Я вздрагиваю. Хенни всегда была добра ко мне.
– Я не хочу причинить кому-то боль. Вы все заслуживаете счастья. Но счастье должно начинаться с правды.
Я делаю еще один шаг к Акселю. Он морщит лоб. Зола крепче сжимает его руки.
– Аксель? – тихо говорю я, надеясь, что он наконец повернется ко мне, но его взгляд по-прежнему упрямо прикован к своей невесте. – Я не пытаюсь заставить тебя передумать.
Мой собственный разум становится более ясным, но я не хочу манипулировать им, пока он все еще находится в бреду.
– Я не скажу больше ни слова об этом, если ты посмотришь мне в глаза и скажешь, что женишься на Золе, потому что любишь ее. И я не имею в виду дружескую или сострадательную любовь. Я имею в виду настоящую любовь. Такую, какую она заслуживает. Такую, какую ты заслуживаешь. Если ты сможешь сказать мне это, я буду удовлетворена. – Я отпущу тебя.
Зола поворачивается к Акселю, по-лебединому вздернув подбородок. Ее улыбка уверенная, хотя и немного натянутая. Хенни тоже смотрит на него, но ее вид хрупкий и отчаянный, она на волосок от того, чтобы сорваться.
Аксель удерживает взгляд Золы еще несколько секунд. Секунд, которые отдаются во мне тиканьем невидимых часов. Белая одежда Акселя, его плащ из перьев и золотая корона то появляются, то исчезают. Под ними я вижу проблески его истинного облика: немытые волосы, растущую на лице щетину, залатанную и грязную от путешествия одежду.
Наконец он отрывает взгляд от Золы и смотрит на их соединенные руки. Он слегка покачивается, все еще под действием яда, в то время как я чувствую себя увереннее на ногах. Лекарство начинает действовать.
Он делает глубокие и затрудненные вдохи.
«Посмотри на меня», – мысленно умоляю я.
Он облизывает губы. Поджимает их. Закрывает глаза. Он медленно вдыхает и поднимает на меня взгляд. Он разжимает челюсти.
– Я женюсь на Золе, потому что я… – Его голос становится хриплым. Он переминается с ноги на ногу и откашливается. – Я люблю…
– Скажи это. – Зола прижимает их сцепленные руки ближе к своей груди.
– Я люблю…
– Скорее, Аксель, – просит Хенни. – Уже почти полночь.
– Я знаю!
Сухожилия на шее Золы напрягаются. Хенни приподнимается на цыпочки. Действительно ли действие заклинания закончится ровно в полночь? Яд Золы настолько точен?
– Не разбивай мне снова сердце. – Глаза Золы наполняются слезами. – Скажи, что любишь меня.
– Я… – боль перекашивает его лицо, – пытался полюбить тебя, Зола.
Луг внезапно погружается в тишину. Странная симфоническая музыка исчезает. Не слышно даже дуновения ветерка. Только тиканье отдается у меня в голове. Часы еще не пробили двенадцать.
Тихий писк наконец нарушает тишину. Это Хенни. Она тихо плачет. Я подхожу, чтобы успокоить ее, но она отворачивается и закрывает лицо руками.
Аксель потирает лоб напряженными пальцами и переводит взгляд с одной сестры на другую.
– Мне так жаль.
Зола застыла, только ноздри ее чуть заметно раздуваются. Она выдерживает паузу, затем вздергивает подбородок еще выше, отпускает его руки и грациозно отступает на шаг. Прежде чем она поджимает губы, ее губы подергиваются от нервного тика.
– Я так понимаю, ты захочешь уйти отсюда? – спрашивает она его.
– Я надеялся, ты пойдешь с нами, – признается он. – Твои родители скучают по тебе, а я обещал…
– Ты выпьешь со мной, прежде чем уйдешь? – она быстро перебивает его. – Мы поклянемся быть друзьями, а не мужем и женой.
Он моргает, застигнутый врасплох.
– Конечно. Я ведь правда забочусь о тебе.
– Я так рада. – Ее голос становится слишком сладким. Она поворачивает к Хенни. – Кубки, пожалуйста.
Все еще немного ошеломленная, я опускаю взгляд на свои хрустальные туфельки, но, конечно, Зола не их имела в виду, когда говорила «кубки», даже если они янтарные и цвета мха, как те, что используются для лотереи в День Преданности.
Хенни шмыгает носом и протягивает Золе пару оловянных кружек.
– Надеюсь, тебя устроит вода, – говорит Зола Акселю. – Боюсь, в этой лощине я не могу сделать вино.
Он выдавливает улыбку.
– Устроит.
Она протягивает ему кубок и переплетает с ним руки, поднося свой кубок к его губам, в то время как он подносит свой к ее губам.
Звон, звон, звон. Первый удар колокола пробил полночь.
– Ты клянешься всегда быть честным и преданным мне? – спрашивает Зола.
Звон, звон.
– Я думал, мы клянемся быть друзьями, – хмурится Аксель.
– Разве обещание отличается? – вмешивается Хенни, и на ее лице снова появляется надежда.
Звон.
– Наверное, нет, – морщится он.
– Тогда какой твой ответ? – давит на него Зола.
Звон, звон.
Восемь ударов. Белые лебединые перья Золы становятся черными. Я знаю, что только я вижу ее такой, а я вижу то, что хочу видеть, но не могу игнорировать страх, скручивающий мой желудок.
– Я клянусь быть честным и преданным другом, – отвечает Аксель.
Звон.
– Это не то, что я спросила! – Зола топает ногой.
Звон.
– Тебе нужно принять то, что я могу предложить.
Звон.
Луна и звезды поднимаются все выше, возвращаясь на небеса.
– Я ни за что не приму это! – Вена вздувается на лбу Золы. – Ты поклянешься быть моим навсегда!
– Зола, я не могу.
Звон.
Из нее вырывается вопль чистой ярости. Аксель роняет кубок и отшатывается назад.
Теперь я испытываю острый страх. Внутри меня громко звенят сигналы тревоги.
– Аксель, Хенни, нам нужно уходить.
Хенни открывает рот.
– Мы не можем оставить мою сестру!
– Она опасна.
– У нее разбито сердце!
Я замечаю, как Зола достает что-то из рукава. Маленький пузырек с веществом серо-стального цвета. Она выливает его в свою чашку.
– Что это? – Я наклоняюсь вперед. – Что ты собираешься…
– Это для Акселя. – Она убирает фату.
– Я не могу принести клятву. – Он качает головой.
Ее глаза сужаются.
– Тогда. Просто. Пей.
– Аксель, – предостерегаю я.
– Я не буду ничего пить, Зола. – Он берет меня за руку. Я же тянусь к руке Хенни, но она отступает.
– Пей! – кричит Зола. Она бросается к Акселю.
Я протягиваю руку, чтобы остановить ее, но только сжимаю в кулаке ее фату. Я резко дергаю ее, и она срывается.
Зола ахает и разворачивается, пронзая меня злобным взглядом.
– Ты думаешь, я отпущу вас? – Она поворачивается к нам. – Никто не уйдет от меня! Я никому не позволю еще раз отказаться от меня!
– О чем ты говоришь? – Лицо Хенни бледнеет.
Зола подходит к ней.
– Разве ты не видела лица на деревьях леса?
– Я… – Хенни сглатывает. – Я думала, что схожу с ума.
– Я тоже заметила лица, – признаюсь я.
– Как и я, – добавляет Аксель. – Каждый из нас, должно быть, думал, что это безумие.
– Они мертвы. Деревья поглощают их. Это кладбище Леса Гримм.
– Но ты не… – Хенни трясет. – Никто из них ведь не умер из-за тебя?
Зола выпрямляется. Ее лебединое платье теперь полностью покрыто черными перьями.
– Я никому не позволю отказаться от меня.
Она бросается на Акселя с кубком в руках. Он вскидывает руку, чтобы преградить ей путь. Отравленная вода выплескивается наружу. Он отскакивает, прежде чем хоть что-то попадает ему в рот. Зола приподнимает подол своей юбки. Выхватывает нож, который прикреплен к ее бедру.
– Бежим! – кричит Аксель мне.
Я хватаю Хенни за руку. Мы с Акселем мчимся к лестнице. Фата Золы запуталась вокруг моего тела, но ее длина вернулась к норме. Одежда Хенни тоже принимает свой обычный вид, а белые перья Акселя развеиваются.
Мы спускаемся по ступенькам. Зола преследует нас с ножом. Ее чудовищное свадебное платье теряет свою волшебную силу. Перья съеживаются. Платье начинает превращаться в испачканную золой ткань.
Я все время спотыкаюсь о фату. Моя левая туфля зацепляется за трещину на одной из ступенек. Я наклоняюсь вперед. Я вот-вот упаду с оставшихся ступенек. Аксель подхватывает меня, прежде чем я встречаюсь лицом с землей. Моя левая туфля соскальзывает.
Я разворачиваюсь, чтобы схватить ее, но нож Золы летит мне в лицо. Я отскакиваю, прежде чем он успевает коснуться моей щеки. Аксель отталкивает Золу в сторону. Она приземляется в кустах рядом с лестницей. Мы преодолеваем последние несколько ступенек. Аксель удерживает меня в равновесии между громоздкой фатой и моей единственной туфлей.
Когда мы с друзьями наконец убегаем, я оглядываюсь, чтобы в последний раз взглянуть на свою туфлю.
Янтарное стекло тускнеет, и его светящиеся грани становятся тусклыми и темно-коричневыми.
Теперь это всего лишь мой поношенный левый ботинок.
Ботинок с танкеткой.
Глава 23
Мы мчимся через лощину, хватаем два наших рюкзака и несемся обратно тем же путем, которым от платана Аксель и Хенни пришли сюда по волчьим следам. Платан находится недалеко от реки, и нам нужно продолжать идти по этому неизменному руслу.
Но волчьи следы не уходят далеко. Вскоре они обрываются, упираясь в заросли, молодые деревца и ежевику – препятствия, которые Аксель и Хенни не помнят. А значит, во время бала на лугу лес снова изменился. Это единственное объяснение. Пока мы спешим вперед, я стараюсь не падать духом. Река не может быть слишком далеко.
Аксель ведет нас в нужном, по его мнению, направлении, но густые заросли деревьев и кустарников мешают нам найти прямой путь. Мы не можем отыскать реку, но, к счастью, натыкаемся на тонкий ручеек, который, должно быть, впадает в нее.
Хенни садится на колени, опускает ладони в воду и пьет большими глотками. Мы с Акселем приседаем рядом с ней и делаем то же самое.
– Теперь мы можем поспать? – Она вытирает мокрый подбородок. В лесу все еще ночь. Даже если бы мы не были одурманены грибами, мы бы устали, но я уверена, что рагу, которое мы съели, усугубляет последствия. Вскоре после того, как мы покинули луг, галлюцинации прекратились, но на всех нас навалилась ужасная усталость.