– Дамы и господа, – сказал Бельман, широко улыбаясь и разводя руками. – Я думаю, у нас есть настоящий след. Продолжайте искать соответствия с Х1, Хольм. Но обещайте мне, что это не окажется муж одной из полек, который пришел, просто чтобы бесплатно позвонить домой, ладно?
Когда все выходили из зала, Пеликанша подошла к Харри. Она откинула назад свои свежезакрученные косички.
– Возможно, ты лучше, чем мне казалось, Харри. Но тебе совсем не повредит, если ты будешь иногда вставлять «я думаю», когда излагаешь свои теории. – Она улыбнулась и шутливо толкнула его бедром.
Харри оценил улыбку, в отличие от толчка бедром… В кармане завибрировал телефон. Он достал его. Звонили не из Государственной больницы.
– Его логин – Нэшвилл, – сообщила Катрина Братт.
– Как американский город?
– Точно. Он заходил на сайты всех крупных газет, читал про убийства все подряд. Плохая новость заключается в том, что это все, что у меня для тебя есть. Нэшвилл – это пользователь, который был активен в Сети только пару месяцев и искал исключительно то, что связано с убийствами. Может даже показаться, что Нэшвилл подготовился к тому, что его будут проверять.
– Как будто он один из наших, – сказал Харри.
– Ну, – сказала Катрина. – Тебе придется искать мужчину в ковбойской шляпе.
– Чего?
– Нэшвилл. Мекка музыки кантри и все такое.
Пауза.
– Алло! Харри?
– Я здесь. Конечно. Спасибо, Катрина.
– А поцелуй?
– С ног до головы.
– Нет уж, спасибо.
Они отсоединились.
Харри выделили офис с видом на Брюн, и он как раз рассматривал безрадостную панораму за окном, когда в комнату постучали.
В дверях стояла Беата Лённ.
– Ну и каково это – в постели с врагом?
Харри пожал плечами:
– Врага зовут Кавалер.
– Ладно. Я просто хотела сказать, что мы прогнали отпечатки с письменного стола через нашу базу данных. Совпадений нет.
– Я другого и не ожидал.
– Как твой отец?
– Вопрос нескольких дней.
– Мне очень жаль.
– Спасибо.
Они посмотрели друг на друга. И внезапно Харри понял, что именно это лицо ему хотелось бы видеть на похоронах. Бледное личико, которое он видел на других похоронах, заплаканное, с большими трагическими глазами. Лицо, словно созданное для похорон.
– О чем думаешь? – спросила она.
– Я знаю только одного преступника, который так убивал, – сказал Харри и снова отвернулся к окну.
– Он напоминает тебе Снеговика, да?
Харри медленно кивнул.
Она вздохнула:
– Я обещала не говорить, но звонила Ракель.
Он смотрел вдаль, на многоэтажки Хельсфюра.
– Спрашивала о тебе. Я сказала, что у тебя все хорошо. Я правильно сделала, Харри?
Харри глубоко вздохнул:
– Конечно.
Беата еще немного постояла в дверях. А потом ушла.
Как она там? Как Олег? Где они? Что они делают, когда спускается вечер, кто охраняет их, кто стоит на страже? Харри опустил голову и обхватил руками уши.
Только один человек знает, как рассуждает Кавалер.
Наступил вечер, стемнело, но ничего так и не произошло. Вечно горящий желанием о чем-то проинформировать администратор гостиницы по кличке Капитан связался с Харри и сообщил, что кто-то звонил и спрашивал, не живет ли у них Иска Пеллер, австралийка, о которой писали в «Афтенпостен». Харри ответил, что это, по всей видимости, какой-нибудь журналист, но Капитан считал, что даже самый подлый журналюга знает правила игры: сначала представься и объясни, откуда ты. Харри поблагодарил и чуть было не попросил Капитана позвонить, если у того будут новости. Но потом до него дошло, к чему может привести подобное приглашение. Позвонил Бельман и сказал, что будет пресс-конференция и если Харри захочет прийти, то…
Харри отказался и почувствовал, что Бельман вздохнул с облегчением.
Харри сидел и барабанил пальцами по столу. Снял было трубку, чтобы позвонить Кайе, но потом положил на место.
Снова ее поднял и обзвонил несколько отелей в центре. Там никто не мог припомнить, чтобы им задавали вопросы о какой-то Иске Пеллер.
Харри взглянул на часы. Хотелось выпить. Хотелось зайти в офис к Бельману, спросить, куда он, черт бы его побрал, дел опиум, занести кулак, увидеть, как он съежится…
Единственный, кто знает.
Харри встал, отшвырнул кресло, схватил пальто и выскочил из кабинета.
Он доехал до центра и припарковался у Норвежского театра, вопиюще нарушая все правила. Пересек улицу и вошел в гостиницу.
Капитан получил это прозвище, еще когда работал швейцаром в том же отеле. Вероятнее всего, из-за роскошной красной формы вкупе с манерой постоянно давать руководящие указания всем вокруг и по всякому поводу. Кроме того, он полагал себя центром всего мало-мальски значительного, что происходило в центре города, человеком, который держит руку на пульсе, человеком, который знает. Осведомителем с большой буквы О, бесценным винтиком полицейской машины, которая обеспечивала покой Осло.
– В какой-то глубинной части моего мозга я и сейчас слышу этот довольно характерный голосок, – произнес Капитан, явственно смакуя собственные слова.
Харри видел, как коллега, стоящий рядом с Капитаном за стойкой администратора, возвел глаза к небу.
– Как будто это был педик, – заключил Капитан.
– Вы хотите сказать, что голос был высокий? – спросил Харри и вспомнил рассказы друзей Аделе. Ведь Аделе говорила, что главный недостаток ее кавалера, похоже, в том, что разговаривает он, как тот гомосексуалист, с которым она вместе снимает квартиру.
– Нет, скорее такой. – Капитан размял ладони, поморгал и выдал пронзительную пародию на женщину с придурью: – «Черт, как же я на тебя зла!»
Сотрудник, у которого, конечно же, был бедж с именем «Сёрен»[129], хихикнул.
Харри поблагодарил и чуть было снова не попросил Капитана звонить, если будет что-то новое. Вышел из здания. Закурил и взглянул на табличку с названием гостиницы. Что-то тут было… В тот же миг он заметил машину транспортной полиции, припаркованную за его собственной, и мужчину в комбинезоне, который записывал номер машины Харри.
Харри перешел улицу и показал ему свою карточку:
– Полиция. Я на службе.
– Не поможет. Раз остановка запрещена, значит запрещена, – сказал комбинезон, не переставая строчить. – Можете жаловаться.
– Ладно, – сказал Харри. – Вы знаете, что у нас тоже есть полномочия выписывать штраф за неправильную парковку, верно?
Тот взглянул на него и осклабился:
– Коллега, ты ошибаешься, если думаешь, что я предоставлю тебе возможность самому себе выписать штраф.
– Вообще-то я имею в виду твой автомобиль. – Харри указал на него.
– Он мой и службы начальника…
– Раз остановка запрещена, значит запрещена.
Комбинезон бросил на него кислый взгляд.
Харри пожал плечами:
– Можете жаловаться, коллега…
Комбинезон захлопнул блокнот, повернулся на каблуках и пошел к своему автомобилю.
Когда Харри поворачивал на Университетсгатен, зазвонил телефон. Это был Гуннар Хаген. Голос обычно спокойного шефа убойного отдела дрожал от возбуждения.
– Ты должен немедленно приехать сюда, Харри.
– А что случилось?
– Немедленно. В «Кишку».
Харри услышал голоса и увидел вспышки блица задолго до того, как приблизился к концу бетонного коридора. Перед дверью в свой бывший офис он застал Гуннара Хагена и Бьёрна Хольма. Одна из криминалисток проводила по двери и ручке щеточкой в поисках отпечатков пальцев, пока копия Хольма фотографировала след от сапога в углу, почти у самой стены.
– Это старый след, – сказал Харри. – Он был здесь еще до того, как мы сюда переехали. Что происходит?
Копия Бьёрна взглянула на оригинал, который кивком разрешил продолжать работу.
– Один из служащих тюрьмы обнаружил вот это на полу перед дверью, – сказал Хаген и поднял пакет для сбора улик, где лежал коричневый конверт.
Сквозь целлофан Харри прочитал на конверте собственное имя. И написанный печатными буквами адрес, приклеенный к конверту.
– Служащий тюрьмы считает, что он мог тут пролежать пару дней, ведь по «Кишке» не каждый день кто-то ходит.
– Мы измерим влажность бумаги, – сказал Бьёрн. – Положим здесь такой же конверт и посмотрим, за какое время он станет таким же влажным. И вычислим.
– Послушайте, не стоит устраивать здесь «CSI»[130], – сказал Харри.
– Я не к тому, что точное время нам непременно поможет, – уточнил Хаген. – Там, где он, скорее всего, зашел и вышел, наверняка нет камер наблюдения. Все проще простого. Сначала на вахту, где все заняты, потом в лифт, вниз, сюда, где нет ни одной закрытой двери, пока не поднимаешься наверх, в тюрьму.
– Ну ясно, а что тут закрывать? – сказал Харри. – Никто не возражает, если я закурю?
Никто не ответил, но взгляды были весьма многозначительными. Харри пожал плечами.
– Надеюсь, кто-нибудь наконец сподобится рассказать, что было в конверте, – сказал он.
Бьёрн Хольм поднял другой пакет с вещдоком.
В тусклом свете было непросто разглядеть, что внутри. Харри подошел поближе.
– Черт, – сказал он и отступил на полшага.
– Средний палец, – пояснил Хаген.
– Может показаться, что палец сначала сломали, – сказал Бьёрн. – Поверхность среза ровная и гладкая, никакой рваной кожи. Отрубили. Топором. Или большим ножом.
В «Кишке» послышались шаги. Кто-то бежал к ним.
Харри присмотрелся повнимательнее. Палец был белый, бескровный, но с иссиня-черным кончиком.
– Что это? Вы уже сняли отпечатки?
– Да, – ответил Бьёрн. – И если повезет, скоро получим ответ.
– Спорим, это левая рука, – сказал Хаген.
– А больше в конверте ничего не было?
– Нет. Теперь ты знаешь столько же, сколько и мы.
– Возможно, – признал Харри и покрутил в руках сигаретную пачку. – Но я знаю про этот палец кое-что еще.