– Ты хочешь, чтобы я выразился точнее? Я не нужен тебе, чтобы позвонить в Австралию и уговорить эту девицу прилететь сюда и изобразить подсадную утку, с этим ты и сам отлично справишься. От меня тебе нужна помощь.
– Харри! Честно говоря, сейчас…
– Ты выглядишь усталым, Бельман. И сам уже это замечаешь, верно? По-твоему, после убийства Марит Ульсен пресса как с цепи сорвалась. – Харри присел на скамейку рядом с комиссаром. Даже сидя, он был сантиметров на десять выше. – В прессе изо дня в день настоящая «Feeding frenzy»[117]. Нельзя пройти мимо газетной стойки или включить телевизор, чтобы тебе не напомнили про Дело. Дело, которое ты не раскрыл. Дело, о котором постоянно зудит начальство. Это из-за него приходится устраивать пресс-конференции, где стервятники, перекрикивая друг друга, набрасываются на тебя с вопросами. Теперь еще тип, которого ты сам же и отпустил, просто взял и растворился в воздухе. А стервятников-журналистов все больше и больше, и некоторые клекочут уже и на шведском, и на датском, а то и на английском. Мне доводилось испытать такое, Бельман. Скоро они, черти, и по-французски заговорят. Потому что ты обязан раскрыть это Дело, Бельман. А оно не движется с места.
Бельман не отвечал, у него на лице перекатывались желваки. Подошел Колкка, убрал веревку в рюкзак, но Бельман движением головы велел ему уйти. Финн, как послушный терьер, вразвалочку потрусил к выходу.
– Что тебе надо, Харри?
– Я предлагаю решить это здесь, с глазу на глаз, а не при всех.
– Ты хочешь, чтобы я попросил тебя помочь?
Харри заметил, как Бельман изменился в лице.
– Думаешь, твое положение позволяет тебе торговаться, Харри?
– Ну… Думаю, оно уже давно не было таким выгодным.
– Ошибаешься.
– Кайя Сульнес не хочет на тебя работать, Бьёрна Хольма ты повысил по службе, но засадил в офис. Если ты вышлешь его снова на место происшествия, он будет только рад. Я единственный, на кого ты сейчас можешь как-то надавить, Бельман.
– Ты забыл, что я могу тебя упечь, и тогда ты отца живым не увидишь.
Харри покачал головой:
– Видеться больше не с кем, Бельман.
Микаэль Бельман удивленно поднял бровь.
– Утром мне звонили из больницы, – сказал Харри. – Ночью отец впал в кому. Абель, его врач, говорит, он из нее уже не выйдет. О чем мы с отцом не успели поговорить, о том уже не поговорим.
Глава 54Тюльпан
Бельман молча смотрел на Харри. Точнее, на Харри смотрели его глаза, коричневые, как у лани, но их взгляд был обращен внутрь. Харри знал, что там, внутри, наверняка заседает какой-то комитет, причем, похоже, между участниками возникли серьезные разногласия. Бельман намеренно медленно отстегнул от пояса мешочек с магнезией, словно хотел выиграть время. Время на размышления. Потом резким, злым движением запихнул мешочек в рюкзак.
– Если бы я и правда попросил мне помочь, не имея возможности надавить на тебя, – сказал он, – то с какой бы стати тебе на это соглашаться?
– Не знаю.
Бельман оставил свой рюкзак и взглянул на Харри:
– Не знаешь?
– В общем, так. Я уж точно сделаю это не из любви к тебе, Бельман. – Харри перевел дух. Повертел в руках сигаретную пачку. – Попробую тебе объяснить: даже тот, кто считает себя бездомным, иногда вдруг понимает, что у него есть дом. Место, где он бы хотел когда-нибудь быть похороненным. Знаешь, где бы мне хотелось лежать после смерти, Бельман? В парке перед Полицейским управлением. Не потому, что я так сильно люблю полицию, не потому, что так называемый корпоративный дух для меня что-то значит. Наоборот, мне плевать на трусливую полицейскую лояльность, на кровосмесительное кумовство, единственное объяснение которому – боязнь, что и тебе самому когда-нибудь понадобится ответная услуга. Коллега, который способен тебе и отомстить, и обеспечить нужные свидетельские показания, и, если понадобится, на что-то закрыть глаза. Я все это ненавижу. – Харри повернулся к Бельману. – Но полиция – единственное, что у меня есть. Это мое племя. А распутывать убийства – моя работа. И неважно, для Крипоса или для убойного отдела. Ты в состоянии это понять, Бельман?
Микаэль Бельман сжал пальцами нижнюю губу.
Харри кивком показал на стенд:
– На сколько баллов ты лазаешь, Бельман? На семь с плюсом?
– На восемь с минусом. Примерно.
– Это круто. Хотя спорим, сам ты считаешь, что лазаешь еще круче. Вот и я – что-то в этом роде.
Бельман кашлянул:
– Ладно, Харри. – Он туго затянул шнуровку на рюкзаке. – Будешь нам помогать?
Харри сунул сигареты в карман и склонил голову:
– Конечно.
– Но сначала мне надо переговорить с твоим шефом, узнать, согласится ли он.
– Нет необходимости, – сказал Харри, вставая. – Я уже сообщил ему, что с этой минуты работаю с вами. Увидимся в два.
Из окна двухэтажного кирпичного дома Иска Пеллер смотрела на ряд совершенно таких же домов по другую сторону улицы. Похоже на какую угодно улицу в каком угодно городе Англии, но это всего лишь небольшой район в Сиднее, Австралия. И называется он Бристоль. Дул холодный южный ветер. Послеполуденное тепло улетучивалось, как только заходило солнце.
Она слышала, как лает собака, как сплошным потоком несутся по шоссе машины в двух кварталах отсюда.
Мужчину и женщину в машине на другой стороне улицы сменили двое мужчин. Каждый потягивал что-то из бумажного стаканчика с крышкой. Медленно, потому что ничто в мире не заставит тебя пить кофе быстро, если впереди восьмичасовое дежурство, во время которого ты не будешь делать ровным счетом ничего. Сбрось скорость, притормози метаболизм, делай, как аборигены, войди в то заторможенное, непробиваемое состояние, которое и есть их режим ожидания: в нем они способны проводить час за часом, день за днем – как потребуется. Она подумала, а смогут ли ей помочь эти медлительные любители кофе, если действительно что-то случится.
– Прошу прощения, – сказала она в трубку, стараясь скрыть дрожь в голосе. Голос дрожал потому, что она с трудом подавляла гнев. – Я была бы рада помочь вам найти того, кто убил Шарлотту, но о том, что вы предлагаете, нечего и говорить. – Но тут гнев все-таки вырвался наружу: – Как вы можете мне такое предлагать! Я и здесь уже подсадная утка. Да не поеду я в Норвегию ни за какие коврижки. Вы – полиция, вам платят за то, чтобы вы нашли этого монстра, вот сами и становитесь приманкой!
Она нажала на рычаг и отшвырнула от себя телефон. Он угодил в кресло, где на подушке лежала одна из ее кошек. Кошка вскочила и удрала на кухню. Иска Пеллер спрятала лицо в руках и дала волю слезам. Дорогая Шарлотта. Ее дорогая, милая, любимая Шарлотта.
Раньше она никогда не боялась темноты, но сейчас только и думала о том, что вот скоро снова зайдет солнце, наступит ночь, неумолимо, и так день за днем, день за днем.
Телефон наигрывал начало песни «Antony and the Johnsons», свет от дисплея падал на подушку. Она взглянула на него и почувствовала, как волосы на затылке встают дыбом. Номер начинался с +47. Снова звонили из Норвегии.
Она поднесла телефон к уху:
– Да?
– Это опять я.
Она вздохнула с облегчением. Это всего лишь полицейский.
– Если уж вы не хотите приехать сюда, так сказать, во плоти, позвольте нам хотя бы воспользоваться вашим именем?
Кайя смотрела на мужчину, тонувшего в объятиях рыжеволосой женщины, склонившейся над его обнаженной шеей.
– Что это, по-твоему? – спросил Микаэль. Голос его эхом отзывался в стенах музея.
– Она его целует, – сказала Кайя и на шаг отступила от картины. – Или утешает.
– Она кусает его и сосет кровь, – сказал Микаэль.
– Почему ты так думаешь?
– Именно поэтому Мунк и назвал картину «Вампир». Все готово?
– Да, мой поезд в Устаусет отходит через час.
– А почему ты попросила меня сюда прийти?
Кайя собралась с духом:
– Хотела сказать тебе, что мы больше не можем встречаться.
Микаэль Бельман покачался на каблуках:
– «Любовь и боль».
– Что?
– Именно так Мунк первоначально назвал эту картину. Харри проинструктировал тебя по поводу деталей нашего плана?
– Да. Ты что, не слышал, что я сказала?
– Спасибо, Сульнес, я прекрасно слышу. И если не ошибаюсь, ты это уже пару раз говорила. Я предлагаю тебе передумать.
– Я решила окончательно, Микаэль.
Он провел пальцами по узлу галстука.
– Ты с ним спала?
Она встрепенулась:
– С кем?
Бельман тихо рассмеялся.
Кайя не смотрела, как он уходил, взгляд ее был прикован к лицу женщины на картине, но она слышала его удаляющиеся шаги.
Свет сочился сквозь серые стальные жалюзи. Харри пытался согреть руки, обхватив белую кофейную кружку с синими буквами «Крипос». Переговорная ничем не отличалась от такой же в убойном отделе, где он провел столько часов своей жизни. Светлая, дорого обставленная и все равно довольно спартанская, в том холодном современном стиле, который объясняется не стремлением к минимализму, а некой бездушностью. Помещение, которое побуждает к такой эффективности, что отсюда дальше можно прямо в ад.
Восемь человек в помещении составляли то, что Бельман называл костяком следственной группы. Харри знал здесь только двоих: Бьёрна Хольма и грубоватую и приземленную, без особой фантазии следовательницу, которую все называли Пеликаншей, она тоже когда-то работала в убойном. Бельман представил Харри присутствующим, включая Эрдала, человека в роговых очках и коричневом костюме того стиля, который наводит на мысль о бывшей ГДР. Он сидел в конце стола, держался отстраненно и чистил ногти пилкой из складного швейцарского армейского ножа. Наверняка служил в военной разведке.
Отчеты лишь подтвердили предположение Харри, что расследование стоит на месте. Все словно заняли оборонительную позицию, особенно тот, кто докладывал о результатах поисков Тони Лейке. Он подробно рассказывал, какие транспортные компании дали отрицательный ответ на вопрос о наличии Лейке в списках их пассажиров и какие телефонные компании сообщили, что их базовые станции не ловили сигналов его мобильного. Ни в одной из гостиниц города не был зарегистрирован постоялец с такой фамилией, зато им позвонил Капитан и сказал, что видел человека, похожего на Тони Лейке (даже Харри знал, что портье в отеле «Бристоль» – рьяный полицейский осведомитель, который помогает им по собственной инициативе). Старший следователь говорил о проделанной работе с множеством впечатляющих подробностей, не замечая, что на самом деле он оправдывается за то, что результатов никаких. Ноль. Nada