Земля уходит под уклон, как будто мы направляемся к оврагу. В воздухе слышится слабый рев. Вода.
Мы с Акселем обмениваемся взглядами, полными отчаяния.
– Река? – спрашивает он.
Я киваю, хотя и не уверена в этом.
– Она может быть быстрее волос Фиоры.
Мы меняем курс и направляемся на звук. Он становится громче. В моей груди зарождается надежда.
Красная вспышка бросается на Акселя. Он разворачивается и пытается отбросить волосы в сторону рюкзаком, но они быстро цепляются за лямки и вырывают его.
Он тянется за рюкзаком, но я хватаю его за руку.
– Забудь о нем!
Хенни кричит. Она падает на землю. Прядь красных волос обвила ее лодыжку. Аксель достает из-за пояса нож и освобождает ее.
– Не останавливайся, Клара! – кричит он, помогая встать Хенни.
Я подчиняюсь его словам только потому, что река уже совсем близко. Я найду безопасное место, где мы сможем войти в воду. Берег или мелководье…
Шерсть и зубы застилают мне обзор. На моем пути возникает огромное существо. Я резко втягиваю воздух и отскакиваю назад. Сердце бешено колотится в груди.
Волчица Гримм.
Она в семи футах от меня. Скалится. Шерсть стоит на загривке. Хвост напряжен. Она готова наброситься. В любой момент Она издает низкое, горловое рычание, от которого у меня мурашки бегут по коже.
Мне не следовало бы убегать от хищника, но волосы Фиоры слишком близко. Они шуршат в траве, как клубок змей.
Я бросаюсь налево и по диагонали направляюсь к реке. Я не хочу, чтобы волчица увидела моих друзей. Она может погнаться за ними. Я должна увести ее.
Она рычит и прыгает ко мне.
Я бегу так быстро, насколько мне хватает сил. Впереди виднеется река. Дерево с низкой веткой нависает над бурлящими гребнями волн. Я бросаюсь к дереву, хватаюсь за ветку и забираюсь на нее. Волки не боятся воды. На дереве безопаснее.
Волчица Гримм хватается за ветку, и ее челюсти щелкают передо мной. Я карабкаюсь к концу ветки. Она выглядит достаточно прочной, чтобы удержать меня. Может быть, у меня получится…
Хруст! Ветка ломается пополам. Я погружаюсь в ледяную воду и отчаянно пытаюсь вынырнуть на поверхность.
Я выныриваю и кашляю, пытаясь отдышаться. Волчица Гримм остается на берегу, но я едва успеваю разглядеть ее. Течение слишком быстрое. Накидка утягивает меня под воду. Я изо всех сил брыкаюсь, пытаясь снова вынырнуть на поверхность. Наконец мне удается ухватиться за упавшую ветку. Я высовываю голову из воды и обхватываю руками ветку. Стремительный поток уносит меня дальше вниз по течению.
– Клара!
Аксель.
Мне удается взглянуть на него. Он с Хенни прыгает в реку. Они в нескольких ярдах от меня. Волосы Фиоры мчатся за ними, но я была права насчет их скорости. Они не такие быстрые, как вода.
Мои друзья равняются со мной. Я делюсь с ними веткой. Она восемь футов в длину и держится на плаву, так что мы втроем не утонем.
Я захлебываюсь водой и выплевываю ее. Мое тело сотрясает дрожь, но кровь бурлит в жилах. Я представляю, как волчица Гримм наблюдает за мной издалека и скрежещет зубами.
Сегодня я не умру.
Глава 13
Я вешаю свое промокшее платье на ветку ясеня на берегу реки. Если прищуриться и отойти в сторону, белье больше не кажется мокрым. Легко представить, что юбка и рукава стали длиннее, васильковый цвет не выцвел, а мамино ожерелье из розово-красных стеклянных бусин свисает над шнурками, стягивающими лиф спереди.
Я представляю маму в этом же платье, которое когда-то принадлежало ей. Верхняя половина ее темных волос убрана с лица и зачесана назад, точно так же у меня. Она улыбается, склонив голову набок. Ее взгляд видит меня насквозь, понимает меня.
«Не волнуйся, дорогая», – кажется, говорит она. Слова, которые она сказала мне в детстве, перед тем как отдать желудь с дуба Гримм. Я продолжаю представлять, как она говорит мне это. Она не хочет, чтобы я волновалась. Она верит, что я справлюсь с любым испытанием. Я могу найти ее, спасти, и тогда она вернется домой.
Но как?
Слева от меня хрустит ветка, и я вздрагиваю. Но это не волчица, а всего лишь Аксель.
Он улыбается, хотя его брови сходятся на переносице.
– Ты в порядке? – Я киваю, потирая поясницу. За последнее время мой искривленный позвоночник пережил слишком много приключений. – Как твоя спина? – спрашивает Аксель.
– Восстановится, если мы не будем больше падать с башен, убегать от волков и злобных волос и бороться с бурным течением.
– Мне бы тоже не помешал перерыв от всего этого. – Он усмехается, и я пытаюсь отвести взгляд от его обнаженной груди и от того, как напрягаются мышцы его живота, когда он смеется.
Единственное, что на нем надето, – это нижнее белье и укороченные льняные брюки, такое же мокрое, как и моя сорочка, в которой я дрожу от холода под своей красной накидкой. На шее у него также повязан красный шарф. Мокрая ли наша одежда, выкрашенная в красный цвет колокольчика, или высохшая, мы не решаемся ее снять. Что, если лес выдворит нас, даже если мы далеко от деревни? Или мы станем Потерянными без защиты колокольчика? Может ли он хоть как-то предотвратить такую возможность?
Жаль, что мама не написала письмо, в котором объяснила бы все правила игры в «красный цветок», когда спрятала накидку в матрасе.
– Давай помогу, – говорю я Акселю и вместе с ним отламываю ветки от ясеня. Нам нужно поддерживать огонь в костре. В лесу трудно найти хоть одно дерево, которое не было бы зеленым. Здесь нет ни упавших веток, ни мертвых деревьев. Этот ясень – единственный, на который мы наткнулись. Ствол расколот, и большинство веток обуглились. Должно быть, в него ударила молния.
Мы увидели первый раз это дерево час назад, когда наконец выбрались из реки, проплыв по ней несколько миль. Засохшее дерево символизирует либо смерть, либо то, что время истекает, но мысль о том, что сегодня ночью я буду спать в тепле костра, затмила все мои опасения по поводу дурных предзнаменований. Я уже знаю, что умру в Лесу Гримм, и я могла бы сказать себе, что у меня мало времени, и без напоминания лишенного листьев дерева.
У нас заканчивается еда, особенно если учесть, что Аксель лишился рюкзака, а я не планировала, что мы будем путешествовать втроем. Хенни подумала взять с собой набор для шитья, но она не предусмотрела много съестного, всего лишь пару ломтиков сыра и немного лощинского хлеба, примерно то же, что и я, но в гораздо меньшем количестве.
А теперь из-за реки запасы хлеба превратились в кашу. По крайней мере, у нас много питьевой воды, хотя я не сделала ни глотка с тех пор, как мы сошли на берег. Я выпила половину реки, пытаясь преодолеть волны.
– Я, пожалуй, переночую здесь, – решает Хенни. Она стоит в двенадцати футах от меня и прячется за большим кустом. – Мне не так уж и хо-холодно.
– Ни за что. – Я подхожу к костру между ее кустом и ясенем и кладу рядом с ним свою вязанку веток. – У тебя зубы стучат настолько громко, что тебя может услышать каждый в Лощине Гримм. К тому же уже садится солнце. Станет только холоднее.
– Но на мне только сорочка, – шипит Хенни.
– Как и на мне.
– У тебя есть накидка! А у меня только платок. Это неприлично!
– Не беспокойся, Хенни. – Аксель неторопливо подходит ко мне и присоединяется к костру. – Остаток ночи я буду повернут к тебе спиной. Обещаю.
Пока Хенни размышляет, кусты шелестят.
– Что, если ты услышишь внезапный шум в лесу и случайно подсмотришь?
Теперь ее голос дрожит, а у Хенни это всегда похоже на рыдание. У нее и так был достаточно тяжелый день, чтобы беспокоиться о личной жизни. Мне приходит мысль в голову.
– Что ты сказал? – Я бросаю взгляд на Акселя, который молчал. – Какая потрясающая идея!
– Какая? – недоумевает он.
– Хенни, Аксель только что предложил завязать ему глаза шарфом.
– Да?
– Да?
Я закрываю ему рот рукой.
– Он сказал, что сделает все, лишь бы тебе было комфортно.
– О, спасибо, Аксель. – Она успокаивается. – Ты настоящий и благородный друг.
– Самый благородный из всех, кого я знаю, – подмигиваю я и убираю руку от его рта.
Он щурится и качает головой, глядя на меня.
– Ты злой человек, Клара Турн.
Я ухмыляюсь, отмахиваясь от его вялого оскорбления взмахом руки.
– Уверена, ты бы предложил то же самое. – Я тянусь к шарфу у него на шее. – Я просто опередила тебя.
Я развязываю его шарф, стараясь, чтобы он касался его тела, разворачиваю и закрываю шерстяной полоской глаза. Он ворчит, но я не позволяю этому вывести меня из себя. Я вижу, как изгибаются уголки его губ, как он пытается сдержать улыбку. Кроме того, Аксель действительно самый благородный человек из всех, кого я знаю. Я уверена, он рад помочь Хенни расслабиться сегодня вечером.
Я подвожу его к костру и устраиваюсь рядом с ним. Убедившись, что у него завязаны глаза, Хенни выходит из-за куста и присоединяется к нам. Мы делим размокший хлеб, отламываем кусочки от сыра и даем жару от огня высушить наше нижнее белье и замерзшие от реки кости. Я мысленно благословляю водонепроницаемую сумочку, в которой мой набор с кремнем остался сухим, чтобы мы могли разжечь этот костер.
Когда звезды зажглись на небе, а рога растущего полумесяца указывают на нас, усталость берет надо мной верх и развязывает язык.
– Я могла убить ее, – бормочу я.
Аксель перестает точить нож о гальку, что является опасным занятием для любого слепого человека, а мой друг делает это с легкостью.
– Фиору?
Я киваю, хотя и начинаю думать о ней как о Рапунцель. Той Фиоры, которую я знала, не было видно во враждебной женщине, которую мы встретили в башне.
– Мой нож мог вонзиться ей в сердце, или горло, или… – Я сглатываю и плотнее запахиваю накидку.
– Она пыталась убить меня, Клара, – говорит Хенни, касаясь кончиками пальцев шеи. Она сидит у костра напротив меня и Акселя, по-прежнему держась от него на некотором расстоянии. – Ты спасла мне жизнь.