опереточной юности переживает сейчас и Утесов, ибо каждое его движение, каждая интонация дышат этой «весенней» самовлюбленностью. Но надо отдать ему справедливость – он на девять десятых прав. В «Хорошенькой женщине» он демонстрирует себя актером значительных опереточных возможностей. В то время как последние могикане этого жанра вымирают или разлагаются, Утесов растет не хуже сказочного Гвидона. Этот актер вызвал недавно жестокий разнос по всей линии нашей театральной критики. Каюсь, отчасти и я в том был повинен, но Утесов… в «Славянском базаре» и сейчас – явный шаг к лучшему. Я смотрел его недавно в роли Фишбахера из «Гоп-са-са» и теперь с удовольствием заметил, что он прежде всего актер, может быть, и не нуждающийся в стереотипах».
Писали и так: «С каждым своим выступлением этот новый для Петрограда артист… привлекает все большую и большую симпатию публики. Талант Утесова громадного диапазона – он одинаково блестящ и в ролях комиков и в ролях простаков… В Бони Утесов дает прекрасный образ молодого бонвивана, весело и легко танцует, и нам кажется, что роль Бони одна из удачнейших у Утесова. Можно поздравить «Палас» с приобретением такого актера, каким является Утесов». И даже так: «Пришел, сыграл и победил – вот что можно сказать по поводу последнего выступления Утесова».
Со Свободным театром связана еще одна страница жизни и творчества Утесова. Он снова воскресил своего газетчика, но, в отличие от Москвы, сделал его не столько рассказчиком новостей, сколько песенником. Именно в этом театре впервые прозвучала знаменитая песня «С одесского кичмана». Ее фольклорный характер настолько не вызывал сомнений, что из зала ни разу не раздался возглас: «Автора!»
Рассуждая об этой песне, Дрейден пишет: «Эта песня может быть названа своеобразным манифестом хулиганско-босяцкой романтики. Тем отраднее было услышать ироническое толкование ее, талантливое компрометирование этого “вопля бандитской души”».
Утесов был достаточно известен в Петрограде как исполнитель «блатных песен», героями которых были потомки персонажей ранних рассказов Горького и его пьесы «На дне». Ведь именно в пьесе «На дне» впервые прозвучала тюремная песня «Солнце всходит и заходит». Утесов пел «Ужасно шумно в доме Шнеерзона», «Алеша – ша!», «Жора, подержи мой макинтош!», «Гоп со смыком». После исполнения таких песен популярность Леонида Осиповича достигла невероятных вершин.
Жанровая широта творчества артиста не знала границ, но был жанр, в котором он даже и не пытался участвовать, – это опера. Великий оперный певец Иван Семенович Козловский рассказывал: «Когда я услышал, как Леонид Осипович исполняет «Куда, куда вы удалились…», то не замедлил предложить ему попробовать себя в опере. На что он, не раздумывая, выпалил: “Ты что, Иван, хочешь, чтобы даже зрители оперных театров узнали, что у меня нет голоса?”»
Весной 1927 года Утесова пригласили на гастроли в Ригу, одного, без коллег – в качестве актера и чтеца. Гастроли оказались более чем успешными. Поездка в Прибалтику вдохновила Утесова на другие путешествия. Когда ему в 1928 году представилась возможность поехать в Европу туристом, он этим воспользовался.
Утесов посетил Францию и Германию, побывал в Лувре и в Дрезденской галерее, посетил европейские театры. Он пристально вглядывался в лица коллег по сцене, отмечал актерские удачи: «В Берлине и Париже я видел много великолепных актеров, но ни один не произвел на меня такого впечатления, не оставил такого глубокого воспоминания, как клоун Грок… Я видел Грока в театре «Скала» в Берлине. На сцену вышел человек в традиционном клоунском костюме: в необъятных брюках путались ноги, на бесстрастном, застывшем лице, обсыпанном мукой, – ярко-красный рот. Малейшую гримасу лица этот рот делал заметной, преувеличенно резкой, а неподвижному лицу придавал трагическое выражение. Грок музыкальный эксцентрик, поэтому все его номера связаны с инструментами, которыми он виртуозно владеет, – роялем, скрипкой, концертино, саксофоном».