– Я устроила? – изумленно воскликнула она.
– Поменьше эмоций, дорогая. Именно ты позвонила мне и сообщила, что Харри нарыл на Лейке. И что собирается его задержать. Я тебе поверил. Я поверил тебе настолько, что арестовал Лейке по твоей наводке и потом фактически рассказал прессе, что дело раскрыто. И сейчас мы огребем по полной. У парня железное алиби по меньшей мере по двум убийствам. Дорогая, нам придется его выпустить в течение суток. Будущий тесть Галтунг небось сидит и думает, а не подать ли уже иск и кого из этих чертовых адвокатов задействовать, а министру юстиции очень захочется узнать, как могла выйти такая промашка? И голова, которая в данный момент лежит на плахе, не твоя, не Холе и не Хагена, – это моя голова там лежит, Сульнес. Понимаешь? Только моя. И с этим надо что-то делать. Причем тебе!
– И что я должна сделать?
– Пустяк, а дальше мы уже сами. Я хочу, чтобы ты сегодня пошла с Харри погулять. Вечерком.
– Погулять? Я?
– Ты ж ему нравишься.
– С чего ты взял?
– Я что, не рассказывал тебе, что видел, как вы сидели и курили на веранде?
Кайя побледнела:
– Ты пришел поздно, но ты не сказал, что нас видел.
– Вы были настолько поглощены друг другом, что и не заметили, как я подъехал, так что я припарковался и стал на вас смотреть. Ты ему нравишься, дорогая. И сейчас я хочу, чтобы ты его куда-нибудь с собой увела, ненадолго, на пару часов.
– Почему?
Микаэль Бельман улыбнулся.
– Он слишком много дома сидит. Или лежит. Хагену не следовало давать ему отдыхать, таким людям, как Холе, это противопоказано. И мы же не хотим, чтобы он там спился в Уппсале, не так ли? Своди его куда-нибудь поужинать. В кино. Пивка попить. Только позаботься о том, чтобы его не было дома между восемью и десятью. И будь осторожна. Я не знаю, он такой проницательный или просто параноик, но он очень пристально смотрел на мою машину в тот вечер, когда от тебя уходил. Договорились?
Кайя не ответила. Микаэль улыбался той улыбкой, о которой она могла только мечтать во время долгой разлуки, когда работа или семейные обязательства мешали их встречам. Так почему эта улыбка действует на нее сейчас как рвотное?
– Ты… не собираешься ли ты…
– Я собираюсь сделать то, что должен, – сказал Микаэль и глянул на свои часы.
– А должен ты…
Он пожал плечами:
– А ты как думала? Поменять головы на плахе, ясное дело.
– Не проси меня об этом, Микаэль.
– А я тебя и не прошу, дорогая. Я тебе приказываю.
Голос ее был едва слышен:
– А если… если я скажу «нет»?
– Тогда я уничтожу не только Холе, но и тебя тоже.
Свет с потолка высветил пятна на его лице. Как он красив, подумала она. Кто-то должен написать его портрет.
Сейчас марионетки заплясали, как им и полагается. Харри Холе выяснил, что я звонил Элиасу Скугу. Он мне нравится. Я думаю, мы, возможно, могли бы стать друзьями, если бы встретились в детстве или молодости. У нас есть кое-что общее. Например, интеллект. Похоже, он единственный из следователей способен разглядеть то, что прячется за видимыми фактами. Но это, конечно, означает также, что с ним надо быть осторожнее. С нетерпением жду продолжения. Как ребенок.
Часть четвертая
Глава 46Красный жук
Харри открыл глаза и уставился на огромного квадратного красного жука, который полз по направлению к нему между двух пустых бутылок, урча как кошка. Перестал, потом снова заурчал, приблизился к нему еще на пять сантиметров по стеклянной поверхности журнального столика, оставляя после себя чуть заметный след на сигаретном пепле. Харри протянул руку, схватил жука и приложил к уху. Услышал свой собственный голос, звуки выходили странные, как будто камни в камнедробилке перекатывались:
– Прекрати мне названивать, Эйстейн.
– Харри…
– Кто это?
– Это Кайя. Ты что делаешь?
Он посмотрел на дисплей, чтобы убедиться, что голос не врет.
– Отдыхаю. – Он почувствовал, что еще немного – и его желудок захочет избавиться от своего содержимого. Опять.
– Где?
– На диване. И сейчас положу трубку, если у тебя ничего важного.
– Ты хочешь сказать, что ты дома, в Уппсале?
– Ну… Дай взгляну. Обои, во всяком случае, те же. Слушай, мне надо бежать.
Харри швырнул телефон в изножье дивана, встал, немного наклонившись, чтобы не потерять равновесия, и заковылял, выставив вперед голову, словно пеленгатор или таран. Так ему удалось добраться до кухни без существенных столкновений с мебелью. Он даже успел опереться обеими руками на мойку, прежде чем его вырвало.
Когда он снова открыл глаза, то увидел, что сушка для посуды по-прежнему стоит в мойке. Жидкая желто-зеленая рвотная масса стекала по ребру одной-единственной тарелки. Харри повернул кран. Одно из преимуществ того, что ты алкоголик, возвращающийся к своим старым привычкам, заключается в том, что на второй день тебя уже не тошнит от собственной блевотины.
Харри выпил воды из-под крана. Немного. Еще одно преимущество опытного алкоголика заключается в том, что точно знаешь, сколько уместится у тебя в желудке.
Он пошел назад в гостиную, широко расставляя ноги, как будто наделал в штаны. Он это, кстати, еще не проверил. Лег на диван и услышал тихое кваканье в том конце, где были его ноги. Тонкий лилипутский голосок звал его по имени. Он пошарил в ногах и снова приложил к уху маленький мобильный телефон.
– В чем дело?
Что бы такого сделать с этой желчью в горле, горячей как лава? Харкнуть, может, чтобы освободиться от нее, или, наоборот, проглотить? Или пусть жжет, он это заслужил?
Он слушал, а Кайя объясняла, что хочет повидаться. Не могли бы они встретиться в ресторане «Экеберг»? Например, сейчас. Или через час.
Харри глянул на опустевшие бутылки из-под «Джима Бима» на журнальном столике и потом на часы. Семь. Винный магазин закрыт. А в ресторане есть бар.
– Сейчас, – сказал он.
Он положил трубку, и телефон тут же зазвонил снова. Он посмотрел на дисплей и нажал кнопку ответа:
– Привет, Эйстейн.
– Наконец-то! Черт, Харри, не пугай меня, я уж подумал, а не сыграл ли ты в Джимми Хендрикса![102]
– Можешь отвезти меня к ресторану «Экеберг»?
– Какого черта? Ты за кого меня держишь? За говенного таксиста?
Через восемнадцать минут машина Эйстейна стояла у крыльца. Эйстейн опустил стекло в окошке и со смехом прокричал в него:
– Эй, алкаш, дверь помочь запереть или сам справишься?
– Ужин? – поинтересовался Эйстейн, пока они ехали по Нурстранну. – Чтобы потом трахнуть или потому, что уже трахнул?
– Расслабься. Мы просто вместе работаем.
– Ага. Как говорила моя бывшая: «Кого каждый день видишь, того и хочется». Наверное, прочитала в каком-нибудь дамском журнале. Но она имела в виду не меня, а ту поганую крысу в соседнем офисе.
– Эйстейн, ты ведь не был женат.
– А мог бы. Этот тип ходил в норвежской вязаной кофте, всегда был при галстуке и к тому же говорил на нюношке[103]. Не на диалекте, а на долбаном нюношке Ивара Осена, я не шучу. Прикинь, лежишь вот так один и думаешь: вот как раз сейчас твою потенциальную жену трахают на офисном столе, и так и видишь перед собой вязаную кофту и под ней голую белую деревенскую задницу, которая ходит туда-сюда, пока не замрет, втянув щечки, с воплем: «Кажись, кончил!»
Эйстейн взглянул на Харри, но тот никак не реагировал.
– Черт, Харри, я же сострил! Неужели ты настолько пьян?
Кайя сидела за столиком у окна, погруженная в собственные мысли, и смотрела на город. Услышав тихое покашливание, она обернулась. Это подошел метрдотель, он извиняющимся голосом произнес, что «это есть в меню, но на кухне говорят, что сейчас этого нет», потом склонился к ней еще ниже, но говорил так тихо, что она все равно еле-еле его слышала:
– Сожалею, но вынужден сообщить, что ваш гость прибыл, – и, покраснев, исправился: – Я хотел сказать, я сожалею, но мы не можем позволить ему войти. Он несколько… в приподнятом настроении, боюсь. А наша политика такова, что…
– Ничего-ничего, – сказала Кайя и встала. – Где он?
– Ждет на улице. Боюсь, он купил себе выпивку в баре, когда шел сюда, и сейчас вынес ее с собой. Не будете ли вы так любезны помочь нам, чтобы этот напиток снова оказался внутри ресторана? Иначе мы можем лишиться лицензии.
– Конечно, только принесите мне мое пальто, пожалуйста, – сказала Кайя и быстро пошла через зал.
Метрдотель следовал за ней нервной рысью.
Она вышла и увидела Харри. Он стоял, покачиваясь, у низкой каменной стены на краю склона. В том самом месте, где не так давно она стояла вместе с ним.
Кайя подошла и встала рядом. Наверху каменной стены стоял пустой стакан.
– Да и не обязательно нам ужинать в этом ресторане, – сказала она. – Есть другие предложения?
Он пожал плечами и сделал глоток из карманной фляжки.
– Бар в «Савое». Только если ты не очень голодная.
Она поплотнее запахнула пальто.
– Да нет, не такая уж я голодная. А что, если мы здесь немножко погуляем, ты ведь здесь вырос и все хорошо знаешь, а я на машине. Ты мог бы мне показать эти ваши бункеры.
– Холодно и противно, – сказал Харри. – Воняет мочой и мокрой золой.
– Можем покурить, – сказала она. – И полюбоваться видом. Ты можешь предложить что-то получше?
Круизный теплоход, весь в огнях, как новогодняя елка, медленно и беззвучно скользил к городу по фьорду внизу. Кайя и Харри сидели прямо на влажном бетоне на самом верху бункеров, но не чувствовали холода, вползающего в их тела. Кайя пригубила из фляжки, протянутой ей Харри.
– Красное вино в карманной фляжке, – сказала она.
– Больше у папаши в баре ничего не было. Да и это я взял так, на всякий случай. А кто твой самый любимый актер?