И огни
Среди волн
Зажигали в холодных морях…
Так пускай в этот раз
Провожает нас солнечный свет.
Как награда за то,
Что не ждали у моря погоды.
— Надо умыться, — сказала Лена. — Смотри, ты весь в глине.
Лерка молча кивнул и зашагал к причальному плотику.
— Поздно уже, — сказала ему в спину Лена. — Хочешь спать?
Сама она спать не хотела. Во всем теле ровно гудела усталость, болела нога, правда, не так сильно. А про сон и думать не хотелось.
— Не хочется спать, — откликнулся Лерка.
Он ступил на плотик. Доски прогнулись, и фонтанчики с плеском запрыгали из щелей. Лена сняла тапочки. Доски были очень теплые.
Лерка аккуратно поставил на край плотика сандалии, сел на корточки и начал смывать с локтя глину.
— Убрал бы сандалии от воды подальше, — посоветовала Лена.
— Зачем? — спросил он. Повернулся и не удержался на краю.
Лена увидела, как он светлым комочком ушел на глубину, а у самого дна стремительно распрямился, выбросив вперед руки. Она тихонько ахнула и боком плюхнулась в воду.
Глубина была небольшая — по плечи. Лерка медленно и красиво всплывал. Он плавно обходил свою спасительницу, как акула обходит коралловый риф. Лена бросилась к нему, ухватила за рубашку и выволокла на край плотика. Потом, тяжело дыша и постанывая от боли в ноге, забралась сама. Лерка торопливо вскочил на пружинистых досках.
— Ты чего? — спросил он. — Ты испугалась, да?
Лена, мокрая и растерянная, молча смотрела на Лерку. Ей хотелось не говорить, а фыркать и встряхиваться, как упавшему в воду щенку.
— «Испугалась»… — наконец сказала она. — Всыпать бы тебе за такие фокусы! Ныряльщик. Прыгай еще за ним тут…
И тогда Лерка засмеялся. Она никогда не видела, чтобы он так смеялся.
— Я же умею плавать! — говорил он сквозь смех. — Я знаешь, как плаваю? Хоть через все озеро. Я же плавучий!
— Плавучий… — откликнулась Лена. — Дрожишь вот теперь…
— Это ты дрожишь, — заметил Лерка. Перестал смеяться, но не обиделся. Он стянул облепивший его ситцевый костюмчик и начал выкручивать, усевшись у самой воды. Потом коротко глянул на Лену из-за плеча.
— Думаешь, мне жалко было ту кошку? — неловко спросил он. — Я бы тебе отдал обязательно. Только ее нет… Я ее Лодьке отдал.
— Когда? Вы же подрались! Он же ушел!
— А я догнал потом. И отдал…
— Эх ты, колючая головушка… — тихо сказала Лена.
Она перестала вздрагивать. Было тепло. Только сарафан оставался тяжелым и липучим. Лена, согнувшись, принялась выжимать подол.
— Да ты сними и выжми как следует, — посоветовал Лерка. — Я отвернулся.
Она засмеялась:
— Дурень… Ну-ка, отойди от края, а то опять сковырнешься.
Лерка не отошел. Не оборачиваясь, он сказал:
— Если бы ты упала в воду, я бы тебя обязательно спас.
Лена опять вздрогнула.
— Спасибо. Только лучше уж я не буду падать.
Серьезно и с нажимом Лерка произнес:
— Конечно. Но если бы…
— Ну… Я знаю, — сказала она и повернулась к берегу. — Ох, смотри, Лерка!
Отсюда, с плотика, глаза Озерного Царя казались яркими, как два зеленых фонарика. И сам хозяин озера, склоненный вперед, темный, длиннорукий, был сейчас загадочным и словно незнакомым. Лесное и водяное чудо.
— С озера еще лучше видать, — полушепотом сказал Лерка. — Давай отъедем на лодке?
— Такие-то мокрые? — сказала Лена. — Ну… давай.
Они пошли к лодке, и песок был уже остывший, а вода очень теплая. Они столкнули лодку. Лерка торопливо захватил весла и опять неумело зашлепал ими. Лодка нехотя, боком, поползла от берега.
Лена смотрела сначала, как Лерка воюет с веслами, а потом оглянулась и увидела, что берег уже отошел метров на сто. Зеленые глаза великана сияли, хотя сам он уже не казался великаном.
Лерка продолжал ворочать веслами. Озерный Царь сделался совсем одиноким и маленьким на пустом берегу. Глаза его слились в одну зеленую точку.
«Куда же мы?» — подумала Лена.
На острове Робинзонов отозвалась улетевшая с этого берега песня:
…Есть в покое твоем
Ожиданье тревожной дороги.
А в дорогах твоих —
Чуткий отдых больших скоростей…
— Лерка, — нерешительно заговорила Лена. — Ну чего мы тут одни… А давай поедем к робинзонам!
— Давай! — тут же отозвался Лерка и плюхнул веслами.
— Не попадет нам?
Не попадет, — снисходительно сказал он. И добавил нетерпеливо: — Ну давай поедем. Да?
— Дадут нам там одеться, а?
— Все дадут!
— Только ты пусти меня на весла. Ты вон уже сколько греб! Думаешь, мне не хочется?
Он торопливо перебрался на корму. Лена взялась за гладкие рукоятки:
— Правильно я держу направление? Ты следи.
— Я слежу. Правильно.
Она стала грести, удерживая лодку так, чтобы зеленый огонек берега висел над Леркиным плечом. Лерка сидел съеженный, остроугольный. Почти черный на фоне потемневшего неба.
— Озяб?
— Санька обрадуется… — сказал он. Потом спохватился: — Нет, не озяб… Там у костров погреемся.
Ждали их жаркие костры, и смех, и песни. И сказки, которые рассказывают в палатках веселым полушепотом… Вечер будет еще долгим и хорошим.
А Озерный Царь смотрел им вслед горячими глазами. Он видел, как черная лодка на светлой воде машет узкими крыльями и делается все меньше.
От острова Робинзонов отскочил трескучий катерок и по широкой дуге помчался к лодке. Он поднял волну. Волна разбила отражение Венеры и, крадучись, поползла к причальному плотику.
Там, у самой воды, прижавшись друг к другу, стояли забытые Леркины сандалии.