Словно шар в биллиардную лузу,
Прямо к ним в котлован положил!
Не нарочно, конечно, но всё же…
У людей там морозец по коже
Пробежал так, признаться, слегка –
Неприятный такой холодочек
Проскользнул от печёнки до почек,
Аж у всех закружилась башка.
Их коллектив, сплочённый и матёрый,
Задумался на тему, как им быть,
Они прислали к нам парламентёра
Мол, так не честно — сверху нас бомбить!
Давно уже у нас по умолчанью –
Что хоть порой бываем мы грубы,
Но есть оно, взаимопониманье:
По ходу споров — никакой стрельбы!
Тем более, бомбёжек. Вы сдурели –
Ронять на нас чугунное литьё?
Ведь мы-то вас не держим на прицеле,
Не тешим самолюбие своё!
«Прости, — сказал майор, наш главный спикер, –
У Лёньки вышел в воздухе эксцесс,
Ему мешали солнечные блики,
Он плохо видел вас из-под небес.
У нас в башке по общей с вами схеме –
Холодная война. И хрен бы с ней.
Бомбардировки — это мы отменим,
А вот с самим Заманским всё сложней.
Он может вашу стройку протаранить,
Он сущий псих, когда бывает зол.
Уже и академик нами нанят,
Чтоб катапульту Лёньке изобрёл.
Он вашу участь с вами не разделит,
Он всё продумал, надо полагать,
Не идиот же он, на самом деле,
Чтоб вместе с вами в пекле погибать!
Я объяснить могу единым разом:
Кто б ни был ты, слуга или король,
Но, как молитву, выучить обязан,
Как дважды два, как до-ре-ми-фа-соль,
Что, если загоняешь зверя в угол,
Такого, как Заманский, значит, всё, –
Он сотворит из вас вороньих пугал,
И он башку не просто вам снесёт, –
Молниеносно — вот как это будет!
Он с молниями дружит, наш вожак,
И в случае тарана бойтесь, люди,
Летящих врассыпную железяк!
Давно уж никакой не страшен кризис,
Как минимум, ему с тех самых пор,
Как он стоял на палубе в круизе
Всем грозам и ветрам наперекор.
А то и раньше, в школьных коридорах,
Когда он грудью через «не могу»
На подлецов бросался, у которых
Была одна извилина в мозгу.
Его кипучей страсти нет предела,
Когда он надевает свой берет.
Мы с ним не можем ничего поделать.
Не злите Лёньку — вот вам наш совет!»
-26-
Лёнька здесь же сидел, тихий, грустный,
Встал, прокашлялся, пальцами хрустнул:
«Ладно, парни, шабаш, перерыв –
Пять минут». И кивнул визитёру:
«Не такие уж мы бузотёры.
А какой у тебя конструктив?
Что ещё за душой, кроме жалоб,
Есть у вас, нам понять не мешало б,
Ты у боссов своих уточни.
Время есть. Пять минут — это много.
Да хоть шесть, подождём, ради бога,
Ну, а дальше уже извини.
Будь здоров, если нет предложений».
Тот в ответ: «Хоть талант вы и гений,
Как начальство моё говорит,
Но успели уже позабыть вы:
Очень острый вопрос, вроде бритвы,
На повестке сегодня стоит.
Вам прозрачно опять намекают,
Что по-честному вас отпускают –
Всю команду: гуд бай и пока!
Что тут хитрого? Вы — на свободе,
Мы — при деле, при вашем заводе,
Он теперь будет наш, на века!»
Такой вот нам озвучен ультиматум.
Да, прямо скажем, выбор невелик.
На что уж Сашка стойким был солдатом,
И тот слегка согнулся и поник.
И Катька, егоза и непоседа,
Чтоб Лёнькин гнев немного остудить,
Попробовала даже напоследок
Парламентёра малость пристыдить:
«Чужое взять задаром, за «спасибо»
Оно в уме, начальство-то твоё?»
А он в ответ: «У вас такая прибыль,
Что глупо игнорировать её!»
Не то чтобы мы так уж обалдели
От наглости его и простоты,
Да нет. Мы с ним расстались на неделю,
На всех воротах выставив посты.
Заманский из себя вождя не корчил,
Хотя и Че Геварой был на вид.
А то, что тот в итоге плохо кончил,
Так это ни о чём не говорит.
Но хоть он и красив на киноплёнке,
С какой ты ни посмотришь стороны,
Герои, чтоб ровняться с ними, Лёньке
Свои, родные всё-таки нужны.
Идей, как говорится, полный кузов:
Вот дать ему подзорную трубу
И глаз подбить — ну вылитый Кутузов,
Свой тяжкий крест несущий на горбу.
Мол, жечь, не жечь Москву, решись поди-ка,
Точней, завод наш, все его цеха,
А после с вертолёта побибикать
И соскочить подальше от греха!
«А что? — майор подпрыгнул, — и нормально!
И кулаком себя ударил в грудь:
Пусть, как бы это ни было печально,
Диверсия — единственный наш путь!»
Мы это Лёньке в красках расписали,
Как пламя лижет красным языком
Сырьё, станки, запчасти, все детали,
Как всё летит куда-то кувырком.
-27-
«Лёнь, ты чувствуешь, жареным пахнет?
Если мы подзорвём всё тут на хрен,
То не так будет грустно терять
Всё, что мы тут с тобою нажили,
Прежде, чем они нас окружили.
Вот уже и проверки опять
Понеслись, чтоб им всем! — как и раньше,
Покатили, как танки на марше!»
И Витюха, плясун из Москвы,
Что дорос до начальника сбыта,
Нам сказал: «Чья и где карта бита,
Это, в общем-то, ясно, увы!
Сколько тонн увезёшь вертолётом?
«МИ-четыре» берёт их всего-то
Полторы или даже одну.
Мы же всё понимаем, ребята,
Дохлый номер — дурить супостата,
Если бизнес стоит на кону».
И в окно, словно серая пума,
Туча, сволочь, глазела угрюмо,
И туман над заводом висел,
И шлагмаум на въезде, скотина,
Нам казался уже гильотиной.
Мы повесили нос. Но не все.
«Мы сильнее, и враг нам не страшен!» –
Это Катька, красавица наша,
Нам идею в мозги, словно гвоздь,
Словно в сердце заточку воткнула,
Словно в рот револьверное дуло:
«Где они, ваши сила и злость?»
Она сказала: «Мы найдём управу
На эту обезумевшую рать.
Предупреждаю: лично мне по нраву
Их с воздуха в упор атаковать!
Но тут не разберёшься без бутылки,
Извилины сотрутся в порошок, –
Идея — в изначальной предпосылке,
Что вертолёты — это хорошо.
Чтоб не возить по небу арматуру,
А обозначить линию огня,
Я, может быть, и выгляжу, как дура,
Но вы сперва дослушайте меня!
Я раньше цифры всякие, не скрою,
Считала враскосяк, была беда,
В сомножителях путалась порою,
В сожителях при этом — никогда!
Теперь смотрю на мир гораздо шире,
Веду складской и прочий весь учёт.
Витюха прав: убитый «МИ-четыре»
Едва ли больше тонны увезёт.
Меня саму, порой, признаюсь, бесит
Грузоподъёмность низкая его,
А взять в аренду штук хотя бы десять!
И я сейчас скажу вам, для чего.
Уныние, растерянность, бессилье,
Уже всё это будет не про нас.
От нашей вертолётной эскадрильи
У них слеза покатится из глаз! –
У этих всех проклятых изуверов,
Что душат нас и топчут на корню,
Стяжателей и коррупционеров,
Ворующих по двадцать раз на дню.
Вот хрен им, а не наши бастионы,
Лёнь, ты Кутузов, правда, зуб даю!
А мы такие все Багратионы,
И наша жизнь — с тобой она, в бою!
Да, мне самой всё это интересно, –
Быть, типа, в гуще, а не в стороне,
Но лучший бой, и это всем известно, –
Который состоялся лишь во сне.
-28-
Как-то в школе ещё, в старшем классе,
Философией я увлеклася,
Размышлять начала головой
И скажу: мы обязаны с вами
Выражать научиться словами
То, за что мы бросаемся в бой.
Предположим, ты что-то имеешь,
Хоть реально, как мы, хоть в уме лишь –
Как они, что хотят всё забрать,
Всё отцапать у нас за бесплатно,
И уже не пойдут на попятный,
Так как цель их одна — воровать!
Мой подход — он за гранями фола,
Может быть, это ересь, крамола,
Но вопрос-то стои́т всё равно,
Смысловая какая-то каша
В нём видна: а вот это вот наше
Производство — зачем нам оно?
Как засохшая грязь на асфальте,
Злость в душе у нас. Братцы, давайте
Стороной мы её обойдём.
Нас хотят обокрасть. Да, понятно.
Всё, допустим, ушло безвозвратно –
Что утратим и что мы найдём?
Пусть завод — наша лодка, в которой
Мы плывём, рассекая просторы,
И чего бы сто лет ей не плыть?
Но она неизбежно потонет,
Если в сутки всего лишь по тонне
Вертолётами сталь вывозить.
Народ, проснись, любезный, будь так ласков, –
Я буду повторять на все лады, –
Заводу крышка, если под завязку
Товаром переполнены склады.
Да, славно хорохорился майор наш,
Ну прямо сказка на ночь перед сном –
Что ты их, Лёня, досыта накормишь
Каким-нибудь огнём или свинцом.
Но всё же моя версия другая:
Хоть ты у нас агрессор и тиран,
Навряд ли их серьёзно испугает
Один гипотетический таран.
И мне ввиду проделанных расчётов
Все цифры окончательно ясны,
Что восемь или десять вертолётов
Сговорчивыми сделать их должны.
Я так и вижу их кривые лица:
В них страх как будто въелся, словно грим.
Но надо знать, о чём мы сговориться
С преступной этой сволочью хотим.
Мне даже и такой расклад не страшен –
Заместо чтобы плакать и рыдать,
С учётом эскадрильи этой нашей
Завод за очень дорого продать.
Не век же нам теперь под ними ползать.
Тут вместе надо думать, слышишь, Лёнь? –
От мозгового штурма только польза,
Хоть тыщу раз велик ты и силён.
В любое время планы всех сражений
Без перекрёстной критики мертвы!»