рст? Наверняка нет – немногие белые ее видели.
Ван Боорст поплотнее запахнул халат. Посмотрел на Харри, грызя мундштук.
– О’кей, – сказал он. – Тысяча долларов.
– Пятьсот, – сказал Харри.
– Пятьсот? Но вы…
– Четыреста, – произнес Харри.
– Done![81] – Ван Боорст воздел руки к небу. – Что вы хотите знать?
– Все, – ответил Харри, прислонился к стене и достал пачку сигарет.
Когда полчаса спустя Харри вышел из дома ван Боорста и залез в «лендровер» Джо, уже стемнело.
– В гостиницу, – распорядился Харри.
Оказалось, что гостиница стоит у самого озера. Джо предупредил Харри, чтобы тот не купался. И не из-за паразита – гвинейского червя, личинку которого невозможно заметить, пока в один прекрасный день он не обнаружится у тебя под кожей, а потому что со дна здесь поднимаются огромные пузыри метана, способные утопить человека.
Харри уселся на балконе и стал смотреть на два длинноногих создания, походкой стаккато расхаживающих по освещенному газону. Они были похожи на фламинго в оперении павлина. На щедро залитом светом теннисном корте два черных подростка играли двумя мячиками, до того обтрепанными, что напоминали свернутые носки, прыгающие взад и вперед над наполовину оборванной сеткой. Время от времени над крышей гостиницы с ревом проносились все новые и новые самолеты.
Харри слышал звон бутылок в баре. От места, где он сидел, туда было ровно шестьдесят восемь шагов. Он посчитал, когда приехал. Выудив телефон, набрал номер Кайи.
Судя по голосу, она обрадовалась, когда услышала его. Это как минимум.
– Сижу в Устаусете, не могу выехать, – сказала она. – Тут все снегом завалило. Но меня хотя бы пригласили на ужин. Да и гостевая книга оказалась интересной.
– Да ну?
– Записей за тот день, который нам нужен, там не оказалось.
– Ничего себе. А ты проверила…
– Да, я проверила, нет ли отпечатков пальцев или отпечатков от ручки на следующей странице. – Она фыркнула, и Харри был готов поклясться, что она уже выпила пару бокалов вина.
– Ммм… Я думал скорее о…
– Да, я проверила, кто записался днем раньше и днем позже. Но в таких спартанских условиях, как в Ховассхютте, никто дольше чем на ночь останавливаться не станет. Если только непогода не задержит. А седьмого ноября погода была прекрасная. Но местный ленсман пообещал мне проверить записи в гостевых книгах хижин по соседству, кто там ночевал в районе седьмого ноября и не было ли туристов, чей маршрут пролегал через Ховассхютту.
– Хорошо. Похоже, горячо.
– Может быть. Как у тебя?
– Боюсь, что холоднее. Я нашел ван Боорста, но никто из четырнадцати его покупателей не был скандинавом. Он вполне в этом уверен. Дал мне шесть имен с адресами, все они – известные коллекционеры. Плюс пара имен, которые он едва помнит, кое-какие описания, что-то про их национальность, и все. Есть еще два яблока, но ван Боорст слышал, что они по-прежнему у коллекционера в Каракасе. А ты проверила про Аделе и визу?
– Звонила в консульство Руанды в Швеции. Признаться, опасалась бардака, но у них все в порядке.
– Маленький, упрямый старший брат Конго.
– У них есть копия запроса Аделе о выдаче визы, даты совпадают. Срок действия визы давно истек, и они, ясное дело, понятия не имеют, где она сейчас. Предложили нам обратиться к иммиграционным властям в Кигали. Мне дали номер, я позвонила, а потом меня, как мячик для пинг-понга, стали перекидывать из конторы в контору, пока я наконец не попала на какого-то англоговорящего начальника, который обратил мое внимание на то, что у нас с Руандой нет никакого договора о сотрудничестве по таким вопросам, вежливо извинился и пожелал мне и моей родне счастливой и долгой жизни. У тебя тоже ничего?
– Тоже. Я показал ван Боорсту фотографию Аделе. Он сказал, что единственной его покупательницей была женщина с крупными ржаво-рыжими кудрями и восточнонемецким акцентом.
– Восточнонемецкий акцент? А такой есть?
– Не знаю, Кайя. Этот мужик ходит в шелковом халате, курит сигареты через мундштук, еще он алкаш и специалист по акцентам. Я старался особо не отдаляться от темы и поскорее оттуда выбраться.
Она рассмеялась. Белое вино, подумал Харри. От красного смеются меньше.
– Но у меня есть идея, – сказал он. – Иммиграционные карточки.
– Что?
– Их заполняют в гостинице, где впервые останавливаются на ночлег. Если в Кигали хранят эти карточки, то я, возможно, смогу узнать, куда уехала Аделе. Это может быть зацепкой. Пока мы знаем только то, что она, возможно, единственная, кому известно, кто был в Ховассхютте той ночью.
– Удачи, Харри.
– И тебе тоже.
Он положил трубку. Он, конечно, мог спросить ее, с кем она собирается ужинать, но, если бы это имело отношение к расследованию, она бы и так сказала.
Харри оставался на балконе до закрытия бара, звон бутылок прекратился, его сменили любовные стоны и крики, долетающие из открытого окна этажом выше. Хриплые, монотонные. Они напомнили ему чаек в Ондалснесе, когда они с дедушкой вставали в несусветную рань на рыбалку. А отец с ними никогда не ходил. Почему? И почему Харри никогда не задумывался об этом раньше? Неужели инстинктивно ощущал, что отцу в рыбацкой лодке не место? И уже тогда, в пять лет, понимал: отец получил образование и уехал с хутора только для того, чтобы не сидеть в этой лодке? И тем не менее отец хочет вернуться и коротать вечность именно там. Странная штука жизнь. А особенно – смерть.
Харри закурил еще одну сигарету. Небо было беззвездным и черным, только над кратером Ньирагонго пульсировало красное зарево. Харри укусила какая-то мошка. Малярия. Магма. Метан. Озеро Киву сверкало далеко внизу. Very nice, very deep.
В горах что-то громыхнуло, звук прокатился по воде. Извержение вулкана или просто гроза? Харри посмотрел в небо. Новый раскат, эхо раскатилось между горами. И еще эхо, из дальнего далека, донеслось до Харри.
Very deep.
Он сидел, уставившись в темноту, и даже не заметил, как разверзлись небеса и грянул дождь, заглушая крики чаек.
Глава 32Полиция
– Рад, что вы успели вернуться из Ховассхютты до того, как все это началось, – сказал ленсман Кронгли. – Иначе застряли бы там на несколько дней. – Он кивнул на большое панорамное окно гостиничного ресторана. – Но когда смотришь – красиво, правда?
Кайя посмотрела на метель за окном. Эвена тоже всегда зачаровывала мощь природных стихий, даже враждебных.
– Надеюсь, поезд-то мой сюда доберется? – произнесла она.
– Конечно, – сказал Кронгли, неловко вертя в пальцах бокал с вином, так что Кайе показалось, что вино ленсман пьет не очень часто. – Мы этим займемся. А еще гостевыми книгами в других хижинах.
– Спасибо, – поблагодарила Кайя.
Кронгли провел пятерней по своим непокорным кудрям и криво улыбнулся. Голос Криса де Бурга – «Lady In Red» – сиропом тек из колонок.
Помимо них в ресторане было только два посетителя – мужчины лет тридцати, сидящие поодиночке, каждый за своим накрытым белой скатертью столом с бокалом пива, и вглядывающиеся в непогоду в ожидании того, чему не суждено случиться.
– А вам тут не бывает одиноко? – поинтересовалась Кайя.
– Все относительно, – ответил ленсман и проследил за направлением ее взгляда. – Если у тебя нет жены и семьи, то ходишь в такие места, как это.
– Чтобы разделить одиночество с другими одинокими, – сказала Кайя.
– Точно, – заметил Кронгли и подлил им обоим вина. – Но ведь так и в Осло бывает?
– Да, – подтвердила Кайя. – Верно. А у вас есть семья?
Кронгли пожал плечами:
– У меня была девушка. Но здесь стало слишком уныло, поэтому она уехала туда, где живете вы. Я ее прекрасно понимаю. В таком месте, как это, спасает только интересная работа.
– И у вас она есть?
– Мне так кажется. Я здесь всех знаю, а они знают меня. Мы помогаем друг другу. Они нужны мне, а я, ну… – Он повертел бокал.
– А вы нужны им, – сказала Кайя.
– Думаю, да.
– И это важно.
– Да, это важно, – твердо сказал Кронгли и взглянул на нее. Взглядом Эвена. В котором всегда таилась смешинка, брат всегда смотрел так, будто только что произошло что-то забавное или радостное. Даже если на самом деле все было иначе. Особенно когда все было иначе.
– А как Одд Утму? – спросила Кайя.
– А что с ним такое?
– Он высадил меня и сразу же уехал. Интересно, что он делает в такой вечер, как этот?
– А почему вы думаете, что он не сидит дома с женой и детьми?
– Ну, если я когда-то встречала такого одинокого волка, господин ленсман…
– Аслак, – представился он, рассмеялся и поднял бокал. – Давай на «ты». Я понимаю, ты хороший полицейский. Но Утму не всегда был таким, как теперь.
– Правда?
– До того как у него пропал сын, Одд был более разговорчивым. Можно даже сказать – общительным. Но опасным человеком он был всегда.
– Никогда бы не подумала, что Утму был женат.
– Кстати, на красавице. Притом что сам просто страшилище. Ты его зубы видела?
– Обратила внимание, что у него брекеты.
– Якобы для того, чтобы зубы не искривлялись. – Аслак Кронгли покачал головой, в глазах его был смех, а в голосе – нет. – На самом деле у него они давно бы все выпали, если бы не брекеты.
– А что, у него на снегоходе правда динамит?
– Это ты сказала, – засмеялся Кронгли. – Не я.
– Что ты имеешь в виду?
– Многие из местных не находят особой романтики в том, чтобы часами сидеть с удочкой у горного озера. Но с удовольствием едят добытую рыбку.
– То есть они глушат рыбу динамитом?
– Как только сойдет лед.
– По-моему, это не вполне законно, а, ленсман?
Кронгли выставил руки перед собой:
– Повторяю, сам я ничего такого не видел.
– Ну да, верно, ты ведь здесь живешь. Может, у тебя тоже есть динамит?
– Только для гаража. Который я планирую построить.