— Я этого не знал, Холе.
Харри медленно кивнул:
— К сожалению, ей удалось лишь отсрочить трагедию. Ее скелет с дыркой во лбу только что нашли на каменной осыпи. А в нескольких метрах от нее снегоходом расплющило ее мужа и убийцу. Перед этим его пытали, у него сожгли почти всю кожу на спине и руках, вырвали зубы. Догадываешься, кто это сделал?
— О господи…
Харри сунул в рот сигарету.
— А как ты сообразил, что тут одно связано с другим? — спросил Скай.
— Наследственное сходство. — Харри закурил. — Отец и сын. От наследственности не убежишь, как ни пытайся. Я думаю, Одд Утму понял, что убийства, ведущие в Ховассхютту, означали, что на него тоже идет охота, что за ним по пятам идет призрак его собственного погибшего сына. Одд сбежал с хутора в ту заброшенную туристическую хижину, надежно спрятанную среди пропастей. И взял с собой фотографию своей семьи, семьи, которую сам же и разрушил. Представь себе: убийца, которому страшно, который, возможно, раскаивается, наедине с собственными мыслями.
— Он получил по заслугам, да.
— Я нашел эту фотографию. Тони повезло, он больше похож на мать. В мальчике на фотографии трудно уловить что-то от взрослого Тони. Но уже тогда у него были крупные белые зубы. А отец свои зубы прятал. Серьезное отличие.
— Но ты вроде говорил, что догадался именно из-за их сходства?
Харри кивнул:
— У них была одна и та же болезнь.
— Они оба убийцы?
Харри покачал головой:
— Это только красивые слова, Скай. Я имел в виду реальную болезнь — у них обоих был ревматоидный артрит. И сегодня утром это родство подтвердили. Анализ на ДНК фрагментов кожи на печке и волос Тони Лейке с его расчески показал, что они — отец и сын.
Скай кивнул.
— Ладно, — сказал Харри. — Во всяком случае, я приехал, чтобы поблагодарить за помощь и извиниться за то, что все так вышло. Бьёрн Холм просит передать привет жене и сказать, что это были лучшие котлеты и тушеная капуста, которые он когда-либо ел.
Скай коротко улыбнулся:
— Это все говорят. Они даже Тони нравились.
— Что?
Скай пожал плечами, вытягивая нож из ножен на ремне.
— Я же тебе рассказывал, что Миа в него влюбилась. Дело было вскоре после того, как Тони изуродовал Уле. Она пригласила его однажды домой на ужин, знала, что меня в тот вечер дома не будет. Жена ничего не сказала, когда они пришли, но конечно же, когда я все узнал, разразился скандал. Наслушался я грубостей, ты знаешь, как ведут себя девчонки в этом возрасте, да еще когда влюблены. Я, как идиот, пытался втемяшить ей, что Тони — насильник. А следовало бы знать, что чем больше ругаешь возлюбленного, тем больше к нему тянет. Потому что тогда они как бы вдвоем против всего остального мира. Да ты и сам это знаешь, некоторые бабы начинают переписываться с убийцами, отбывающими заключение.
Харри кивнул.
— Миа собиралась бежать из дома, хотела последовать за ним на край света, что-то жуткое, — сказал Скай, оборвал леску и начал ее сматывать.
Харри следил за возвращением вдруг обвисшей лески.
— М-м-м… На край света?
— Угу.
— Ясно.
Скай вдруг прекратил мотать катушку и взглянул на Харри.
— Нет, — сказал он со значением.
— Что «нет»?
— Нет — это не то, что ты думаешь.
— А что я думаю?
— Что Миа и Тони потом снова встретились. Он бросил ее, и больше они никогда не встречались. И ее жизнь продолжилась уже без него. Она не имеет к этому делу никакого отношения, понятно? Я дал тебе слово. У нее вот-вот все снова будет нормально, так что, пожалуйста, не надо…
Харри кивнул и вытащил изо рта сигарету, которая все равно погасла из-за дождя.
— Я больше этим делом не занимаюсь, — сказал он. — Но все равно твоего слова было бы достаточно.
Когда Харри отъезжал от парковки, он видел в зеркало, что Скай собирает свои рыболовные снасти.
Государственная больница. Харри снова вошел в ее ритм. Время не взрывалось новыми событиями, но текло ровным потоком. Он думал, не попросить ли ему матрас. Получится совсем как в «Чункинг-мэншн».
Глава 81Световые пятна
Прошло три дня. Он не умер. И никто не умер.
Никто не знал, где Тони Лейке, следы фальшивого Одда Утму обрывались в Копенгагене. В одной из газет появилась фотография Лене Галтунг в шали и больших темных очках — в лучших традициях Греты Гарбо. И заголовок «Никаких комментариев». Ее уже два дня никто не видел — она где-то скрывалась, вероятнее всего в отцовском доме в Лондоне. Фотографию Тони Лейке в рабочей одежде на фоне вертолета опубликовали многие газеты. «Исчезновение Кавалера», теперь это так называлось. Прозвище осталось, возможно, потому что уже успело укорениться, а кроме того, оно шло Лейке больше, чем Олтману. Удивительно, но никому из прессы еще не удалось обнаружить связь между Тони Лейке и хутором Утму. Совершенно очевидно, что мать, а позднее и сам Тони хорошо спрятали все следы.
Микаэль Бельман ежедневно давал пресс-конференции. В ток-шоу на телевидении он продемонстрировал и свои педагогические способности, и улыбку победителя, объясняя, как удалось раскрыть дело. Разумеется, в собственной версии. И казалось, все просто забыли, что убийца не схвачен: это не важно, самое главное — Кавалер Тони Лейке разоблачен, нейтрализован, выведен из игры.
Каждый вечер темнело все позже и позже. Все ждали весну или морозов, но не было ни того ни другого.
Световые пятна ползли по потолку.
Харри лежал на боку и смотрел на дым сигареты, который поднимался в темноту сложными и всегда непредсказуемыми узорами.
— Ты такой молчаливый, — сказала Кайя и прижалась к его спине.
— Я останусь тут до похорон — сказал он. — А потом уеду.
Он затянулся сигаретой. Она ничего не ответила. А потом он к своему удивлению почувствовал, что лопатка его стала теплой и влажной. Он положил сигарету на край пепельницы и повернулся к ней.
— Ты плачешь?
— Почти нет. — Она рассмеялась, шмыгнув носом. — Не знаю, что со мной такое.
— Сигарету хочешь?
Она покачала головой и вытерла слезы:
— Сегодня звонил Микаэль, хотел, чтобы мы встретились.
— М-м-м…
Она положила голову ему на грудь.
— Тебе неинтересно, что я ответила?
— Только если ты сама хочешь рассказать.
— Я отказалась. Тогда он сказал, что я еще пожалею. Он сказал, что ты утянешь меня за собой. И что ты не первый раз так поступаешь с людьми.
— Ну что ж… Он прав.
Она подняла голову:
— Но это же ничего не значит, неужели ты не понимаешь? Я хочу быть с тобой там, куда ты поедешь. — По ее лицу вновь потекли слезы. — И если это на дне, то я и туда с тобой хочу.
— Но там ничего нет, — сказал Харри. — Да и меня не будет, я исчезну. Ты же видела меня в «Чункинг-мэншн». Будет так же, как после лавины. Останешься в той же хижине, только одна и брошенная.
— Но ты меня нашел и вытащил. И я могу сделать то же самое для тебя.
— А что, если я не хочу, чтобы меня вытаскивали? Ведь другого умирающего отца, ради которого имело бы смысл бороться, у меня не будет.
— Но ты любишь меня, Харри. Я же знаю, что любишь. Это достаточно веская причина, разве не так? Я — достаточно веская причина.
Харри погладил ее по волосам, по щекам, стер слезы со щек и, поднеся на пальцах к губам, поцеловал.
— Да, — сказал он и грустно улыбнулся. — Ты — веская причина.
Она взяла его руку и тоже поцеловала его пальцы.
— Нет, — прошептала она. — Не говори так. Не говори, что именно поэтому ты и уезжаешь. Потому что ты не хочешь тянуть меня вниз. Я хочу за тобой на край света, понимаешь?
Он привлек ее к себе. И почувствовал, как что-то в нем разжалось, какая-то дрожащая мышца, давным-давно пребывавшая в неосознанном напряжении. Он отпустил сам себя, сдался, дал себе упасть. И боль, которая так долго жила в нем, растаяла, превратилась во что-то теплое, что вместе с кровью разлилось по всему телу, смягчая и успокаивая. Ощущение свободного падения раскрепощало до кома в горле. И Харри знал, что часть его давно уже жаждала этого, еще там, в снежной пелене над каменной осыпью.
— На край света, — прошептала она и задышала быстрее.
Световые пятна скользили и скользили по потолку.
Глава 82Кирпичный цвет
Было по-прежнему темно, когда Харри занял свое место у постели отца. Вошла медсестра с чашкой кофе, спросила, завтракал ли он, и сунула ему глянцевый журнал.
— Вам иногда нужно думать и о чем-то другом, — сказала она, наклонив голову набок, казалось, она даже хотела погладить его по щеке.
Харри добросовестно листал журнал, пока она занималась отцом. Но даже глянцевая пресса не позволяла ему забыться. Фотографии Лене Галтунг на премьерах, торжественных ужинах, в новом «порше». Под заголовком «Скучаю по Тони», — однако это заявление подкреплялось высказываниями не самой Лене, а ее светских друзей. Другие фотографии были сделаны у подъезда дома в Лондоне, но там Лене никто не видел. Во всяком случае, из тех, кто мог ее узнать. Еще имелся один нечеткий снимок, видимо сделанный издалека, — рыжеволосая женщина, стоящая перед штаб-квартирой «Credit Suisse» в Цюрихе; журнал утверждал, что это Лене Галтунг, на основании слов ее стилиста, которому, как полагал Харри, прилично за них заплатили: «Она попросила меня завить ей волосы и покрасить их в кирпичный цвет». О самом Тони писали, что он «подозревается», словно речь идет о светском скандале средних масштабов, а не о самой страшной серии убийств, когда-либо совершенной в стране.
Харри встал, прошел по коридору и позвонил Катрине Братт. Еще не было семи, но она уже не спала. Сегодня Катрина покидает больницу. И после выходных должна будет приступить к работе в Полицейском управлении Бергена. Харри надеялся, она не будет особо нервничать — хотя бы в начале разговора. Впрочем, трудно представить себе, чтобы Катрина Братт на что-то реагировала спокойно.