— А она? — Люция гадала, что могла сделать эта женщина. Гарпия отошла в проем двери, грот давил на нее своим слепящим светом. К тому же она по-прежнему слышала голоса. Но из-за шороха кошкиного кимоно и звона вещей ее госпожи не могла разобрать, кажется ли ей это. В любом случае слух Химари надежнее.
— А ее укусил ее же паук, сожравший кристалл. Яд поменял структуру, и потому даже противоядия не помогли — она промучилась несколько минут, а потом обернулась статуей. Тварь, кстати, сбежала, держи ухо востро! — усмехнулась кошка. Люция поежилась и нервно дернула плечом. — Вообще я плохо знаю эту историю. Мне известно лишь то, что мир больше не видел отравительниц, подобных ей, даже моя госпожа лишь немногое переняла у нее, я и того меньше.
Химари встряхнула защитный корсет из толстой кожи, расправила его по стальным спицам и пластинам, распустила шнуровку. Кошка глянула было на Люцию, словно хотела попросить ее выйти, но потом передумала, разделась, перекинула тяжелое от игл кимоно через голову отравительницы и осталась в кожаных штанах. Отряхнула лапы от воды, чем сильно привлекла внимание Люции, она никогда не думала, что кошачьи ноги могут быть такими. Длинная узкая стопа с хрупкой пяткой, не человеческие пальцы, а скорее подушечки кошачьих лап, широкие, с ладонь, с когтями. Это даже отдаленно не напоминало человеческие стопы, скорее уж изящные лапы в белом меху. Кошка все это время стояла на цыпочках — подушечках кошачьих лап, то ли чтобы казаться выше, то ли оттого что кошачья поступь была ей ближе человеческой. Поверх штанов на голень кошка нацепила кожаные защитные пластины. Сверху надела молочно-шоколадное кимоно, ловко и быстро пересыпала все иглы из старого, спрятала ритуальные ножи в подкладу. А поверх вместо широкого несуразного пояса натянула корсет, скрывший ее тело от груди до бедер, ловким отточенным движением затянула разом шнуровку по хребту. Это кимоно было лишено обычных широких рукавов и плотно лежало по руке. Кошка покрепче застегнула наручи от локтей до запястий, зубами затянула ремешок на щитках с тыльной стороны ладоней. Подвязала катаны, через плечо перекинула мешок со звякающими пузырьками, очевидно, с ядами. И была такова.
— А почему у вас кожаный корсет со стальными щитками? Разве в то время было так мало металла? — осторожно поинтересовалась Люция, оглядывая кошку с ног до головы.
— Был, иначе чем, по-твоему, мы убивали таких тупиц, как ты? — Химари, одной рукой придержав новое кимоно, прошла через озеро, оставив старые вещи у ног статуи. — Стальной нагрудник тяжелее и менее подвижен, хоть из сотни сегментов его собери, а кожаный не мешает моим движениям, я даже не затянула его уже моего живота. Это не ваши тряпичные безделушки для талии, а защита моего тела.
— Хорошо-хорошо, я просто спросила. У вас ведь сложная прическа и макияж, — Люция выставила перед собой ладони, не желая спорить.
— Я в первую очередь женщина, а уже во вторую — воин и убийца, — процедила кошка сквозь зубы.
— А вы ничего не слышите? Голоса там, разные голоса? — Люция хотела как можно быстрее перевести тему, ей совсем не хотелось ругаться с Химари из-за внешности и красоты, к тому же, взгляд на это у нее был ровно противоположный. Вот, кошка скажет, что не слышит, и они пойдут назад, а там Ева избавит ее от этих галлюцинаций.
— Слышу. Два голоса — мужской и женский.
Как гром среди ясного неба.
— Это в той стороне, и даже над нами, — кошка рукой указала на продолжение коридора. — Все упирается в катакомбы, ведь каждый храм связан с другим. Ходы проходят под императорским дворцом, казармами и полигонами. Мы бы с самого начала пошли через гору, но я не была уверена, что тайные туннели не разрушены, на поверхности надежнее.
Люция не знала, что даже думать. Если это не иллюзия, то любопытство смыкало липкие лапки на ее горле. А если кошка лжет, то все совсем худо.
— А чьи голоса, узнаете? У вас слух лучше моего. Да две пары ушей всегда лучше, — осторожно обмолвилась Люция, спиной выходя из склепа.
— На человеческие я глуха, это рудименты. А голоса, — Химари честно прислушалась, пряднула львиными ушами. — Императрица Изабель и незнакомый мне мужчина, — кошка пожала плечами. — Что, хочешь послушать?
И Люция кивнула быстрее, чем поняла, что и впрямь хочет. Ведь неизвестный мужчина мог оказаться Хоорсом.
— Это далеко. Пошли, провожу, а то тут целые лабиринты, любой заблудится. Но мы вряд ли сможем их увидеть, катакомбы замка не были связаны с ходами храмов, — и кошка поспешила по туннелям, ведя бескрылую в пустоту и мрак. И только пурпурный фонарь освещал пару метров вокруг Люции.
Она бежала к Хоорсу, позабыв и о Еве, и об Инпу. Лишь бы это и впрямь был он!
Ева очнулась от стука в дверь. Вскрикнула, вдруг ясно осознав, что не заметила, как уснула. Или потеряла сознание. Или, все же, уснула. Огляделась, пытаясь понять, где находится, и что произошло.
Но мир был все тем же. Пыльная комнатушка с большой кроватью, втиснутой между окном и стенкой. Прикроватный столик с подложенной под ножку книжкой. Багряные шторы, зажатые в Евиных кулаках. Паучонок с трудом разжала онемевшие пальцы, сглотнула и ползком направилась к кровати. Неужели ушел? Опасливо выглянула из-за деревянного бортика, надеясь обнаружить пустую кровать. Как же громко стучало сердце!
Тигр спал, свернувшись у стены. Ева видела лишь полосатый бок и круглые уши с черной каемкой.
В дверь постучали снова, Ева вздрогнула и, вжав голову в плечи, попятилась в свое убежище, за штору.
— Это Фенека. Я войду? — ручка двери повернулась.
Ева прижалась к стене. Если тигр ее не тронул, и она уснула, значит, она нужна живой. Верно, живой. Она ведь видела, что будет в клетке. Что ее там запрут, и она будет ожидать своей смерти. Видела! Видела! Видела! И вот эта лисица. Утащит ее, запрет, спрячет.
— Извини, что так долго, я конюшни чистила, — девушка в закрытом синем платье вошла в комнату, прижала край подноса к талии, придерживая его свободной рукой, а другой закрыла за собой дверь. К поясу за колено было привязано лошадиное бедро. — Я и зверю еды принесла. Если проголодаешься ночью — спустись ко мне, дам перекусить, — лисица поставила поднос с двумя горшочками и столовыми приборами на столик, на пол положила сырую лошадиную ногу. Тихо тявкнула, привлекая внимание тигра.
Яд. Или снотворное. Она с тигром заодно. А завтра будет клетка, как у пташки. Глупой наивной пташки!
Ева осеклась. На нее из-под бежевой глиняной маски смотрели чайные глаза. Ласковые. Добрые. Благодарные. Лисица не могла отравить паучонка, она позаботилась о ней, принесла еду даже тигру. Нужно поблагодарить в ответ. Но у паучонка едва хватило сил кивнуть. Желудок свело от голода. А если действительно яд?
Фенека выпрямилась, молча вышла из комнаты и тихонечко прикрыла за собой дверь. Тигр мягко спрыгнул с кровати, и Ева отскочила в свой уголок. Она даже не заметила, как он проснулся. Искоса глянув на нее, зверь подошел к еде, обнюхал горшочки, приборы, поднос и потащил лошадиную ногу в угол, подальше от Евы. Паучонок притихла. Она не могла понять, с чем связан такой щедрый жест. Тигр дал ей безопасно пройти к еде, специально ушел подальше. Или это ловушка?
Желудок отозвался резкой нестерпимой болью, он словно ел сам себя изнутри. И Ева, повинуясь его, не терпящему возражений, зову, осторожно прокралась к столику. Обнюхала горшочки, но от приятных запахов желудок снова дал о себе знать. Ева опасливо подняла глиняные крышечки. Каша с мясом пахла слишком соблазнительно, а от овощного рагу текли слюнки. Яд так яд! И Ева принялась уплетать за обе щеки, впервые за долгие годы жалея о спиленных жвалах, ведь с ними она бы ела еще быстрее, а так приходилось справляться пальцами, а вилкой слишком долго. К черту платье, все равно грязное! И она вытирала руки об подъюбник.
Остановилась, заметив крайними глазами движение в углу. Но тигр обгладывал лошадиную ногу, урча от удовольствия. И Ева продолжила трапезу, жадно облизнув пальцы, измазанные в каше.
Люция бежала за Химари, едва поспевая. Кошка что-то учуяла и словно сошла с ума — яростно хлопала дверями, грубила, когда надо было сдвинуть обвалившиеся потолки туннелей, шипела, бурчала под нос. И как ни пыталась Люция понять, что так сильно задело обычно хладнокровную кошку, как ни старалась осторожно спросить — в ответ было лишь рычание и злоба.
Наконец, кошка остановилась. Замерла, глядя себе под ноги, прижала пушистые белые уши к голове и сглотнула. Люция чувствовала, что случилось нечто жуткое, но не могла понять даже — где случилось. Встала чуть поодаль, осторожно разглядывая меняющуюся в лице Химари. Та пошевелила кошачьим носом, куснула губу, пряднула ушами и снова принюхалась. Запахи тревожили ее так сильно, что она машинально притрагивалась к наручам, полным игл, словно готовилась метать их на поражение. Но никого не было. Куда ни глянь — одни стены, отсвечивающие лиловым в свете фонаря, скользкие камни да темный ручей под ногами. Звуки срывающихся капель, раздающиеся дальше по тоннелю, все те же голоса. Люция принюхалась, пахло кровью, но не было запаха гниющей плоти. Одна только кровь. Неужели именно она так встревожила Химари?
Тогда, затаив дыхание, Люция присела на корточки, макнула пальцы в тонкий ручеек, и поднесла их к свету фонаря. Кровь отливала коричневым, утопая в сиянии кристалла. Гарпия принюхалась.
— Откуда столько человеческой крови? — недоуменно прошептала Люция, поднимаясь с колен. Ручеек тек выше по туннелю.
— А это и не человеческая, — так же тихо отозвалась Химари. И в миг — исчезла, бросившись по туннелю со скоростью львицы.
Спохватившись, Люция побежала за ней. Она уже не боялась потеряться — пока под ногами хлюпает кровавый ручей, она на верном пути. Свернула на первом же повороте, еще раз, всматриваясь в каменные плиты под ногами. Проскочила под свисающей с потолка решеткой, заржавевшей в туннеле, и услышала до дрожи знакомый голос. Остановилась, пытаясь определить, откуда он доносится. Хоорс был важнее кошкиной мести и обиды. Но его голос слышался дальше по проходу, оттуда же, откуда тек кровавый ручей. Химари рядом не было, и она могла быть либо уже там же, где и Хоорс; либо совсем в другом месте. Но навыки госпожи кошки определенно не завели бы ее в тупик.