– Не дайте ей меня съесть, – плачет женщина.
Нет, не женщина. Не мама. Всего лишь девушка.
У меня поднимается грудь, когда я вдыхаю исходящий от нее запах свежего молока и одуванчиков.
– Хенни?
Глава 9
Я изумленно смотрю на подругу. Хенни, которая никогда не приходила на лотерею, потому что так сильно боялась Леса Гримм, сейчас здесь, в самом его сердце. Мне почти не видно ее в темноте. От нее остался только силуэт и два мерцающих зрачка. Я с трудом подбираю слова.
– Как ты?..
Аксель хватает меня за руку.
– Неважно. Лезь!
До того как я успеваю ответить, он поднимает меня, практически закидывая на первую ветку дуба. Я нахожусь в семи футах над землей. Неуклюже цепляюсь за ветку и встаю. Хенни взвизгивает, когда Аксель подсаживает ее сразу после меня. Ей труднее забраться на ветку. Я тяну ее наверх, а Аксель толкает снизу.
– Скорее! – Чудо, что волчица Гримм еще не напала на Акселя.
Наконец Хенни забирается на ветку. Следом Аксель прыгает на дерево несколькими ловкими движениями, которые я не могу разобрать в темноте. Хватается за ветку и поворачивается всем телом, пока не оказывается на ней верхом.
– Выше, – кричит он.
Мы втроем лезем по дубу. Нам с Хенни мешают юбки, но они волнуют меня меньше всего. Мысли о волчице поглощают меня целиком. Это правда, что волки не лазают по деревьям, их когти не втягиваются, как у лис и кошек, но у волков мощные задние лапы. Они прыгают. И волчица Гримм, без сомнения, еще более искусна в этом.
Я прислушиваюсь к звукам внизу. Рычание или тяжелые удары с нижних веток. Но я ничего не слышу из-за нашего пыхтения и шороха ботинок и листьев, которые мы задеваем.
– Ай! – вскрикивает Хенни, когда я наступаю ей на пальцы.
– Прости. – Я переставляю ногу. Она на одну ветку ниже, но я не вижу ее в темноте. С таким же успехом я могу карабкаться вслепую. Я шарю по воздуху в поисках другой ветки, чтобы подтянуться, но мои руки натыкаются на преграду. Она не шершавая, как кора, и не гладкая, как листья. Она нитевидная и похожа на сеть. Почти как паутина, только прочнее.
Я пробираюсь к стволу клена и огибаю его. Нахожу новые точки опоры и пытаюсь найти место, где можно было бы обойти странную сеть. Наконец я нащупываю свободное пространство и протягиваюсь сквозь него, хватаясь за ветку. Наконец мои пальцы касаются одной из них. Я приподнимаюсь на цыпочки и…
Хруст!
Ветка, на которой я стою, ломается. Я кричу и падаю вниз. Накидка летит мне в лицо. Я пытаюсь ухватиться за что-нибудь.
– Клара! – Как только Аксель выкрикивает мое имя, я приземляюсь на что-то упругое, похожее на вязаное одеяло.
Я врезаюсь в него, подпрыгиваю еще несколько раз, а затем остолбенело лежу, растянувшись на этом «одеяле».
Аксель снова зовет меня. Его голос совсем близко. Я не могла упасть далеко.
– Я… в порядке. – Я убираю накидку с лица и сажусь. Спина болит у основания искривленного позвоночника, и я подавляю стон. Мои руки натыкаются на нечто похожее на одеяло, в которое я вцепилась. – Я приземлилась на какую-то паутину. – Очевидно, на этом дереве их несколько.
Аксель спускается ко мне, Хенни следует за ним. За то время, пока они добираются до моего яруса ветвей, я чувствую себя более уверенно. Я вслушиваюсь в тишину, доносящуюся снизу, и отделяю ее от шума моих друзей наверху. Волчицы нет на дереве. Пока что мы в безопасности.
– Давай. – Аксель помогает мне встать. Мои глаза привыкли к темноте, и я различаю его неясные черты в трех футах от себя. Я нахожусь в центре паутины шириной около восьми футов, где хватит места для всех нас, если она достаточно прочная.
Я осторожно встаю и хватаюсь за ветку повыше, которая сможет выдержать мой вес.
– Что ты делаешь? – спрашивает Аксель.
– Проверяю паутину. – Я несколько раз сгибаю и разгибаю ноги, налегая на нее всем своим весом. Сетка немного подпрыгивает, но не рвется. Во всяком случае, от моего падения она могла лопнуть. Полагаю, это было достаточным испытанием. – Стоит переночевать здесь.
– Стоит что? – пищит Хенни. Ее силуэт дрогнул за спиной Акселя.
– Здесь нам не страшна волчица, – объясняю я. – И мы сможем немного поспать, если нам будет где прилечь. Эта паутина подойдет.
Мое предложение требует дополнительных убеждений, но через несколько минут Аксель и Хенни уступают и присоединяются ко мне. Мы устраиваемся вместе и перекусываем кое-какими припасами из наших рюкзаков, что-то вроде полночного ужина.
Мне удается сделать всего пару укусов. Мой желудок все еще сжимается после нашей едва не случившейся встречи с волчицей. Аксель слишком рассеян, чтобы есть, он смотрит вниз, как будто ожидает, что волчица в любой момент может материализоваться из темноты. Что касается Хенни, я понятия не имею, сколько она съела своего сырного кусочка. Она стоит ко мне спиной.
Сначала я думаю, что она просто разглядывает дерево, обводит неясные очертания его ветвей своим взглядом художника, но затем она издает тихий звук, похожий на всхлип. Я поворачиваюсь, чтобы заглянуть ей в лицо. Луч лунного света пробивается сквозь листву и блестит на ее слезинках.
– Ох, Хенни, – нежно бормочу я и беру ее за руку. Она самый робкий и чувствительный человек из всех, кого я знаю. Это место не для нее. – Как ты попала сюда?
Она шмыгает носом.
– Я не могу снова остаться в стороне.
Снова? Она говорит о своей сестре?
– Зола не специально оставила тебя.
– Что, если это не так? – Одинокая слеза скатывается по ее щеке.
Аксель, сидящий с другой стороны от меня, замирает, словно затаив дыхание.
Я сжимаю руку Хенни.
– Почему ты так думаешь?
– Неважно. – Она пожимает плечами и делает глубокий вдох, чтобы успокоиться. Вытирая слезы, она резко выпрямляется. – Угадай, как я вошла в лес.
Я поднимаю голову от удивления, как быстро она сменила тему. Но мне интересно узнать об этом.
– Как?
Она засовывает руку в карман платья и достает букетик крошечных цветов. В темноте я не вижу, какого они цвета, но вдыхаю их травянисто-сладкий запах. Красный колокольчик.
– Я воспользовалась твоим трюком, чтобы пересечь черту, – объясняет она, сверкнув зубами.
Я наклоняюсь ближе, чтобы коснуться цветов. Они сморщенные и увядающие, едва держатся на стебле, а крошечные, похожие на пастернак корешки на ощупь сухие. Они потеряли всю влагу.
– Это очень смело, – говорю я, но поджимаю губы, чтобы не добавить: «и глупо». Я не хочу расстраивать Хенни, когда она наконец повеселела. – Откуда ты знала, что найдешь нас до того, как они завянут?
– А это имеет значение? Не похоже, что колокольчик, которым покрасили твою накидку, все еще цветет.
В ее словах есть смысл. Правда в том, что я почти ничего не знаю о магии красного колокольчика, о том, что требуется для обеспечения защиты, как долго длится эта защита и почему он вообще защищает. Почему он такой особенный для леса? Тем не менее носить колокольчик, который окрасил ткань, кажется более безопасным, чем носить его в кармане, где он может превратиться в пыль.
– Кроме того, вы не так уж далеко ушли, – добавляет Хенни. – Утром твоя бабушка показала мне записку, и когда она поняла, что я не пошла с тобой, она проверила дом Акселя. Там мы нашли еще одну записку. Я поняла, что ночью вы не могли уйти далеко. А еще Аксель оставляет глубокие следы. Так было всегда. – Она ухмыляется. – Всякий раз, когда они с Золой тайком пробирались…
– Твои родители видели мою записку? – перебивает ее Аксель. Его плечи напряжены.
Хенни на мгновение замолкает.
– Угу.
Он внимательно смотрит на нее.
– И они не расстроились?
– Ни в малейшей степени. Они воодушевлены. Я рассказала им о красной накидке Клары и что с ней ты будешь в безопасности, хотя я точно не знаю почему. Может, вам нужно было взяться за руки или…
– Мы не держались за руки, – выпаливаю я. Мои щеки заливает румянец. Я очень надеюсь, что она не сказала им, что нам с Акселем, возможно, придется делать это на протяжении всего путешествия. Миссис Данцер всегда была немного обеспокоена нашей близкой дружбой с Акселем.
– В этом не было нужды, – добавляет он, помахивая концом шарфа. – Клара сделала для меня вот это.
Хенни приглядывается к нему повнимательнее.
– О, понятно. Что ж, умно отрезать его от своей накидки, Клара.
Это не кажется особенно умным, но от комплимента у меня все равно немного теплеет в груди. У Хенни есть дар заставлять других людей чувствовать себя особенными.
По правде говоря, я боялась, что она может стать обузой в этом путешествии. В моем гадании бабушка не вытащила гирлянду из маргариток, которая символизирует дружбу и сестринство. Означает ли это, что Хенни не может предложить ничего существенного для моих поисков, как Аксель и Зола в роли Пронзенных Лебедей?
Как бы я ни любила Хенни, неужели она будет только мешать?
– Я и тебе сделаю шарф. Утром. – Я выдавливаю улыбку и пытаюсь отмахнуть сомнения. Мне нужно принять, что Хенни идет с нами. Я не могу тратить время впустую, учитывая прогресс, которого мы достигли в нашем путешествии, провожая ее домой. И я бы не отпустила ее одну. – Но пока не потеряй цветы.
Она убирает красный колокольчик обратно в карман.
– Что, если ты сделаешь мне платок? Я взяла набор для шитья.
– Ты взяла набор для шитья? – я поднимаю бровь.
– Только иглу, нитку и маленькие ножницы. Никогда не знаешь, когда у тебя порвется юбка или понадобится заштопать носки.
Я разражаюсь смехом и обнимаю ее. Только Хенни пришло бы в голову взять с собой в Лес Гримм набор для шитья.
– Конечно, я сошью тебе платок.
Мы готовимся ко сну и вешаем рюкзаки на ближайших ветках, затем ложимся рядышком. Я устраиваюсь между своими друзьями. При легком натяжении сетки Аксель и Хенни наваливаются на меня, но я не против. Их прикосновения успокаивают, и наши тела согревают друг друга. Может, даже хорошо, что Хенни здесь. На данный момент втроем мы чувствуем себя в большей безопасности, чем вдвоем.