Серьёзно, эта стерва меня достала! Иначе не скажешь. Как бы её послать покрепче?..
Извините, ребята-шифровальщики из императорской темницы, за мой корявый почерк. Но у меня обе руки перебинтованы, и знаете, как теперь тяжело держать теперь кисть?
Эта… мадам… устраивает мне праздник уже третий день. Нет, она не покушается на мою жизнь (а жаль). Может, осознала всю крутость моих телохранителей (которую ещё не осознала даже я), а может, боится императора. Но она «любезно» и весьма настойчиво подстраивает мне пакости в стиле «поскользнулся-упал-очнулся-гипс». Только гипса в этом идиотском мире нет.
В первый же день моего Удаления (то есть домашнего ареста) я поскользнулась на заботливо натёртом маслом полу. Масло оказалось драгоценным, из земляного ореха. Ванхи говорит, пять слитков золота дают за вот такусенький пузырёк, чуть больше ногтя.
Упала я на этом масле довольно удачно, отделалась синяками.
Но это в первый день.
Во второй день нехорошая мадам устроила мне полёт в пруд. По её приказу арахисовым маслом натёрли плиты тропинок в саду.
В пруду я потеряла гордость, пару заколок и сломала ноготь. Жить можно.
На третий день, то есть сегодня, эта бестия, видать, просекла, что я больше не хожу одна и непременно отправляю вперёд телохранителя — разведать дорогу. Ребята сказали, что не прочь поскользнуться на драгоценном масле земляного ореха — это же такая честь. Прогнило что-то в этом мире… В общем, мадам устроила мне подставу прямо в моих покоях. Откуда я знаю, что это она? Я же не слепая! Я видела, что та служанка проклятое масло специально пролила! В купальне, на бортик бассейна. Да, я видела, но остановиться не успела. И упала на этот раз неудачно, думала, все кости переломаю. Но разодрала лишь руки и коленку, а ещё наглоталась противной горячей воды с запахом тусклых яиц и весь вечер мучилась животом, вот только что успокоилась.
Завтра же устрою этой стерве тёмную! Ещё не придумала как, но точно устрою.
Уй, как ладони болят! Всё, хватит на сегодня, не могу больше кисточку держать.
Пойду обдумывать тёмную.
Двадцать четвёртый день пятой Луны
Сегодня арахисовое масло подали мадам Фэй на обед. По слухам, её желудок этого не выдержал — ну ещё бы, я разорилась на большо-о-ое количество этого масла. Дорогущее, что б его! И мадам его случайно выпила. А теперь страдает.
Другими словами, мадам не вылезает из туалета. А пусть почувствует мою боль! Я вчера тоже страдала.
И пускай желудок прочистит, арахисовое масло в таких случаях полезно.
Мадам уверена, что её отравили — так мне сказал Ванхи. Интересно, она ещё не прочитала моё короткое послание, которое я оставила на этикетке того пузырька с маслом? Или не подозревала бы, а точно знала.
Знаю, это ребячество, но чёрт возьми, сбитые руки меня доконали. В конце концов, неужели мадам думала, что одна такая, кто в школе любил пакости устраивать? Я ничего особенного не помню, но подозреваю: что-то такое в моей прошлой жизни было.
Жду ответных действий.
Руки всё ещё замотаны и дико болят. Куда сильнее, чем после упражнений с мечом у Ли.
Надо уточнить, чем Ванхи их смазывает… Не удивлюсь, если тем же маслом. Оно в косметологии, говорят, полезно, но ссадины я бы им лечить не стала…
Уф, всё, больше не могу.
С тревожным азартом жду завтрашнего дня. Мадам, не подведите.
Двадцать пятый день пятой Луны
Не подвела…
Пришла сегодня ко мне в покои. Лично.
Соблазнять.
Эффектно так пришла, пока меня не было. А я возвращаюсь с вечерней прогулки, свежая и довольная (ах, как славно пахнет местная сирень!)
А тут в моей постели лежит это… в костюме Евы. И томно улыбается.
— Мать вашу, — выругалась я. Мадам надеялась впечатлить принца, понимаю, всё-таки он мужчина. А она без одежды вполне ничего, хотя мой завидущий взгляд быстро отыскал намечающийся животик и морщины на шее, тщательно, впрочем, замазанные. И «гусиные лапки» в уголках глаз. Ха!
Ванхи посмотрел на это дело и быстро ретировался. Телохранители тоже, но вряд ли далеко. Хотя пока эта стерва не нападёт, звать их бесполезно, да и как бы… зачем? Принц же мужчина… Наслаждаться должен.
Что мадам мне тут же и озвучила.
— Господин, меня прислал император дабы проверить вашу мужественность.
И сладко улыбнулась. Наготы она не стеснялась абсолютно. Впрочем, с таким телом — неудивительно. Грудь у неё, в отличие от местных девиц, поголовно имеющих фигуру досок, была ого-го.
Я подошла к кровати.
— А император ещё кого-нибудь прислал?
Мадам удивилась.
— Зачем?
— А вдруг вы мне не понравитесь.
— Я? — И рассмеялась звонко, как колокольчик. — Ах, господин, это невозможно. Ведь меня выбрал сам государь…
— И он сюда вас не присылал, — кивнула я, садясь на край кровати. — Мадам, вам не холодно? Снаружи гроза собирается, ветер, тут сквозит… Вы бы прикрылись, простудитесь.
Она долго смотрела на меня, и я вдруг поняла: шутки кончились. Наконец-то обиделась? Принц же ею, красавицей такой, не соблазнился, одежду не сорвал и верхом не влез. Да, первой даме императора это должно быть неприятно, хе-хе… Но что она сделает? Рискнёт нанять для меня убийцу? Ну удачи.
Мадам Фэй тем временем с улыбкой вытащила из-под подушки мою шпильку.
Я замерла.
— Надо же… Яд, — улыбнулась мадам, вертя шпильку в руках.
Да, яд. Царапины хватит, чтобы уложить взрослого мужчину. И смерть от своей же шпильки была бы очень глупой. Я нервно покосилась в сторону. Телохранители должны наблюдать, они не оставят принца одного даже с женщиной… Но страх всё равно холодком пополз по спине. Фаворитке императора стоило только резко выбросить руку и…
Мадам впилась глазами в меня.
— Признаться, не ожидала… Вы изменились, господин Рьюичи. Очень изменились.
— Я знаю. Государю по душе эти перемены.
Кончик шпильки указал на меня.
— Возможно… Но что скажет ваша матушка, дорогой принц? Не боитесь, что она вас не узнает?
Я открыла было рот… И закрыла.
Я думала о матери принца, конечно, и да, боялась. И сейчас, пока пишу это, боюсь. Потому что до сих пор именно её любовь заставляла императора беречь сына. Если королева вдруг по какой-то причине разлюбит наследника, я потеряю всё.
— Не понимаю вас, дама Фэй. Намёк в ваших словах столь тонок, что ускользает от меня.
Мадам приподнялась на локте и, не спуская с меня чёрных своих очей — они и впрямь были красивы, как и вся она, (понимаю, почему император польстился) — сказала:
— Тогда я буду говорить прямо. — И, выдержав эффектную паузу, добавила: — Ты не принц.
Я молчала: все силы уходили, чтобы сохранить лицо. В голове метались мысли: что если она и правда знает? Вдруг и она ведьма, Шепчущая? Видит настоящую меня? Ли не видел, но вдруг у них способности разные? И конкретно эта видит? Расскажет императору, меня бросят в темницу и…
Потом молнией мелькнула другая мысль: если бы она что-то знала, авантюры с маслом бы не устраивала. И разговаривали бы мы не здесь.
Значит, надеется поймать на оговорке.
— Госпожа, вы хорошо себя чувствуете? — сказала я наконец. — Ваши фантазии обескураживают.
— А хорошо ли чувствуешь себя ты, самозванец, в теле принца? — подалась ко мне мадам.
Не знает. Или назвала бы самозванкой.
— Ванхи!
— Господин? — Евнух тихо возник в дверях.
— Госпожа не в себе, — сказала я, вставая. — Проводи её обратно во дворец Утренней Благодати. И пригласи лекаря…
— Принц, ну что же вы, — рассмеялась Фэй, приподнимаясь на локтях. — Ваше чувство юмора по-прежнему слабо, как я вижу. Я пошутила. Уйди, — это она Ванхи.
Тот сначала взглянул на меня — я кивнула — и только потом скрылся за дверьми.
Мадам всё смеялась.
— Великолепно, принц! Понимаю, почему император нынче так восхищён вами. Вы стали куда забавнее, чем раньше.
— Рад, что развлёк вас, госпожа, но время позднее…
— О да, терпением вы и раньше не отличались. Что ж, принц, предлагаю союз. Нам обоим он выгоден: я освежу вашу память, а вы замолвите за меня словечко перед императором, когда он найдёт себе новую усладу для глаз… и тела.
Ого! Скользкая… Змея.
Я улыбнулась, скрывая удивление.
— Словечком, думается, я не отделаюсь, госпожа. Что ещё вы попросите за вашу помощь?
Сладко петь про чистоту своих помыслов мадам не стала. Она кокетливо стрельнула глазками и сказала:
— Кто знает? Но наш союз не вредит ни мне, ни вам, господин. Меня восхитило, как вы разделались с канцлером… Может, мы и вовсе его свергнем? У меня целый список подходящих кандидатов…
— Госпожа, я не играю в эти игры, — поскорее перебила я. — Моя верность принадлежит государю, и лишь он решает, смещать канцлера или нет. Как и вас.
Мадам усмехнулась и грациозно, словно кошка, поднялась. Вытащила откуда-то накидку, последний раз улыбнулась.
— Что ж, принц, моё предложение остаётся в силе. Подумайте. Раньше вы искали дружбы при дворе. Одному здесь не выжить, вы же понимаете.
Я сама открыла перед ней дверь и тоже напоследок улыбнулась.
— Я знаю лишь, госпожа, что друзей при дворе не бывает. Спокойной ночи.
Она усмехнулась — и выплыла в коридор, гибкая и изящная змея.
Я приказала сменить после неё простыни. На всякий случай.
Двадцать шестой день пятой Луны
Меня снова проверили на мужественность. Да, явились лекари и подмастерья, снова щупали, вели себя бесцеремонно и совершенно бестактно.
Надо было переспать с этой Фэй. Видит бог, это было бы легче, чем доказывать свою способность удовлетворить женщину перед толпой стариков.
Впадаю в уныние. Достал меня этот мир. Зачем я здесь?..
Вроде бы поиск невесты для принца сдвинулся с мёртвой точки. Кандидатки от матери, как и сама она, уже выехали к нам. Ванхи принёс слух, что сам император отправится к ним навстречу.
Ну и… Лежу усталая, слушаю дождь. Льёт уже который день. Хочется кричать. Фэй прислала письмо с какими-то стихами, которые я не поняла, но там было что-то про ручей и лепестки камелии. Наверное, какая-то метафора. Думаю, хочет уточнить, не передумала ли я, не хочу ли принять её «помощь». Освежит она мою память, как же! Скажите сразу: «Соберёт компромат».