– Может, вы и в Конго бывали?
Правая бровь Тони Лейке изогнулась черным углом.
– А почему вы спрашиваете?
– Просто был там недавно, поэтому и интересуюсь.
– Тогда это называлось Заир. Но бо́льшую часть времени мы даже толком не были уверены, в пределах какой страны находимся. Там ведь либо сплошная зелень, либо сплошная чернота, пока снова не встанет солнце. Я работал в так называемой службе безопасности на нескольких алмазных копях. Именно там я научился пользоваться картой и компасом при свете налобного фонарика. Кстати, компас там можно выбросить к чертям собачьим, в горах слишком много металла.
Тони Лейке откинулся на спинку кресла. Расслабился и ничего не боится, отметил Харри.
– Кстати о металле, – сказал Харри. – По-моему, я где-то читал, что у вас там, в Африке, шахта.
– Верно.
– А что за минерал?
– Колтан.
Харри медленно кивнул:
– Используется в мобильных телефонах.
– Точно. И еще в игровых приставках. Когда в девяностых годах производство мобильных телефонов в мире резко возросло, я вместе со своими солдатами был на задании на северо-востоке Конго. Там у французов и туземцев была шахта, они использовали мальчишек, которые добывали колтан киркой и лопатой. Он выглядит как обычный камень, но из него получают тантал, именно этот металл используется в телефонах. И я понял, что, если бы удалось найти финансирование, я мог бы организовать там настоящую, современную разработку, сам бы разбогател и помог разбогатеть моим партнерам.
– Так и получилось?
Тони Лейке рассмеялся:
– Не совсем. Я занял денег, потом меня обманули ловкие партнеры, и я потерял все. Занял еще, меня снова обманули, занял еще и немного заработал.
– Немного?
– Несколько миллионов, чтобы заплатить долги. Но у меня появились связи, мое имя стало мелькать в прессе, и, хотя я, конечно, продавал шкуру неубитого медведя, этого оказалось достаточно, чтобы быть принятым в кругах, где крутятся большие деньги. Чтобы считаться там своим, важно только количество нулей в числе, которым измеряется твое состояние, и не важно, что перед ним – плюс или минус. – Лейке снова рассмеялся, заразительно и от души, и Харри тоже пришлось изобразить улыбку.
– А сейчас?
– А сейчас перед нами открылись огромные перспективы, потому что именно сейчас наступило время колтана. Ну да, говорить я давно уже это говорю, но на этот раз все правда. В обмен на опцион на покупку мне пришлось уступить свои акции в этом бизнесе, чтобы расплатиться с долгами. Сейчас все утряслось, остается только раздобыть денег, чтобы выкупить акции обратно, и я снова стану полноправным компаньоном.
– Ясно. А деньги?
– Кое-кому кажется разумным одолжить мне деньги в обмен на долевое участие. Прибыль огромна, риск минимален. Да и все важные вложения уже сделаны, включая взятки местным властям. Мы даже расчистили полосу в джунглях, так что можем грузить все в транспортный самолет и вывозить через Уганду. Вы состоятельный человек, Харри? Я погляжу, может, есть возможность и вам отрезать кусочек этого пирога?
Харри покачал головой:
– А вы не были в последнее время в Ставангере, Лейке?
– Ну… Был. Летом.
– А потом не ездили?
Лейке подумал и отрицательно покачал головой.
– Вы не совсем уверены? – поинтересовался Харри.
– Я представляю свой проект потенциальным инвесторам, а это означает, что я чертовски много езжу. Думаю, я был в Ставангере раза три или четыре в этом году, но, по-моему, я с лета туда не заглядывал.
– А как насчет Лейпцига?
– Тут мне, наверное, уже пора спросить – а не нужен ли мне адвокат, Харри?
– Я просто хочу поскорее вычеркнуть вас из списка, чтобы сосредоточиться на более существенных вещах. – Харри потер указательным пальцем переносицу. – Если не хотите, чтобы про все про это пронюхали СМИ, то вам вряд ли стоит привлекать адвоката, получать официальные вызовы на допросы и все такое прочее.
Лейке медленно кивнул:
– Вы, конечно, правы. Спасибо за совет, Харри.
– Лейпциг?
– Сорри, – ответил Лейке с неподдельным сожалением в голосе и лице. – Никогда там не бывал. А что, должен был?
– Ммм… Мне придется также спросить, где вы были и что делали в определенные дни.
– Давайте.
Харри продиктовал даты четырех убийств, а Лейке записал их в свой «молескин» в кожаном переплете.
– Проверю эти даты, как только буду в офисе, – пообещал он. – Вот, кстати, мой номер телефона.
Он протянул Харри визитку, на которой было написано: «Тони К. Лейке, предприниматель».
– А что означает «К.»?
– Ну понимаете, – сказал Лейке, вставая, – Тони – это просто сокращенное Антони, так что я решил, что мне нужен второй инициал. Это как бы придает больше веса, вы не согласны? Мне кажется, иностранцам нравится.
Вместо того чтобы пройти по «Кишке», Харри поднялся с Лейке в тюрьму по лестнице, постучал в окошко, появился охранник и впустил их.
– Прямо кадр из сериала про банду Ульсена, – сказал Лейке, когда они стояли на гравиевой дорожке перед внушающими известное почтение стенами старой тюрьмы.
– Чтобы не бросаться в глаза, – объяснил Харри. – Вы становитесь узнаваемым, а в управлении как раз люди идут на работу.
– Кстати о лице: я вижу, вам кто-то сломал скулу.
– А что, упасть и удариться я не мог?
Лейке с улыбкой покачал головой:
– Я немного разбираюсь в сломанных скулах. У вас она такая после удара. И вы дали ей неправильно срастись. Вам следовало бы пойти и вправить ее, невелика работа.
– Спасибо за совет.
– Вы им много задолжали?
– Вы и об этом знаете?
– Да! – вырвалось у Лейке, и он закрыл глаза. – К сожалению.
– И последнее, Лейке…
– Тони. Или Тони К. – Лейке вновь сверкнул всем комплектом своего жевательного инструмента. Словно демонстрируя полнейшую беззаботность, подумал Харри.
– Тони. Вы никогда не были в районе Люсерена? Это озеро в Эст…
– Был, конечно, вы что, с ума сошли? – рассмеялся Тони. – Ведь хутор Лейке находится в Рюстаде. Я там у деда каждое лето бывал. И потом еще прожил пару лет. Потрясающее место, правда? Как там, кстати? – Улыбка его внезапно испарилась. – О черт! Вы же там нашли эту девушку! Ну и совпадение, правда?
– Ну, – сказал Харри, – ничего особо невероятного здесь нет. Люсерен – озеро большое.
– Точно. Ну, еще раз спасибо, Харри. – Лейке протянул ему руку. – А если появятся какие-то имена из Ховассхютты или кто-то объявится, только позвоните, и я посмотрю, может, вспомню. Всегда готов к сотрудничеству, Харри.
Харри увидел себя со стороны: он пожимает руку человеку, который, как ему только что казалось, убил пять человек за последние три месяца.
Не прошло и пятнадцати минут после ухода Лейке, как позвонила Катрина Братт.
– Ну?
– По четырем из пяти ответ отрицательный, – сказала она.
– А пятый?
– Одно попадание. В глубинах виртуальных недр.
– Поэтично.
– Тебе понравится. Шестнадцатого февраля Элиасу Скугу звонили с номера, который ни на кого не зарегистрирован. С тайного номера, так сказать. И может быть, именно из-за этого вы…
– Ставангерская полиция.
– …не обнаружили эту связь раньше. Но в глубинах недр…
– Ты хотела сказать, внутри строго охраняемых списков абонентов «Теленора»?
– Что-то в этом роде. Там всплыло имя Тони Лейке, Хольменвейен, сто семьдесят два, – именно он оплачивает счета за разговоры с этого тайного номера.
– Йес! – сказал Харри. – Ты ангел.
– По-моему, неподходящая метафора. По твоему голосу ясно, что только что я отправила мужика в тюрьму на пожизненное.
– Созвонимся.
– Погоди! А про Юсси Колкку ничего не хочешь услышать?
– Я про него почти забыл. Давай выкладывай.
И она выложила.
Глава 40Предложение
Харри обнаружил Кайю в убойном отделе, в зеленой зоне на шестом этаже. Увидев его в дверях, она просияла.
– У тебя что, всегда дверь открыта? – спросил он.
– Всегда. А у тебя?
– Закрыта. Всегда. Но я вижу, что ты, как и я, выкинула отсюда стул для посетителей. Разумно. А то некоторые слишком любят поговорить.
Она рассмеялась:
– Нашел что-нибудь интересненькое, чем стоит заняться?
– Можно сказать и так, – сказал он, вошел и прислонился к стене.
Она оттолкнулась обеими руками от края стола, так что кресло поехало к шкафу с документами. Открыла один из ящиков, вынула оттуда письмо и положила его перед Харри:
– Думала, тебе будет интересно.
– Что это?
– Снеговик. Адвокат ходатайствует, чтобы его перевели из Уллерсму в обычную больницу по причине ухудшения здоровья.
Он уселся на краешек стола и стал читать:
– Ммм… Склеродермия. Она быстро развивается. Но надеюсь, не слишком быстро. Он этого не заслуживает.
Он взглянул на Кайю и увидел, как она вздрогнула.
– Моя двоюродная бабка умерла от склеродермии, – сказала она. – Жуткая болезнь.
– Да и человек жуткий, – заметил Харри. – Кстати, я совершенно согласен, что способность прощать говорит о качестве личности. Я – самый низший сорт, это точно.
– Я не собиралась критиковать тебя.
– Обещаю исправиться в следующей жизни, – сказал Харри, посмотрел вниз и почесал затылок. – Если индусы правы, я, вероятно, стану жуком-короедом. Но я буду хорошим короедом.
Харри поднял на нее глаза, чтобы то, что Ракель называла его «проклятым мальчишеским обаянием», возымело некоторое действие.
– Слушай, Кайя, я пришел, потому что у меня к тебе предложение.
– Да?
– Да. – Харри слышал свой собственный торжественный голос. Голос человека, лишенного способности прощать, безответственного, не считающегося ни с чем, кроме собственных целей. И продолжил уговаривать, отговаривая, – тактика, слишком часто приносившая успех: – Хотя я бы рекомендовал тебе ответить «нет». Потому что у меня такая особенность – разрушать жизнь людей, с которыми я связываюсь.