– Мисс Пеллер, – сказал Маккормак, откинувшись на спинку кресла и сложив руки на выпирающем брюшке. – А почему вы об этом раньше ничего не рассказывали?
Она пожала плечами:
– Чего ради? Никто меня не спрашивал, да я и сама не вижу тут никакой связи с убийством Шарлотты. Я рассказываю об этом сейчас, потому что вы меня так дотошно расспрашиваете. Мне казалось, вас интересует то, что произошло в хижине, а не этот… эпизод, который случился потом. Ведь это был именно эпизод. Мелкий эпизод, быстро пережитый и так же быстро забытый. Такие, как он, есть везде, и обычному человеку просто незачем преследовать каждую подобную тварь.
Маккормак что-то пробормотал себе по нос. Она, конечно, права. Даже он не чувствовал себя обязанным раскручивать это дело. Хлопот, неприятностей да и самой работы не оберешься, если свяжешься с человеком, чья должность начинается или заканчивается словом «полиция». Он выглянул в окно. Солнце отражалось в заливе Порт-Джексон, а над Мэнли все еще курился дым, хотя последний в этом сезоне пожар в буше потушили больше недели назад. Дым относило на юг. Дул прекрасный, теплый северный ветер. Просто созданный для того, чтобы ходить под парусом. Маккормаку нравился Харри Холе. Или Хоули, как он его называл. Тот отлично потрудился, помог им в расследовании кровавого убийства клоуна. Но голос высоченного светловолосого норвежца в трубке звучал устало. Маккормак искренне надеялся, что Хоули не собирается снова отчалить в запой.
– Давайте начнем все сначала, мисс Пеллер.
Микаэль Бельман вошел в зал заседаний «О́дин», и все разговоры мгновенно стихли. Он встал за кафедру, широко расставив ноги, положил перед собой записи, подключил компьютер к проектору. Следственная группа на сей раз состояла из тридцати шести человек – втрое больше, чем при расследовании обычного убийства. Они так долго работали без результата, что пару раз ему пришлось поднимать их моральный дух, но в целом все-таки они молодцы. Поэтому Бельман и позволил себе и своим людям арест Тони Лейке – тогда это представлялось им подлинным триумфом.
– Вы читали сегодняшние газеты, – начал он и посмотрел на собравшихся.
Он спас то, что еще можно было спасти. Первые страницы двух из трех крупнейших газет напечатали одну и ту же фотографию: Тони Лейке садится в машину у Полицейского управления. Третья опубликовала архивную фотографию Харри Холе, сделанную во время телевизионного ток-шоу, когда он говорил о Снеговике.
– Как видите, старший инспектор Холе взял ответственность на себя. Это правильно и вполне приемлемо.
Его голос эхом отразился от стен, и он разглядел усталые, невыспавшиеся лица. Или это какая-то другая усталость? В таком случае ее необходимо побороть. Потому что сейчас все обострилось еще больше. Заходил шеф Крипоса и сказал, что звонили из министерства и задавали вопросы. Песок в часах бежал быстро.
– Итак, у нас больше нет главного подозреваемого, – сказал он. – Но есть и хорошие новости: у нас появились новые ниточки, и все они ведут от Ховассхютты в Устаусет.
Он щелкнул клавишей, и на экране появилась первая страница презентации в Power Point, которую он подготовил ночью.
Ему понадобилось полчаса, чтобы остановиться на всех имевшихся у них фактах вкупе с именами, датами и предполагаемыми маршрутами.
– Вопрос, – сказал он и выключил компьютер. – О каком убийстве идет речь? Думаю, типичное серийное убийство можно исключить. Жертвы не выбраны в какой-то определенной группе населения наугад, но связаны с определенным местом и временем. Значит, есть основания полагать, что речь идет о специфическом мотиве, который может считаться рациональным. А если так, то это существенно облегчает нашу задачу: надо найти мотив, и убийца у нас в руках.
Бельман увидел, как многие кивнули, соглашаясь с ним.
– Проблема в том, что у нас нет свидетелей, которые могли бы нам что-то рассказать. Иска Пеллер, единственный свидетель, который, как нам известно, еще жив, сутки пролежала больная. Другие либо умерли, либо не объявились. Мы знаем, например, что Аделе Ветлесен была там с парнем, с которым недавно познакомилась, но, похоже, никто из ее окружения ничего о нем не знает, так что мы вправе предположить, что знакомство было непродолжительным. Мы проверяем, с какими мужчинами у нее был контакт по телефону или в Интернете, но на это требуется время. И пока у нас нет свидетелей, мы должны установить собственную точку отсчета. Нам нужны гипотезы по поводу мотива. Что могло стать мотивом убийства по меньшей мере четырех человек?
– Ревность или голоса, которые приказывают убивать, – послышалось в конце зала. – По опыту известно.
– Согласен. А у кого в голове звучат голоса, которые приказывают убивать?
– У тех, у кого есть психиатрическая история болезни, – сказал кто-то с явственным северным, финнмаркским выговором.
– И у тех, у кого ее нет, – возразил ему другой голос.
– Ладно. А кто может ревновать?
– Любовник или супруг кого-то из тех, кто там был.
– И о ком идет речь? – спросил Бельман.
– Но мы ведь проверили алиби любовников жертв и возможные мотивы, – заметил кто-то. – Это мы всегда делаем в первую очередь. Любовников у жертв либо не было, либо мы вычеркнули их из списков.
Микаэль Бельман понимал, что они изо всех сил жмут на газ, но колеса пробуксовывают все в той же колее, в которой увязли уже давно, однако важно то, что они все еще готовы жать на газ. Он не сомневался, что Ховассхютта – это то бревно, которое можно будет подложить под колеса и выбраться на дорогу.
– Но мы ведь отмели не всех любовников и супругов, – сказал Бельман, покачиваясь на каблуках. – Только тех, кто не вызвал подозрений. А у кого на момент убийства не было алиби?
– У Расмуса Ульсена!
– Верно. Когда я был в стортинге и разговаривал с Расмусом Ульсеном, он признал, что несколько месяцев назад жена его слегка приревновала. Что была девица, с которой он флиртовал. И Марит Ульсен уехала в Ховассхютту на пару дней, чтобы подумать. Это может совпасть со временем событий в Ховассхютте. А вдруг она там не только думала? Что, если она мстила? И вот еще информация. В ту ночь, когда жертвы были в Ховассхютте, Расмуса Ульсена в Осло не было, потому что он забронировал себе номер в Устаусете. Почему Расмус оказался в тех краях, когда его жена была в Ховассхютте? Провел ли он ночь в гостинице или же совершил небольшую вылазку на лыжах?
Взгляды присутствовавших уже не казались сонными и усталыми, ему почти удалось зажечь в них огонь. Он ждал ответа. Честно говоря, когда следственная группа так велика, устраивать импровизированный мозговой штурм – не самый эффективный способ расшевелить сотрудников, но все они давно уже распутывают вместе это дело, и каждый успел набить себе синяки, убедиться в ошибочности своих на сто процентов точных предположений и фантастических гипотез и от этого несколько упасть духом.
У одного из молодых вырвалось:
– Он мог в тот вечер без предупреждения появиться в хижине и застать ее на месте преступления. Увидел ее и снова исчез. И все тихо и спокойно спланировал.
– Не исключено, – сказал Бельман, подошел к кафедре и взял одну из своих бумаг. – Аргумент номер один в пользу такой теории я только что получил из расчетного центра «Теленора». Запись свидетельствует о том, что Расмус Ульсен утром того дня разговаривал со своей женой. Давайте предположим, что он знал, к какой хижине она направляется. Аргумент номер два в пользу этой гипотезы – информация о погоде: тогда весь вечер и всю ночь светила луна и была хорошая видимость, так что он мог добраться туда на лыжах с тем же успехом, что и Тони Лейке. Аргумент номер один против этой гипотезы: зачем ему убивать кого-то еще, кроме собственной жены и ее возможного партнера?
– А вдруг у нее их было несколько? – крикнула одна из следачек, низкорослая и грудастая. Бельман так привык считать ее лесбиянкой, что даже забавлялся мыслью, не пригласить ли ее как-нибудь вечерком к Кайе. Конечно, это была только мысль. – Может, они там оргию устроили.
По залу прокатился смех. Вот и прекрасно, атмосфера уже немного разрядилась.
– Может, он не видел, с кем у нее был секс, с мужчиной или с женщиной, видел только, что под простыней что-то происходит, – сказал кто-то. – Вот и решил перестраховаться.
Новый взрыв смеха.
– Прекратите, у нас нет времени на эту чепуху, – крикнул Эскильдсен, один из самых опытных следователей – никто даже точно не знал, как давно он расследует убийства. В комнате стало тихо. – Вы, салаги, небось и не помните то дело, которое несколько лет назад раскрыли в убойном отделе. Тогда все думали, что в Осло орудует маньяк, – продолжал Эскильдсен. – А когда нашли убийцу, оказалось, что в одном случае у него был мотив. Но он знал, что, если будет только одна эта жертва, его-то и заподозрят в первую очередь, и убивал других, чтобы все выглядело как серия убийств, совершенных ненормальным преступником.
– Черт, – вскинулся молодой. – Да неужели убойный отдел действительно сумел раскрыть убийство? Разве что случайно.
Парень, ухмыляясь, огляделся по сторонам, ожидая одобрения, но никто его не поддержал, и краска медленно залила его лицо. Ведь все, кто хотя бы недолго расследовал убийства, помнили это дело. В полицейских школах Норвегии его использовали как пример. Оно вошло в легенду. Так же как и тот, кто его распутал.
– Харри Холе.
– It’s Neil McCormack, Holy. How are you? And where are you?[107]
Маккормаку совершенно отчетливо послышалось, что Харри ответил «В коме», но, может, это просто название какого-то норвежского местечка.
– I talked to Iska Peller[108]. Как ты и говорил, она мало что могла рассказать о той ночи, зато что касается следующего вечера, тут напротив…
– Да?
– Их с подругой забрал из хижины местный полицейский и устроил у себя дома. Оказывается, пока мисс Пеллер спала, пытаясь справиться с гриппом, полицейский с Шарлоттой выпили в гостиной по стаканчику, а потом он якобы попытался соблазнить девушку. Это было настолько недвусмысленно, что Шарлотта стала звать на помощь, мисс Пеллер проснулась, поднялась и вошла в гостиную, где полицейский уже успел спустить с ее подруги лыжные штаны до колен. Он прекратил свои попытки, и мисс Пеллер с подругой решили ехать на железнодорожную станцию, чтобы остановиться в гостинице в местечке, которое, я боюсь…