потом написала о мужчине своей мечты и что она вернется не раньше марта.
– Есть идея, кто мог сыграть ее роль?
– Есть.
– Есть?
– На паспортном контроле в аэропорту Кигали нашли иммиграционную карту, заполненную на имя Юлианы Верни. Но по словам нашей спятившей подруги в Бергене, ни в пассажирских списках на рейсы в Руанду какой бы то ни было авиакомпании, ни в списках постояльцев гостиниц, располагающих современной электронной системой бронирования, это имя на тот момент не значилось. Однако оно есть в списке пассажиров Руандийской авиакомпании на рейс из Кигали тремя днями позже.
– Я хочу знать, как вы раздобыли эту информацию.
– Нет, шеф. Ты хочешь знать, кто такая Юлиана Верни и где она.
– И?..
Харри взглянул на часы.
– Согласно сведениям в иммиграционной карточке, она живет в Лейпциге, в Германии. Ты когда-нибудь бывал в Лейпциге, шеф?
– Нет.
– И я тоже. Но я знаю, что это родной город Гёте и Баха плюс одного из королей вальса. Не припомню, как его звали.
– Какое отношение это имеет…
– Ну да ладно, а еще Лейпциг славится центральным архивом Штази, службы безопасности ГДР. Город-то находится на территории бывшей ГДР. Ты не поверишь, но за сорок лет существования ГДР выговор восточных немцев настолько изменился по сравнению с выговором прочих немцев, что знающие люди в состоянии уловить эту разницу.
– Харри…
– Прошу прощения, шеф. Суть в том, что женщина с восточнонемецким акцентом в тот же период была в городе Гоме в Конго, а туда от Кигали всего три часа езды. И там она купила то, что, по моему убеждению, послужило орудием убийства Боргни Стем-Мюре и Шарлотты Лолле.
– Нам прислали выписку из копии паспорта, остающейся в полиции после выдачи оригинала, – сказала Кайя и протянула листок Хагену.
– Соответствует описанию покупательницы, данному ван Боорстом, – кивнул Харри. – У Юлианы Верни крупные кудри цвета ржавчины.
– Кирпично-красные, – уточнила Кайя.
– Прости, не понял, – произнес Хаген.
Кайя показала на листок.
– У нее паспорт старого образца, где указывался цвет волос. Они назвали его «brick red», кирпично-красный. Сами знаете, немецкая основательность.
– Я также попросил полицию Лейпцига конфисковать ее паспорт и проверить, есть ли в нем штамп Кигали за интересующий нас день.
Гуннар Хаген тупо смотрел на листок, пытаясь переварить услышанное. Наконец он перевел взгляд на подчиненных, подняв кустистую бровь.
– То есть ты говоришь… ты говоришь, что можешь найти человека, который… – Начальник сглотнул, ища какие-то другие слова, боясь, что чудесная, замаячившая вдруг надежда вмиг рассеется как мираж от слова, сказанного напрямик. Но в конце концов сдался: – Нашего серийного убийцу?
– Я сказал лишь то, что сказал, – отрезал Харри. – Пока. Коллега в Лейпциге сейчас просматривает личные данные и оперативные базы. Так что скоро мы узнаем о Юлиане Верни немного больше.
– Да это просто потрясающие новости, – признал Хаген, переводя взгляд с Харри на Кайю, которая одобрительно кивала.
– Но… – сказал Харри и сделал глоток из своей чашки с кофе, – не для семьи Аделе Ветлесен.
Улыбка Хагена погасла.
– Верно. Думаешь, есть какая-то надежда, что?..
Харри помотал головой:
– Она мертва, шеф.
– Но…
И тут зазвонил телефон.
Харри взял трубку.
– Да, Гюнтер! – И повторил с напряженной улыбкой: – Да, Харри Клейн. Genau[90].
Гуннар Хаген и Кайя во все глаза смотрели на Харри, который слушал молча. Закончил разговор, сказав «danke», и положил трубку. Кашлянул:
– Она мертва.
– Ты это уже сказал, – произнес Хаген.
– Нет, Юлиана Верни. Второго декабря ее нашли в реке Эльстер.
Хаген тихо выругался.
– Причина смерти? – спросила Кайя.
Харри смотрел прямо перед собой:
– Захлебнулась.
– Это не мог быть несчастный случай?
Харри медленно покачал головой:
– Она захлебнулась не водой.
В наступившей тишине стало слышно гудение бойлеров за стеной.
– Колотые раны во рту? – спросила Кайя.
Харри кивнул:
– Если быть точным, ровно двадцать четыре раны. Ее отправили в Африку за тем, чем потом и убили.
Глава 34Одна средняя
– Итак, Юлиана Верни была обнаружена в Лейпциге мертвой спустя три дня после того, как вылетела домой из Кигали, – сказала Кайя. – Туда она отправилась как Аделе Ветлесен, под тем же именем зарегистрировалась в отеле «Горилла» и отправила в Норвегию почтовую открытку, уже написанную подлинной Аделе Ветлесен – заранее и, очевидно, под давлением.
– Точно, – сказал Харри, снова заряжая кофеварку.
– И вы, значит, полагаете, что Верни сделала это вместе с кем-то, – сказал Хаген. – А потом этот кто-то убил ее, чтобы уничтожить следы.
– Да, – подтвердил Харри.
– Значит, остается только вычислить, что ее связывало с этим кем-то. Не думаю, что это будет очень сложно, связь эта явно была довольно тесной, раз уж они совершали подобные преступления вдвоем.
– А я думаю, что это будет очень не просто. Спорим?
– Почему?
– Потому что, – ответил Харри, закрыл крышку и включил кофеварку, – имя Юлианы Верни значится в полицейской базе данных. Наркотики. Проституция. Бродяжничество. Короче говоря, она из тех, кого можно просто нанять для выполнения подобной работы, лишь бы заплатили хорошо. Судя по всему, человек, стоящий за всем этим, не оставил никаких следов, он продумал все. Катрина выяснила, что Верни приехала из Лейпцига в Осло. А уже оттуда под именем Аделе Ветлесен направилась в Кигали. И все равно Катрине не удалось найти ничего, кроме телефонного звонка в Норвегию с мобильного Верни. Этот человек был осторожен.
Хаген уныло покачал головой:
– Так близко…
Харри уселся на стол:
– Есть еще одна загвоздка, и тут нам тоже надо определиться. Те, кто в ту ночь останавливался в Ховассхютте.
– А с ними что такое?
– Мы не можем исключить, что вырванный листок в гостевой книге – список смертников. Их необходимо предупредить.
– Каким образом? Мы же не знаем, кто там был.
– Через СМИ. Хотя тем самым мы дадим понять убийце, что вышли на этот след.
Хаген медленно покачал головой:
– Список смертников. И ты делаешь этот вывод только сейчас?
– Знаю, шеф. – Харри встретил взгляд Хагена. – Если бы, как только мы узнали про Ховассхютту, я обратился к СМИ с предостережением, мы могли бы спасти Элиаса Скуга.
В комнате стало тихо.
– Мы не можем обратиться к СМИ, – сказал Хаген.
– Почему?
– Если кто-то отзовется, мы, возможно, узнаем, кто там был еще и что произошло на самом деле, – заметила Кайя.
– Мы не можем обратиться к СМИ, – повторил Хаген и встал. – Мы расследовали дело об исчезновении и обнаружили связь с убийством, которое расследует Крипос. Нам следует передать информацию им, пусть дальше они этим занимаются. Я позвоню Бельману.
– Погоди! – сказал Харри. – Неужели вся слава за ту работу, которую сделали мы, достанется ему?
– Не уверен, что кому-то воздадут какие-то почести, разве я не прав? – сказал Хаген и пошел к двери. – А вы начинайте перебираться отсюда.
– А вы не слишком торопитесь? – спросила Кайя.
Оба коллеги уставились на нее.
– Я только хотела сказать, что пропавшая без вести женщина так и не найдена. Может, все-таки попробуем найти ее прежде, чем освобождать помещение?
– А как ты думаешь это сделать? – поинтересовался Хаген.
– Харри уже упомянул об этом. Нужна поисковая операция.
– Какого черта, вы даже не знаете, где искать.
– Харри знает.
Они посмотрели на Харри, державшего в одной руке вынутую из кофеварки стеклянную колбу, а в другой – свою чашку, которую подставил под грязно-коричневую струю, льющуюся из фильтра.
– Ты знаешь? – спросил наконец Хаген.
– Разумеется, – ответил Харри.
– И где же?
– У тебя будут неприятности, – пообещал Харри.
– Заткнись и выкладывай, – приказал Хаген, не обращая внимания на то, что сам себе противоречит. Потому что он подумал, что вот-вот сделает это снова. Что в нем такого, в этом высоком блондине полицейском, что ему всегда удается увлечь людей за собой, даже когда ты сам уже опустил руки?
Улав Холе поднял глаза на Харри и на женщину, которую тот привел с собой.
Когда она представилась, то сделала книксен, и Харри обратил внимание на то, что отцу это понравилось, он неоднократно сетовал, что женщины перестали делать книксен.
– Значит, вы работаете вместе с Харри, – сказал отец. – Он себя прилично ведет?
– Мы собираемся организовать поисковую операцию, – сказал Харри. – Заехали по дороге, чтобы посмотреть, как у тебя дела.
Отец улыбнулся бледной улыбкой, пожал плечами и кивком подозвал Харри поближе. Харри склонился к нему и прислушался. Потом отпрянул.
– Все будет хорошо, – сказал Харри внезапно севшим голосом и встал. – Вернусь вечером, ладно?
В коридоре Харри остановил Алтмана, а Кайе велел идти вперед.
– Послушайте, не могли бы вы оказать мне услугу, – сказал он, когда убедился в том, что Кайя не сможет их услышать. – Понимаете, отец только что сказал мне, что у него сильные боли. Он никогда не признавался в этом вам, боится, что вы начнете давать ему обезболивающее. Знаете, у него своего рода мания, он боится оказаться зависимым от… наркотиков. У нас это связано с одной семейной историей.
– Яшно, – прошепелявил медбрат, и возникло секундное замешательство, прежде чем Харри понял, что Алтман сказал «ясно». – Проблема в том, что я все время то в одном отделении, то в другом.
– Я прошу об этом как о личной услуге.
Алтман сильно зажмурил глаза за стеклами очков, потом внимательно уставился в какую-то точку между ним и Харри.
– Посмотрю, что можно сделать.
– Спасибо.
Кайя вела машину, а Харри разговаривал по телефону с оперативным дежурным пожарной части в Брискебю.