– Да ну?
– По словам Элиаса Скуга, там был Тони Лейке.
– Тони Лейке. Я обязан знать, кто это?
– Дружок дочки Андерса Галтунга, судовладельца.
Перед внутренним взором Харри возникла пара газетных заголовков.
– Тони Лейке – так называемый предприниматель, это означает, что он зарабатывает большие деньги неизвестно как, во всяком случае не тяжким трудом. Кроме того, он красавчик. Но это не означает, что он mister nice guy[95]. А сейчас самое интересное. У парня есть sheet.
– Sheet? – переспросил Харри, изображая недоумение, чтобы показать Колбьёрнсену, какого он мнения насчет его англицизмов.
– Криминальное прошлое. У Тони Лейке судимость за нанесение тяжких телесных повреждений.
– Ммм… Ты проверил?
– Тони избил и покалечил некоего Уле С. Хансена шестого августа между одиннадцатью двадцатью и одиннадцатью сорока пятью возле танцевального клуба в местечке, где жил у деда. Ему было восемнадцать, Уле семнадцать, и, разумеется, все произошло из-за бабы.
– Ммм… Пьяные юнцы подрались из-за девчонки – дело обычное. Говоришь, нанесение тяжких телесных?
– Да, потому что там все было серьезнее. После того как Лейке избил и повалил Хансена, он сел на него верхом и стал резать ему лицо ножом. Парень получил увечье, но в суде говорили, что все кончилось бы еще хуже, не прибеги туда люди и не оттащи Лейке от этого бедолаги.
– И больше ничего, только этот приговор?
– Тони Лейке был и раньше подвержен приступам ярости, дрался он регулярно. Один свидетель рассказал на суде, как в средней школе Лейке чуть не придушил его ремнем за то, что он наговорил лишнего про его отца.
– Похоже, кому-то предстоит долгий разговор с Тони Лейке. Знаешь, где он живет?
– У вас в городе. Хольменвейен… погоди-ка… сто семьдесят два.
– Ясно. На западе. Ладно. Спасибо, Колбьёрнсен.
– Не за что. Кстати, есть еще кое-что. Сразу после Элиаса в автобус вошел мужчина. Он сошел на той же остановке, что и Элиас, и Стине говорит, что видела, как мужчина направился за ним. Но описать того человека она не смогла, лицо у него было прикрыто шляпой. Впрочем, это еще ничего не значит.
– Верно.
– А вообще я на тебя рассчитываю, Холе.
– Рассчитываешь на что?
– На то, что ты правильный парень.
– Ммм…
– Спокойной ночи.
– И тебе.
Харри сидел и слушал Герцога[96]. Потом схватил телефон и нашел номер Кайи в списке контактов. Собрался уже нажать на кнопку вызова, но передумал. Неужели он за старое? Падать самому и тащить за собой других? Харри отложил телефон. У него есть выбор. Самое умное будет позвонить Бельману. А самое тупое – действовать одному, на свой страх и риск.
Харри вздохнул. Что он себе навоображал? Нет у него никакого выбора. И он сунул зажигалку в карман, упаковал комочек в фольгу, убрал в бар, разделся, поставил будильник на шесть и лег в постель. Выбора нет. Он – заложник собственной модели поведения, и каждое его действие жестко обусловлено. В этом смысле он не лучше и не хуже тех, за кем гоняется.
Думая об этом, он и заснул с улыбкой на губах.
Ночь благословенно тиха, она врачует взор и проясняет мысли. Новый старый полицейский Холе. Я должен ему это рассказать. Не показывать ему все – ровно столько, чтобы он понял. Чтобы он мог это остановить. И чтобы мне больше не надо было делать то, что я делаю. Я сплевываю и сплевываю, но кровь заполняет мой рот снова и снова.
Глава 39Существенные вещи
Харри пришел в Полицейское управление без четверти семь утра. Помимо дежурного охранника на вахте, в большом внутреннем дворе за тяжелыми входными дверями никого не было.
Он кивнул охраннику из «Секьюритас», провел пропуском по считывающему устройству турникета и на лифте спустился в подвал. Оттуда он мелкой рысью пробежал по «Кишке» и открыл дверь в кабинет. Прикурил первую за сегодняшний день сигарету и, пока компьютер загружался, набрал на мобильном номер. Голос у Катрины Братт был заспанный.
– Я хотел бы, чтобы ты поискала соответствия, – сказал Харри. – Попробуй найти, что связывает Тони Лейке и каждого из убитых. Включая Юлиану Верни из Лейпцига.
– Тут в общей гостиной пока никого нет и не будет по меньшей мере до половины девятого, – сказала Катрина. – Сейчас пойду поищу. Что-нибудь еще?
Харри помедлил.
– А ты не могла бы пробить для меня по базам Юсси Колкку? Он полицейский.
– А что с ним не так?
– В том-то все и дело, – сказал Харри. – Я не знаю, что с ним не так.
Харри отложил телефон и сел за компьютер.
У Тони Лейке действительно имелась одна судимость. Кроме того, согласно оперативной базе данных, он и раньше попадал в поле зрение полиции, причем дважды. Оба раза, как и намекал Колбьёрнсен, в связи с нанесением тяжких телесных повреждений. В одном случае заявление забрали, в другом дело было прекращено.
Харри вбил имя Тони Лейке в Гугл и обнаружил несколько газетных статеек, большей частью насчет его помолвки с Лене Галтунг. Но выплыло и кое-что из финансовой прессы, в которой его называли то инвестором, то биржевым спекулянтом и невежественным бараном. Об этом писали в «Капитале» – дескать, Лейке принадлежит к стаду баранов, бредущих за Крингленом, вожаком с колокольчиком на шее, и слепо подражающих ему во всем, от покупок акций, дачных домиков и машин до выбора правильных ресторанов, напитков, женщин, офисов, жилья и мест для отпуска.
Харри поискал еще, пока кое-что не нашел в «Финансависен».
– Ага! – вырвалось у него.
Тони Лейке совершенно явно был на коне. Если не на слоне. Во всяком случае, газета «Финансависен» написала о проекте добычи ископаемых, инициатором и главной движущей силой которого был как раз Лейке. Фотограф заснял его вместе с партнерами, двумя молодыми людьми с волосами на косой пробор. Все трое – не в дизайнерских костюмах, а в рабочих комбинезонах – сидели перед вертолетом на штабеле досок. И шире всех улыбался Тони Лейке. Широкоплечий, длинноногий, смуглый и темноволосый, с красивым орлиным носом, который, вкупе со всем остальным, наводил на мысль о капельке арабской крови в его жилах. Но возглас Харри объяснялся не столько этим, сколько заголовком:
КОРОЛЬ КОНГО?
Харри продолжил поиск.
Желтую прессу больше волновала предстоящая свадьба Лейке с Лене Галтунг и список приглашенных гостей.
Харри взглянул на часы. Пять минут восьмого. Он позвонил в дежурку:
– Мне нужно подкрепление, чтобы произвести задержание на Хольменвейен.
– Арест?
Харри знал, что при таких слабых уликах ордер на арест ему никто не даст.
– Мне нужно доставить одного человека на допрос, – сказал он.
– Мне показалось, вы сказали «задержание». А зачем вам помощь, если нужно только…
– Два человека и машина, возле гаража, через пять минут, идет?
Вместо ответа собеседник фыркнул. Харри истолковал это как «да». Он пару раз затянулся сигаретой, потом погасил ее, встал, открыл дверь и вышел. Не успел он пройти по «Кишке» и десяти метров, как услышал за спиной слабый звук – и понял, что звонит стационарный телефон.
Он как раз вышел из лифта и направлялся к выходу, когда кто-то окликнул его по имени. Он повернулся и увидел, как ему машет охранник из «Секьюритас». Перед стойкой Харри заметил чью-то спину в горчично-желтом шерстяном пальто.
– Вас тут спрашивают, – сказал охранник.
Горчичное пальто оглянулось. Оно было из тех, что косят под кашемир, а иногда и правда оказываются из него. В данном случае Харри склонялся к последнему предположению. Потому что пальто облегало широкие плечи длинноногого мужчины с темными глазами, темными волосами и, возможно, капелькой арабской крови в жилах.
– А вы крупнее, чем на фотографии, – сказал Тони Лейке, демонстрируя целый квартал белоснежных зубов и протягивая ему руку.
– Хороший кофе, – произнес Тони Лейке, и было даже похоже, что он и правда так думает.
Харри посмотрел на длинные скрюченные пальцы Лейке, обхватившие чашку. Лейке сам со смехом заговорил об этом, когда протянул Харри руку для приветствия. Мол, это не заразно, просто старый добрый ревматоидный артрит, наследственная болезнь, зато благодаря ей на него вполне можно положиться как на метеоролога.
– Я, честно говоря, думал, что у старших инспекторов кабинеты получше. Не жарко?
– Тут рядом тюремная бойлерная, – объяснил Харри, прикладываясь к собственной чашке. – Так значит, вы прочитали об этом в «Афтенпостен» сегодня утром?
– Да. Когда завтракал. По правде говоря, мне поплохело.
– Почему?
Лейке чуть откинулся на спинку стула, как пилот «Формулы-1» в своем кресле перед стартом.
– Надеюсь, это останется между нами.
– Между кем и кем?
– Между полицией и мной. А еще лучше – между вами и мной.
Харри надеялся, что голос его прозвучит спокойно и не выдаст волнения:
– И в чем причина?
Лейке сделал вдох.
– Не хочу, чтобы пресса пронюхала, что я был в Ховассхютте в ту же ночь, что и депутат стортинга Марит Ульсен. Скоро свадьба, и СМИ и так обо мне не забывают. Сейчас засветиться там в связи с делом об убийстве было бы совсем некстати. Журналисты набросятся на эту сенсацию и могут… вытащить на свет некоторые эпизоды из моего прошлого, которые мне больше всего хотелось бы похоронить.
– Ясно, – невинным голосом произнес Харри. – Я, разумеется, должен буду взвесить все «за» и «против», поэтому обещать сейчас ничего не могу. Но ведь это же не допрос, просто беседа, и обычно я не сливаю такую информацию в прессу.
– А также моим… ну, близким?
– Нет, если на то нет оснований. Если вы опасаетесь, что кто-нибудь узнает, что вы здесь были, то почему вы тем не менее пришли?
– Вы же просили тех, кто там был, дать о себе знать, так что это мой гражданский долг, правда? – Он вопросительно взглянул на Харри. А потом поморщился: – Черт возьми, да я же испугался! Понял, что дело может дойти и до всех других, кто был в Ховассхютте в тот вечер. Сел в машину и сразу же поехал сюда.