Прикрыв фонарь краем куртки, Люция торопливо зашагала по коридору. Кровь же должна была откуда-то течь, наверняка сверху, ведь капала же совсем недавно, громко и отчетливо. Люция завернула за угол, и увидела миниатюрную фигуру Химари. Она стояла посреди туннеля и слушала, раздумывала, придерживая меж пальцев иглы.
Люция молча подошла к кошке и остановилась. Никаких источников звука рядом не было, а единственная в туннеле решетка была несколькими метрами дальше. Именно из нее с противным звуком капала кровь.
Сказать кошке, что стоит сделать пару шагов, бескрылая не решалась, вдруг так лучше слышно? Вдруг Химари боится?
Источник крови был найден, дело оставалось за кошкой, но ведь сама Люция искала Хоорса.
И стоило ей вспомнить про советника императрицы, как именно его голос громом отдался в ушах бескрылой.
— Я привезу тебе еще, только скажи, сколько нужно? И каких именно? В прошлый раз я перепутал, — он говорил таким ласковым, теплым тоном, что это здорово озадачило Люциферу.
— У меня осталось всего пять леопардов, на мантию не хватит двух шкур. Мне нужно либо еще две особи, либо просто выделанные шкуры, как в позапрошлый раз, — звонкий голос императрицы казался словно ненастоящим. Он разбивался в трубе, разлетался по туннелю. И до того он не вязался с капающей с решетки кровью, что Люция отказывалась верить. Это просто швея ее величества. Просто швея! — На ворот нужен хвост барса, прошлый я испортила случайно. Еще хочу маленькую накидку из шкуры тигра Химари. Шкуру сама выделаю, — и с такой злобой это было произнесено, с такой яростью и ненавистью, что Люция невольно опустила глаза на свою напарницу.
На лице Химари не дрогнул ни один мускул, она пристально смотрела на край трубы впереди и не решалась подойти ближе.
— Хорошо, Бель. Три шкуры я закажу Инпу, у него наверняка есть еще пара нерадивых слуг. И про тигра спрошу.
Люция отчетливо услышала звук поцелуя.
— Обещаешь? — голос Изабель был мягок и казался довольным.
— Конечно, моя херувим. Сейчас же пошлю голубя Инпу, через три недели шкуры будут готовы. Я сам привезу их тебе. Заберу у Фенеки своего лучшего пегаса, и — мигом, заскучать не успеешь, — со скрипом приоткрылась дверь там, наверху, давая понять, что Хоорс собирается уходить.
— У меня слишком много дел, чтобы скучать, — усмехнулась императрица.
Дверь за ангелом тяжело захлопнулась, противно проскрипев напоследок. Заелозил стул по полу, послышался шорох шнуровки и грустный вздох. Люция медленно повернулась к Химари, осторожно заглянула ей в глаза. Кошка смотрела в сторону, ее худое плечо едва заметно подрагивало под молочно-белой тканью.
— Думаю, нам пора, — осторожно произнесла Люция, отходя от туннеля по течению кровавого ручейка.
— Какая жалость, что я промазала на миллиметр двадцать лет назад, — процедила сквозь зубы Химари, резко и с силой подобрав полы кимоно. — Мы едем в округ Оками, к волкам.
Люция снова бежала за кошкой, покорно минуя любые препятствия. На этот раз они пошли другими ходами, минуя храм и священные залы. Бескрылая вынула из-под куртки фонарь, но ей казалось, что Химари сама светится тем же лиловым светом, что и кристаллы. Иллюзии, скорее бы добраться до Евы.
Паучонок сидела на кровати в самом углу, подобрав ноги. Доплетала меж пальцев шнурок из паутины, изредка поднимала его повыше, чтобы разглядеть, примериться. Мысль о том, что ее маленькое скромное творение наденет Люция, заставляло паучье сердце трепетать.
Иногда она слышала, как тоскливо вздыхал тигр Химари, поднимала на него глаза, но он лежал в противоположном углу комнаты, сторожа обглоданное лошадиное бедро. Еве больше не казалось, что он убьет ее. По крайней мере — не здесь, не сейчас. Но и плести паутину, чтобы увидеть его будущее или прошлое, паучонку не хватало смелости. А шнурок — безобидное занятие, успевай только менять местами все десять паутинных нитей.
В дверь постучали. Ева не обратила было внимание, ведь вчера приходила Фенека с ужином, а сегодня с завтраком, обедом и стопочкой мальчишеской одежды. То были пара брюк песочного цвета, коричневая рубашка, немного великоватая, но приятная к телу, новые ботинки впритык и белье. Лисица сказала, что это вещи ее покойного брата, но паучонку они нужнее. Ева не спорила, ведь ее платье Фенека унесла стирать. Может, оно и не нужно больше? Неудобное и слишком заметное. А так она не будет обузой для Люции, пусть и самую малость!
Стук раздался снова.
— Да? — Ева сползла с кровати и спешно обулась.
Ручка провернулась, впуская в комнату Химари.
— Тебе идет, Фенека отдала? — тихо бросила она Еве и похлопала рукой по бедру. Тигр встал и бросился к ней, обнюхал новую броню, так изящно подчеркивающую кошкину фигуру и, казалось, даже мастерство; потерся о выступающие над тонким алым поясом навершия клинков; и заурчал, щурясь от удовольствия.
— Спасибо. Вам тоже идет, — смущенно пробормотала Ева себе под нос. Кошка кивнула, немного отрешенно глядя поверх тигра и машинально почесывая его за ухом.
— А Люция где? — осторожно спросила Ева, завязывая последний узелок на браслете.
— Ждет внизу, идем, — Химари грустно улыбнулась и вышла в коридор.
Ева выбежала следом, тигр рядом с хозяйкой уже не так пугал ее. Паучонок проскользила по перилам лестницы до первого этажа и бросилась наружу.
На улице Люция разглядывала лошадей, проверяла подковы, смотрела зубы, трепала коней по холкам. Возле нее вертелась Фенека, бойко треща про дорогу и короткий путь через лес.
— Едем? — усмехнулась Люция, подводя к Еве пегую кобылу.
Паучонок сглотнула, чувствуя, как у нее подкашиваются ноги и жутко трясутся коленки. Лошадей было три, значит, вот эта кобыла была для нее и только для нее! Неужели Люция решила, что если в прошлый раз Ева не рыдала от ужаса, то ей понравилось? Было просто не до того! Да и саму Люцию Ева боялась больше коня. А теперь огромная животина смотрела на нее сверху вниз, меланхолично пережевывая вырванный с корнем пучок травы. И нужно забраться ей на спину. Она же скинет ее!
— Ну? — совершенно не желая слушать возражений, Люция ловко подтянула паучонка за плечо, подхватила под колено и в считанные мгновения усадила в седло.
Ева взвыла, распластавшись на коне, передний край седла больно давил на живот; Фенека любезно вставили ноги в стремена и забрала поводья. Паучонок обхватила теплую бархатную шею кобылы, с ужасом поняв, что не может сомкнуть пальцы, а значит — ее легко сбросить! И взвыла еще горестней. Чтобы отвлечься от панических мыслей, повернула голову набок. Люция уже по-мужски сидела верхом, пошире взяв вожжи. Химари, проигнорировав стремена, ловко запрыгнула в седло боком и придержала поводья под грудью.
— Что, страшно, Ева? — рассмеялась Люция, глядя на трясущуюся паучиху. Легонько пнула коня в бока, и тот послушно подвел ее к Евиной кобыле. — Я поведу, привыкай к седлу, — уже без смеха произнесла фурия, забирая у Фенеки поводья.
— Удачной дороги, — тепло отозвалась лисица. Ева ее не видела. Только почувствовала, как та любовно погладила ее по руке, совсем не брезгливо задержавшись на мерзких длинных пальцах. — Еще раз спасибо.
— Пошла-пошла! — прикрикнула Люция, уводя Евину кобылу за собой. Паучонок зажмурилась. Ох, она знала, что Люция все равно ее не снимет, не посадит перед собой, как в прошлый раз. Может, стоит побороть свой страх?
#22. Паук в смоле
Ни повода мечтать о встрече благодатной,
Ни капли стойкости в разлуке необъятной,
Ни собеседника для жалобы невнятной…
О, горестная страсть, восторг невероятный!
Степи уже давно сменились редким леском, протоптанная дорожка исчезла среди охристых стволов, а сохнущая зелень смешалась перед глазами в бледную кашу. Ева зажимала рот рукой, словно это могло спасти ее от укачивания, пальцы отвратно пахли желудочным соком и скудным завтраком. Передний край седла сильно давил под ребра, но именно эта боль не позволяла расслабиться и сползти с коня. Люция медленно вела того за поводья подле своей лошади, изредка подтягивая ослабевшую Еву за ворот куртки.
— Вон там хорошее место для ночлега, остановимся? Рядом вода — Ева умоется. А я на охоту схожу, — встревоженный голос Химари прозвучал совсем рядом, но паучонку ее было не видать.
— Я не слышу воды, — Люцию Ева тоже не видела.
— Научись мне верить.
После их отъезда из постоялого двора единственным, что видела Ева, была земля, листва и шея коня. Она помнила, как они выбирались лесом из округа лис, за ними погнались разбойники. Их Ева не боялась, хоть и кричала, что было мочи, от мысли, что конь ее сбросит или упадет вместе с ней. Лес закончился окраиной Хэбиных болот, которые она благополучно проспала. Но потом Люция и Химари решили пойти округом медведей, чтобы миновать родной для Евы Ошиный край. И все бы хорошо, но на вечных пригорках Куминого леса и разбитых тропах Еву страшно укачивало. Смолистый аромат ели словно пропитывал легкие, и оттого становилось только хуже. Мерное постукивание дятлов било по вискам и разливалось глухой болью в голове. Лошадь переступала по подлеску, топтала мох и устало фыркала, и Еву качало от каждого ее шага. Она не чувствовала ног, они горели от боли. Ей казалось, что внутренности она давно уже выплюнула. Даже глоток Конфитеора вызывал позывы рвоты. Поскорее бы добраться до округа Волков.
Ева помнила, как Люция ловила ее, когда ту вывернуло наизнанку прямо в седле. Как Химари поила с ладоней и умывала. Помнила по-мужски грубые руки Люции, осторожно поддерживающие верхом, помнила теплые кошкины объятья и мурлыкающие колыбельные — как здорово они усыпили и скрыли эту смущающую мерзость. А теперь сон прошел, снова тошнило, бил озноб.
— Держись, паучоныш, скоро Окамий лес, — Люция неловко похлопала Еву по плечу и повела в сторону, следуя указаниям Химари.