ой. Все ахали, все удивлялись, один Мишель пробормотал сквозь зубы: „Какое кокетство!“
— Скажите лучше: какая жадность! Ведь дело идет о пуде конфект; утешьтесь, я поделюсь с вами. Насущные стихи на другой день грозно предвещали мне будущее:
Когда к тебе молвы рассказ
Мое названье принесет
И моего рожденья час
Перед полмиром проклянет;
Когда мне пищей станет кровь
И буду жить среди людей,
Ничью не радуя любовь
И злобы не боясь ничьей, —
Тогда раскаянья кинжал
Пронзит тебя; и вспомнишь ты,
Что при прощанье я сказал.
Увы! то были не мечты!
И если только наконец
Моя лишь грудь поражена,
То верно прежде знал Творец,
Что ты страдать не рождена.
Вечером я получила записку от Сашеньки: она приглашала меня к себе и умоляла меня простить раскаивающегося грешника и, в доказательство истинного раскаяния, присылала новые стихи.
Все будит старину,
И я твержу везде один:
„Люблю тебя, люблю!“
И не узнает шумный свет,
Кто нежно так любим,
Как я страдал и сколько лет
Минувшим я гоним.
И где б ни вздумал я искать
Под небом тишину,
Все сердце будет мне шептать:
„Люблю ее одну“.
Я отвечала Сашеньке, что записка ее для меня загадочна, что передо мной никто не виноват, ни в чем не провинился и, следовательно, мне некого прощать.
На другой день я сидела у окошка, как вдруг к ногам моим упал букет из желтого шиповника, а в середине торчала знакомая серая бумажка, даже и шиповник-то был нарван у нас в саду.
Передо мной лежит листок,
Совсем ничтожный для других,
Но в нем сковал случайно рок
Толпу надежд и дум моих.
Исписан он твоей рукой,
И я вчера его украл,
И для добычи дорогой
Готов страдать — как уж страдал!
Изо всех поступков Лермонтова видно, как голова его была набита романическими идеями, и как рано было развито в нем желание попасть в герои и губители сердец. Да и я, нечего лукавить, стала его бояться, стала скрывать от Сашеньки его стихи и блаженствовала, когда мне удавалось ее обмануть».
Надо отметить, что поэтический вкус у Екатерины Сушковой был, и в отличие от иных своих будущих соперниц miss Black eyes, как ее называл сам Мишель за ее очаровательные черные глаза, все стихи, написанные для нее юным поклонником, сохранила.
Автограф М. Ю. Лермонтова. Справа — предположительно портрет Екатерины Сушковой. 1830 г.
Лето 1831 года Лермонтов проводил в подмосковном местечке Середникове, владении Столыпиных, родственников Арсеньевой, бабушки поэта. Где-то рядом поселилась в гостях у тетки и Екатерина. Бабушка привычно, для веселья внука собирала к себе всю молодежь. Среди москвичек явно выделялась своими манерами, кокетством, сверкающими нарядами петербургская модница Сушкова. Мне ее характер, и по ее мемуарам, и по воспоминаниям даже недоброжелателей, в целом, нравится. Она с юности привыкла выживать, завоевывать пространство. Среди юных москвичей она проходила свои уроки завоевывания внимания, кокетничала со всеми напропалую, зная, что никого из этих юнцов и близко к себе не подпустит. Лермонтову всегда везло на умных женщин. Может быть, из-за его некрасивости неумные дурехи к нему и не приближались. Катя сразу же быстро оценила нетривиальность этого мальчика. Сама выделила из толпы, сама же его и покорила. Так, на всякий случай. Позже, в мемуарах, она вспоминает середниковские встречи: «Сашенька и я, точно, мы обращались с Лермонтовым, как с мальчиком, хотя и отдавали полную справедливость его уму. Такое обращение бесило его до крайности: он домогался попасть в юноши в наших глазах…»
Параллельно шли две разные жизни. Мишель переживал любовь, страдания, признавался ей в любви и тут же отворачивался от нее.
Одним из первых было стихотворение «Черны очи» (1830?), где поэт признается в своих чувствах и одновременно отвергает их. Боится их.
Много звезд у летней ночи;
Отчего же только две у вас,
Очи юга! черны очи!
Нашей встречи был недобрый час.
Кто ни спросит, звезды ночи
Лишь о райском счастье говорят;
В ваших звездах, черны очи,
Я нашел для сердца рай и ад.
Очи юга, черны очи,
В вас любви прочел я приговор,
Звезды дня и звезды ночи
Для меня вы стали с этих пор!
А может быть, играла с мальчиком не только черноокая красавица, но и он играл с ней, оттачивая свой стих? Читая стихи сушковского цикла «Благодарю», «Зови надежду сновиденьем» и другие, не столько вникаешь в любовные признания, сколько видишь, как растет поэт. Был же такой случай, Михаил Лермонтов вместе с Екатериной Сушковой, естественно, и со взрослыми тоже, отправился в Троице-Сергиеву лавру. На паперти монастыря слепой нищий им пожаловался, что кто-то из господ в чашку для подаяния положил вместо денег камешки. (Позже недоброжелательницы Сушковой писали, что это она и положила камешки. Не думаю.) Этот эпизод в сознании поэта наложился на очередную насмешку Екатерины над его чувствами, возникло стихотворение «Нищий» (1830), ныне ставшее хрестоматийным. Вот так и рождается классика!
Куска лишь хлеба он просил,
И взор являл живую муку,
И кто-то камень положил
В его протянутую руку.
Так я молил твоей любви
С слезами горькими, с тоскою;
Так чувства лучшие мои
Обмануты навек тобою!
Даже если ради таких стихов потребовалось поэту любовное увлечение, стихи того стоят. Не будем строго судить ищущую мужа Екатерину. К тому же Лермонтов еще заставит ее страдать. Ведь Екатерина ничего юному поэту и не обещала, а тут в стихах юного поэта сразу же и обманутость, и одиночество, и отверженность. Одинокий непонятый романтический герой шестнадцати лет. Впрочем, поэт не на шутку увлекся ею, и, может быть, какая-то любовь к Катеньке таилась в нем до самой смерти. Он пишет целую серию любовных стихов — «У ног других я забывал», «Когда к тебе молвы рассказ», «Стансы» («Взгляни, как мой спокоен взор»), ревнует к ее успехам, даже угрожает ей: «Тогда раскаянья кинжал / Пронзит тебя…»
Вблизи тебя я до сих пор
Я не слыхал в груди огня.
Встречал ли твой прелестный взор —
Не билось сердце у меня.
И что ж? — разлуки первый звук
Меня заставил трепетать;
Нет, нет, он не предвестник мук;
Я не люблю — зачем скрывать!
Однако же хоть день, хоть час
Еще желал бы здесь пробыть,
Чтоб блеском этих чудных глаз
Души тревоги усмирить [29].
Если он якобы ее не любит, зачем страдать и стихи писать? Но это уже из вечных лермонтовских тем, мол, никого не люблю, никто мне не нужен. На самом деле и любил, и в друзьях нуждался.
Впрочем, когда его пассия посмеивалась над ним, предлагая поиграть в веревочку, Екатерина Сушкова даже не догадывалась, что творится в душе юного дарования, какие не только любовные, но политические, социальные, творческие сюжеты прорастали в его душе в эти совсем юные годы. Ведь тогда же он написал и стихи о гибели тиранов, и свое мистически пророческое «Предсказание». В процессе работы над книгой я прочитал сотни материалов, в том числе книгу умного критика и публициста Нестора Котляревского о Лермонтове. Уже в 1909 году, после первой революции, не последний мыслитель России пишет о «малопонятном предсказании для России какого-то черного года, чуть ли не возвращения пугачевщины»…
Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь…
Что бы сказал Нестор Котляревский спустя каких-то десять лет? В 1919 году? В этот страстный любовный период с 1830 по 1832 год, кроме любовных признаний по очереди или одновременно трем красавицам, Лермонтов пишет и свое опальное стихотворение «Новгород» (1830), настроенное против тирана Аракчеева, и сатиру в адрес королей, и два радикальных стихотворения, посвященные Июльской революции во Франции.
…И в этот же период взрослеющая красавица Сушкова с женской непосредственностью старалась чуть ли не сопли ему подтирать. Мол, у мальчика половое созревание начинается. Он любил свою черноокую красавицу, страдал из-за нее, но в это время уже сочинялся пролог его знаменитой «Думы», печальное размышление над всей русской жизнью своего времени. Какие уж тут мячики и веревочки?
Поверь, ничтожество есть благо в здешнем свете.
К чему глубокие познанья, жажда славы,
Талант и пылкая любовь свободы,
Когда мы их употребить не можем? [30]
Так уж получилось, что пессимизм социальный, политический у юноши совпадал с пессимизмом любовным. Но так ли были они повязаны вместе? А пошла бы Катя во всем ему навстречу, чтобы он отношение к жизни изменил? Тиранов полюбил? Перестал замечать ничтожества? Не думаю. И потом, куда навстречу ему Катиш могла пойти? Это в своей тарханской деревне Лермонтов уже мог к этому времени получить первый сексуальный опыт с крепостными девушками, которых ему поставляла та же любимая бабушка. Но вряд ли юная дворянка отважилась бы на такое сближение. Девственность в те времена теряли, как правило, при замужестве. Это уже потом начинались всяческие романы.
Позже Михаил Лермонтов описал Катеньку не только в стихах, но и в прозе, сделав Сушкову прототипом не совсем приятной дочери Негурова Лизаветы Николаевны в повести «Княгиня Лиговская». Надо отметить, что у писателя была удивительная память, он не только помнил массу стихов, и своих и чужих, всю мировую лирику, но и мельчайшие наблюдения из своей жизни, касаюшиеся тех же любовных страстей. Сушкову он описал со всей бытовой конкретностью и узнаваемостью, и достаточно беспощадно. Признавая свое поражение в любовном поединке, в литературе он зато беспощадно высмеял ее светские и любовные победы. Хорошо, что Екатерина Сушкова, будучи умной женщиной, позже, на закате лет, всё употребила себе на пользу, прекрасно понимая, что благодаря Лермонтову входит в историю мировой литературы.