– Благодаря красному цветку? – Он качает головой. Легкая дрожь пробегает по его пальцам. – Неужели все так просто?
– Доверься мне.
– Я не доверяю не тебе, а лесу.
Я дергаю его за руку, и он наконец смотрит мне в глаза.
– Все благоволит успеху в этом путешествии. Я видела знаки. – Красная Карта выпала именно в тот день, когда я нашла красный колокольчик и осознала, что именно с его помощью окрашена моя накидка. Это не может быть совпадением.
Улыбка трогает его губы, смягчая уголки рта.
– Ты и эти твои знаки.
Я переминаюсь с ноги на ногу, чтобы не упасть, не уверенная, что прячется в его насмешке: раздражение или нежное веселье. Вера в суеверия у меня в крови, возможно, это след бабушкиной семьи гадалок. Она научила меня многим приметам, и жители деревни делились со мной своими верованиями. Я собираю их в своей голове так же, как и знания о лесе. И то и другое будет сопровождать меня в этом путешествии.
– Доверься мне, – снова я прошу Акселя.
– Пытаюсь.
Я выпрямляю спину, по крайней мере настолько, насколько позволяет мой искривленный позвоночник.
– Тогда на счет «три»?
Он резко выдыхает и расправляет плечи.
– Хорошо.
– Один.
Теперь у меня тоже дрожат пальцы.
– Два.
Холодный пот стекает по шее.
– Три.
Мы сжимаем руки друг друга.
Вместе мы заходим за черту.
Наша обувь касается земли Леса Гримм.
Какое-то время я не дышу. Когда в мои легкие наконец попадает воздух, у меня вырываются короткие вздохи, такие же неуверенные, как и шаги, когда мы заходим глубже. Я даже замечаю, что иду на цыпочках. Пять футов, десять футов… пятнадцать ярдов, двадцать. Ветви не хлещут нас, корни не извиваются, и земля не разверзается, чтобы поглотить нас целиком. Наши изумленные взгляды встречаются, когда мы продолжаем путь без происшествий.
Когда мы отходим на четверть мили от границы, суровость Акселя улетучивается. Он разражается теплым смехом.
– Красные цветы, да? – Он одаривает меня улыбкой, которая растопила много сердец в Лощине Гримм. Его природное обаяние – оружие, о котором он и не подозревает. Но, если бы это обаяние сочеталось с высокомерием, на меня бы это не произвело особого впечатления. – Ты чудо, Клара Турн.
Я улыбаюсь ему в ответ и закатываю глаза, услышав его комплимент. Я нашла колокольчик благодаря удаче, вот и все. Тем не менее его слова немного снимают тяжесть с моих плеч. Удача – редкость в наши дни, и этим даром нельзя пренебрегать.
Легкий ветерок обдувает нас, подталкивая вперед. В этом шепоте ветра я слышу зов моей матери, не сдавленный крик или дрожь ярости, а навязчивую песню, приветственный вздох.
Уверена, это всего лишь мое воображение, но я хочу верить, что она знает, что я здесь. На мне красная накидка, которую она сшила для меня, и я пришла, чтобы забрать ее домой.
Обещаю: «Потерянные будут найдены».
Глава 7
Если бы магия обладала ароматом, то она бы пахла этим лесом. Благоухание зелени впервые за три долгих года, с тех пор как проклятие навлекло на деревню засуху, наполнило мои легкие. Я забыла, каково это – вдыхать жизнь.
Здесь нет резкого и горького запаха смерти и гниения, как в Лощине Гримм. Воздух насыщен и пахнет растениями: деревьями, цветами и травой – всем, что прекрасно цветет и не умирает преждевременно.
Может быть, в глухих уголках Леса Гримм ничто не умирает. Может быть, здесь ничто не меняется. Может быть, мама совсем не постарела, когда я встречу ее снова. Она могла бы быть живой и сияющей, совсем не похожей на ее потрепанную розово-красную полоску шерсти на Дереве Потерянных.
Аксель берет меня за руку, и я останавливаюсь на заросшей тропинке.
– Я могу снова посмотреть на карту?
Я достаю ее из кармана и передаю ему. Пока он разворачивает ее, я держу фонарь рядом с ним. Как только мы забрались достаточно глубоко в лес и убедились, что Данцеры не увидят свет от фонаря, мы разожгли пламя.
Мы вместе изучаем карту. Единственная стратегия, которую я придумала, чтобы найти маму и Золу, а также Sortes Fortunae, заключается в том, чтобы передвигаться от ориентира к ориентиру, а затем вернуться домой по той же цепочке мест. Так мы не станем Потерянными.
Первый ориентир, который мы ищем, – это домик, построенный на клене. Оттуда мы сможем найти тропинку к Шепчущему водопаду.
В моей памяти всплывает последняя часть загадки со страницы, которую оставила после себя Sortes Fortunae.
Где вода упадет,
Слова вы найдете,
И проклятье исчезнет,
Когда другого желаньем спасете.
Шепчущий водопад кажется очевидным местом, с которого стоит начать поиски Книги Судеб, поскольку в загадке упоминается падающая вода.
– Хмм. – Аксель отрывает взгляд от карты. – Должно быть, мы близко. – Он почесывает подбородок и оглядывается по сторонам. – Можешь посветить туда? – Он протягивает руку и указывает на дерево слева от меня.
Я поднимаю фонарь. Жаль, что он такой тусклый. Свет от него рассеивается не дальше чем на несколько футов вперед, из-за чего найти домик на дереве становится намного сложнее.
Тонкий полумесяц тоже не помогает. Его серебристый луч едва пробивается сквозь густой полог леса.
Я искоса смотрю в ту сторону, куда устремлен взгляд Акселя, но не могу разглядеть ничего, кроме двух толстых веток. Я даже не могу определить форму листьев, чтобы понять, кленовые ли они или нет. И конечно, я не могу найти ничего, что указывало бы на домик на дереве.
– Ты видишь что-то, чего не вижу я?
Он проходит передо мной и подходит ближе к дереву. Теперь он стоит в круге света от фонаря. Свет льнет к его золотистым волосам и широким плечам и окутывает теплым янтарным ореолом. Он срывает лист и изучает его края и текстуру.
– Это сахарный клен.
Я киваю, хотя на моей карте не указано, на каком именно клене построен домик.
– Данцеры упоминали сахарный клен?
То немногое, что я знаю о домике на дереве, я узнала от Хенни. Когда ее отец был молод, он построил его в паре миль от молочной фермы своей семьи, фермы, которую он позже унаследовал. Это было в те времена, когда лес был гостеприимным местом для жителей деревни. До проклятия Лощина Гримм казалась почти частью этих лесов. Люди заходили и выходили, когда им заблагорассудится.
– Нет. – Аксель ныряет под низко свисающую ветку и касается ствола дерева. – Но я уже бывал в этом домике.
Я поднимаю голову.
– Ты никогда не рассказывал мне об этом. – Я иду за ним, освещая его своим фонарем.
– Вот он. – Он подходит к стволу, к которому прибиты доски для лестницы.
Мой взгляд скользит вверх, как будто я карабкаюсь по ним. Наконец я различаю грубые очертания домика на дереве наверху.
Аксель обходит ствол с другой стороны.
– Зола показала мне его.
– Правда? Не думала, что вы были близки до проклятия.
Он медленно кивает, теребя сучковатую деревяшку.
– Именно здесь… все началось.
– Ты хочешь сказать, ты поцеловал ее здесь в первый раз? – Я подхожу ближе.
– Это скорее она поцеловала меня здесь в первый раз.
– Ты не поцеловал в ответ?
Он потер шею.
– Поцеловал. Мне было почти шестнадцать, так что… – Он пожимает плечами. – Перед Золой было трудно устоять.
Я хочу спросить, каково это, но такой вопрос я бы задала Хенни, но не Акселю… Хотя Хенни точно не ответила бы мне, поскольку она тоже никогда ни с кем не целовалась.
Я достигла совершеннолетия больше года назад, но большинство мальчиков Лощины Гримм все еще опасаются меня. Ведь я не только внучка иностранной гадалки, но и дочь первого Потерянного жителя деревни. Но это неважно. Меня не интересуют мальчики. Романтические чувства свойственны другим девушкам в деревне. Мое будущее – это книга, которую никогда не откроют. Цель моей жизни – спасти маму. Меня не волнует то, что будет дальше. Я не проживу дольше.
Под моим пристальным взглядом Аксель отходит от меня и размеренно выдыхает.
– Может, нам разбить лагерь здесь на ночь? – Он пинает утрамбованную землю между обнажившимися корнями клена.
– Я могу поспать в домике на дереве, – предложила я. – Или ты.
Он качает головой.
– Когда я был здесь в прошлый раз, большинство досок сгнили. Теперь там стало только опаснее.
– Ох. – Мой взгляд падает на единственное ровное и подходящее место для сна, квадратную площадку в шесть футов, которая кажется слишком тесной для того, чтобы всю ночь лежать рядом с мальчиком.
Я складываю руки на животе и отодвигаюсь назад. Я не продумала всех тонкостей этого путешествия с Акселем.
Его взгляд быстро пробегает по тому, как я стою, втянув голову в плечи.
– Ложись сюда, – говорит он и поднимает свой рюкзак. – Я найду другое место.
– Хорошо. – Из меня вырывается вздох облегчения. – Держи, тебе понадобится фонарь. – Я протягиваю ему его.
Он отмахивается и расплывается в улыбке.
– Не надо. – Посещение места, где он впервые поцеловал Золу, похоже, привело его в мрачное настроение. – Увидимся утром.
Я смотрю, как он неторопливо удаляется. Его фигура становится все более расплывчатой, когда он выходит из зоны света. Мое сердце странно подпрыгивает.
– Не уходи далеко!
Он снова машет, молчаливо соглашаясь.
Я переминаюсь с ноги на ногу, борясь с желанием позвать его обратно. Если я не хотела, чтобы он спал рядом со мной, это не значит, что я хочу, чтобы он спал где-нибудь в другом месте.
Я испускаю вздох, на мой взгляд, слишком драматичный, и наконец смиряюсь с тем, что отпускаю его на ночь. Я отвязываю сверток, который пристегнула к рюкзаку, и ложусь на него, используя накидку как одеяло, и оставляю фонарь гореть еще несколько минут. Хотя я и понимаю, что трачу впустую драгоценный воск, – у меня с собой всего несколько свечей, – но пока не могу заставить себя погасить пламя. Что, если Аксель решит вернуться? Понадобится ли ему свет, чтобы найти меня?