За обедом атмосфера серьезная, хотя и праздничная. Нарядный стол сверкает в лучах свечей, отраженных в бокалах, сервизе и серебряных приборах. На столе стоит пасхальное блюдо с едой, наделенной символическим смыслом, тарелка мацы и миска соленой воды. У каждого свои тарелка и прибор.
Крышка рояля опущена.
Седер знаменует начало еврейского праздника Песаха. В его основе лежит рассказ о бегстве евреев из египетского рабства, как об этом повествует Книга Исхода. Седер начинается с благодарственной молитвы (Кидуш), которую в данном случае произносит бабушка Мерц, и с первой чаши (бокала) вина. Кидуш произносится на иврите в момент перехода к 6-й сцене. Когда сцена начинается, Кидуш незаметно продолжается по-русски.
Бабушка(завершает). …Владыка вселенной, отделивший святое от буднего. Израиль от народов отделил Ты и освятил народ Свой Израиль святостью Твоею. Благословен Ты, Господь, отделивший святое от не святого. Благословен Ты, Господь Бог наш, Владыка вселенной, Который сохранил нам жизнь и существование и довел нас до сей поры.
Роза встает со своего места и подходит к бабушке Мерц с небольшим полотенцем в руках. Бабушка Мерц «омывает» руки в специальной миске с водой и вытирает полотенцем. Роза с гордостью и облегчением вприпрыжку возвращается на свое место за столом. В это время пьют или отпивают из первого бокала.
К сведению католиков, сейчас мы пьем первую чашу.
Эрнст. Хорошая новость!
Вильма. Эрнст – протестант, Эмилия.
Роза. Похоже на яблочный сок.
Салли. Это и есть яблочный сок, дура!
Роза. Сама дура!
Гретль. А у меня он превратился в вино, о чудо! (Faux pas.) Ой!
Бабушка. Мы всем очень рады, включая Германа и Гретль!
Герман(сухо). Спасибо, мама.
Бабушка уже оторвала веточку петрушки и обмакнула ее в соленую воду. Все отрывают по веточке петрушки.
(Якобу) Ты знаешь, что это?
Якоб. Петрушка?
Герман. Да, ее обмакивают в соленую воду. Горькая трава напоминает о горьких днях еврейского народа на земле фараона.
Бабушка. Господь Бог наш, Владыка вселенной, сотворивший плод земной.
Роза. Мне не нравится.
Салли. Это и не должно нравиться!
Роза. Я знаю!
Паули. Можно я разломаю мацу, бабушка Эмилия?
Бабушка. Передай сюда, дорогой.
Тарелку с тремя слоями мацы передают через стол.
Людвиг(на иврите). Скудный хлеб, который ели наши предки в земле египетской и не только. В этом году мы сидим за этим столом наполовину в радости и наполовину в грусти, здесь, далеко от нашей земли, но на будущий год мы надеемся праздновать Седер в земле Израиля. В этом году мы рабы, в будущем году мы будем свободны.
Ева синхронно переводит для детей.
Ханна. В этом году мы несчастны, как рабы, но мы молимся, чтобы в будущем году мы были свободны и счастливы.
Паули. Теперь можно?
Бабушка кивает, и он разламывает мацу.
Бабушка. Большую часть разломленной мацы, которую мы называем афикоманом, мы убираем со стола, и по традиции один из членов семьи прячет ее. Кто ее найдет в конце ужина – получит награду. К сведению католиков, протестантов, конфуцианцев и прочих, кого мы приветствуем за этим столом, – в нашей семье афикоман прячет самый младший член семьи. Так что иди сюда, Роза Якобовиц.
Гретль. А как же Нелли?
Но те, кто понимает, шикают на нее, в то время как Роза прыгает от радости, когда ей достается афикоман.
Прошу прощения!
Не повезло тебе, Салли.
Салли(смело). Она младше-то всего вот на столько (показывает сантиметр между указательным и большим пальцами). В следующем году я буду младшей.
Тем временем Роза завладевает афикоманом. Она прячет его под стул, затем под подушку, дважды меняет свое решение, потом размышляет. Мы не видим, куда она в конце концов его прячет.
Герман(Людвигу). А ты пробовал крошить ее в кофе? Изумительно вкусно.
Бабушка. Теперь второй бокал вина.
Эрнст. Ура!
Вильма закатывает глаза.
Вильма. Хорошо хоть, я вышла замуж не за египтянина.
Роза возвращается, ликуя.
Роза. Я спрятала!
Паули. Ш-ш-ш!
Бабушка(с нажимом). Теперь, дети, кто из вас хочет задать вопрос?
Ханна. Такого Седера у нас, кажется, еще не было.
Гретль(Якобу). Ну давай, мой хороший, ты можешь спросить у бабушки что хочешь.
Вильма. Это Седер, Гретль, а не викторина.
Паули давно тянет руку, чтобы спросить.
Бабушка. Да, Паули?
Паули(формально). Чем отличается эта ночь от других ночей? Почему сегодня мы не едим хлеб, как обычно, а только мацу? В другие дни мы можем есть любые овощи, но сегодня только горькие травы…
Седер продолжается, но его все больше заглушает грохот артиллерийских залпов, пулеметного огня и военного оркестра, играющего Марш Радецкого.
В другие дни мы не макаем в соленую воду, но в этот день….
Звуки выполняют функцию цезуры.
Бабушка. …Было время, когда мы были рабами фараона в Египте. Но Бог своей могущественной рукой вывел нас оттуда. Как ужасна мысль, что дети наших детей все еще могли бы быть рабами фараона в Египте. Не будем же говорить: «Мы хорошо знаем эту историю». И по сей день наш долг – рассказывать историю нашего Исхода из Египта.
Герман встает и кладет шляпу на стул. Он пребывает в своем собственном мире и взывает оттуда.
Герман. Гретль… о, Гретль!
Гретль радостно подходит к нему. Они вместе танцуют под Марш Радецкого. Затемнение.
Сцена 7
1924
Квартира Мерцев не слишком изменилась. Портрет Гретль на том же месте. Из граммофона с трубой звучит чарльстон. На большом столе две неоткупоренные бутылки с игристым вином, 14 пустых бокалов и легкие закуски.
Гермина (Мина), 22 года, дочь Ханны, энергично, с удовольствием танцует. Если описать ее одним словом, то она флэппер [эмансипированная молодая девушка поколения «ревущих двадцатых»].
Якоб вернулся с войны без глаза, одна рука у него не действует. Он читает газету на палке-держателе. Нелли, 25 лет, ножницами вырезает из флага Австрийской Республики – красно-бело-красного полотна длиной в метр – среднюю белую полосу.
Двое мужчин играют в шашки, чтобы скоротать время. Арон Розенбаум, интеллектуал пролетарского происхождения, – муж Нелли, на год или два ее старше. Курт Зеннер, лет 40, хорошо одет, философ, – муж Ханны (которую мы не видим) и отец Мины.
Польди, теперь тучная женщина лет шестидесяти, входит с пустым подносом и собирает на него все, что стоит на столе.
Польди. Сначала старшая госпожа Мерц хочет, чтобы еду и шампанское подавали у ее кровати, потом младшая госпожа Мерц хочет, чтобы все было здесь, потом – догадайтесь сами! – и вот я хожу взад-вперед, как пресбургский трамвай.
Кто-то уже попробовал!
Нелли. Я ему говорила, что не надо.
Мина, танцуя, преграждает выход Польди, в руках у которой полный поднос.
Польди. Ну что мне с вами делать, госпожа Гермина!
Польди уходит, оставляя дверь открытой.
Когда пластинка кончается, Мина падает в кресло.
Мина. Я хочу в Америку.
Теперь можно расслышать разговор на повышенных тонах и плач младенца, доносящиеся из глубины квартиры. Мина встает и идет к граммофону.
Якоб. Нет, спасибо.
Мина послушно выключает граммофон. Якоб встает, чтобы закрыть дверь, и встречает Польди, которая возвращается с полным подносом.
Польди. Вот угадайте.
Польди начинает разгружать поднос.
Нелли. Польди, что там происходит?
Польди. Салли думает – я имею в виду госпожу Фишбейн.
Мина. Она же уже думала и передумала.
Польди. Теперь она передумывает еще раз.
Мина. Так что там у нас с крайней плотью – да или нет?
Польди. Вроде нет, то есть да. Ваша тетя Ева говорит, что, раз бабушка Эмилия позвала всех на брис и угощает вином и едой, будет неучтиво, если Салли теперь передумает.
Якоб(презрительно). Бабушка Эмилия созвала всех, потому что не встает с постели, но не может допустить, чтобы что-то происходило без нее.
Входит Роза, 31 год, хорошо одетая нью-йоркская дама, быстро хватает свою сумочку.
Роза. Мне нужна сигарета. Салли хочет, чтобы папа послал за эфиром, тогда младенец ничего не почувствует.
Якоб. А что Бог думает по этому поводу?
Роза(не обращает внимания). Кажется, мне удалось ее уговорить ничего не отменять – мы же все-таки евреи, слава тебе Господи! – но она пока не совсем согласилась. Она говорит: как бы это понравилось Заку Фишбейну, если бы ему делали обрезание без наркоза? Зак говорит, что ему вполне понравилось. Он говорит, что не женился бы на полушиксе, если бы знал, что это вызовет такие споры, мама говорит, что не вышла бы за папу, если бы она знала, а папа говорит, что он не хочет спорить, и предлагает бросить монетку. Фишбейны не говорят ничего.
Роза достает из сумочки красивый портсигар и закуривает сигарету.
Якоб. А что говорит моя мать?
Роза. Тетя Гретль говорит, что ты об этом забыл на следующий день.
Якоб. Нет, мне кажется, это про крещение.
Роза откупоривает одну из бутылок и наливает себе бокал, игнорируя укоризненные взгляды Польди.
Польди. Чем скорее придет моэль, тем скорее все успокоятся, дело будет сделано, и тогда можно праздновать. Господин Якоб, хватит пробовать – я стояла за ними в очереди, и здесь еле на всех хватит.