– Но готова ли ты обречь своих друзей на страдания? Если дойдет до этого, Клара, кого ты спасешь? Меня или их?
Слышно вой волка. Волчица Гримм? Она снова нашла меня?
– Я спасу тебя, – обещаю я маме, хотя мои слова, кажется, царапают мои лодыжки там, где веревка связывает меня с моими друзьями.
– Ты ужасная лгунья. – Ее лицо прячется в чешуйчатых трещинах коры.
– Подожди! – Я резко выпрямляюсь. – Я спасу тебя!
Мои слова звучат необычно громко. Я резко открываю глаза. Ночь стала темнее, и призрачное сияние, освещавшее орешник, исчезло.
Я делаю глубокий вдох, пытаясь избавиться от болезненного чувства вины внутри меня. Во сне была не моя мать. Она никогда не была такой суровой и циничной. Она никогда бы не выразила подобного сомнения во мне. Я говорю себе это, и все же ее слова ранят.
Неподалеку раздается волчий вой. Я замираю, когда поднимаю взгляд, следуя за звуком, и вижу вдалеке высокий и крутой скалистый обрыв. Силуэт большого волка, волчицы Гримм, вырисовывается на фоне угасающего света почти полной луны. Она не приснилась мне. Она действительно нашла меня.
У нее вырывается еще один вой. Дрожь пробегает по моим рукам и шее, словно осколки льда. Этот вой был зловещим, наполненным обреченностью. Это либо угроза, либо предупреждение, обещание нападения, либо дурное предзнаменование.
Я бы побежала, оттащила Хенни и Акселя даже со связанными ногами, но волчица не сможет быстро добраться до нас со своей высоты. Она бы не пережила стремительного спуска с обрыва. Тем не менее я двигаюсь, чтобы на всякий случай развязать веревку, связывающую меня с Хенни… но она уже развязана. Ее нет рядом со мной.
Все мое тело напрягается.
– Хенни? – кричу я.
Аксель вздрагивает и что-то бормочет-кричит.
– Белка!
Истеричная часть меня хочет рассмеяться, или заплакать, или зарыться в темную яму. Мой сон пытался предупредить меня. Возможно, волчица Гримм сделала то же самое. Я несу ответственность за своих друзей. Я должна спасти их так же, как и свою мать. Но я потерпела неудачу.
Я расталкиваю Акселя, мои руки трясутся, как будто у меня тремор.
– Хенни ушла!
Его затуманенный взгляд резко фокусируется.
– Ушла? Куда ушла?
– Не знаю.
Он поспешно развязывает веревку на наших лодыжках и зажигает фонарь. Я хватаю свой рюкзак, а он – рюкзак Хенни. Все внутри меня сжимается. Если бы она ушла от нас намеренно, она бы взяла с собой вещи. Что с ней случилось?
Мы обходим наш лагерь в поисках свежих следов, но их слишком много. Отпечатки обуви Хенни повсюду. Все время, пока мы с Акселем делали ловушку для белок, она осматривала окрестности в поисках каких-либо признаков удачи.
– Клара, смотри. – Аксель указывает на странную тропу, которая ведет на северо-восток, в сторону от ручья: дорожка из блестящей белой гальки, которая не является естественной для окружающей среды. Камешки расположены слишком идеально, по одному на каждый фут или два. – Как ты думаешь, могла Хенни оставить их, чтобы мы нашли ее?
– Возможно. – Я бы не стала исключать, что она это сделала. Она могла собрать их незаметно от нас, как она делает с сосновыми шишками для костра. – Но, даже если она их не оставляла, она все равно могла пойти за ними, думая, что они приносят удачу.
– Разве? – Аксель прищуриваясь, изучает их.
Я пытаюсь вспомнить какие-нибудь приметы, связанные с камнями, галькой или залитыми лунным светом тропинками, но ничего не приходит на ум. Украдкой я бросаю еще один взгляд на волчицу, наблюдающую за нами сверху, и с трудом сглатываю.
– Я не знаю, но думаю, нам стоит пойти этой дорогой.
Аксель забирает ловушку для белок. Я выхватываю оттуда желудь и засовываю его в карман, и мы отправляемся вслед за Хенни. Мне не хочется отходить от ручья. Если бы это был обычный лес, я бы поверила, что галька приведет нас обратно к воде. Но это Лес Гримм. Он движется, пока мы спим. Его деревья поглощают мертвых людей. Он может разверзнуть землю и проглотить гальку в мгновение ока.
Мы, вероятно, никогда больше не найдем верный путь к ручью.
«Но готова ли ты обречь своих друзей на страдания? – Я вспоминаю кошмарный сон, в котором мама спрашивает меня об этом. – Если дойдет до этого, Клара, кого ты спасешь? Меня или их?»
– Я спасу тебя, – шепчу я, продвигаясь вперед, и обхватываю рукой желудь в своем кармане. – Я спасу вас всех.
Когда мы исчезаем из поля зрения волчицы Гримм, она воет в последний раз, ее одинокий голос оглашает ночь. Я не знаю, предупреждает ли она или угрожает, но уверена, что это означает одно…
Смерть приближается. Все карты моей судьбы складываются в одну линию. И если я не найду Книгу Судеб достаточно быстро, Красная Карта не сможет помочь ни моей матери, ни кому-либо еще.
Смерть придет в форме Клыкастого Существа.
И она придет за мной.
Глава 26
На гальке отражается лунный свет, освещая нам путь в поросшее мхом ущелье, которое выглядит как естественный сток дождевой воды. То, как растут деревья по краям ущелья и как изгибаются над ним их ветви, создает иллюзию, что мы идем по сказочному туннелю из листьев и лишайников.
Я держу Акселя за руку. Не знаю, когда это произошло и кто первый потянулся к другому, но я крепко сжала его. Этой ночью я потеряла одного друга, и я не могу лишиться второго.
Ущелье углубляется в густеющий лес, и воздух становится тяжелым от влаги. Скоро пойдет дождь. Волосы Акселя завиваются над ушами и на затылке. Мои ниспадают темными волнами.
С тех пор как мы начали наше путешествие, не было ни одного настоящего ливня, только небольшие дожди то тут, то там, и в то время как деревенская девушка во мне пляшет от предвкушения дождя, поскольку в Лощине Гримм его почти не бывает, лесная девушка, которой я стала, насторожена. Энергия, витающая в атмосфере, кажется еще одним дурным предзнаменованием. Мне кажется, что волчица Гримм все еще преследует меня, ее вой заглушают раскаты грома, раздающиеся в темных облаках над головой.
Вскоре галька теряет свой серебристый блеск; луна скрывается за надвигающейся бурей. Только мерцающий янтарный свет фонаря Акселя ведет нас вперед.
Как раз в тот момент, когда я начинаю бояться, что галька никуда нас не приведет, как ручей, по которому мы шли, и ущелье будет тянуться бесконечно, Аксель кивает вперед.
– Смотри. – В нескольких ярдах от нас, на границе света фонаря, из ущелья ведет естественный склон. У его подножия заканчивается каменистая тропа. – Что нас там ждет?
Понятия не имею.
– Надеюсь, Хенни.
Меня охватывает тревожное чувство, от которого волоски на руках встают дыбом, я остро осознаю, что за нами кто-то наблюдает. Я крепче сжимаю руку Акселя, пока мы идем вперед, и не спускаю глаз с деревьев, окаймляющих ущелье, в поисках силуэта хвоста или заостренных ушей. Успела ли волчица Гримм догнать нас?
Вспышки света. Раскаты грома. Из-за деревьев с правого края оврага выходит фигура. Я вздрагиваю и прижимаю руку к сердцу.
Аксель резко замирает. Он поднимает фонарь и смотрит туда, куда устремлен мой взгляд.
– Что случилось? – спрашивает он. – Там кто-то есть?
Я пошатываюсь на ногах, все еще приходя в себя от испуга.
– Т-ты его не видишь?
– Кого?
Я смотрю на маленького мальчика с пышными кудряшками на голове и большими глазами, как у эльфа. Мерцающая молния не освещает его ярче, чем он есть на самом деле. Как и фонарь. От него не исходит ореол света, как от светлячков, но, должно быть, он немного светится, иначе как бы я смогла разглядеть его в темноте?
– Клара, кто там? – еще раз спрашивает Аксель.
– Я… Он… – С чего мне начать. Я так и не нашла подходящего момента, чтобы рассказать Акселю об Олли. На самом деле я не знала, стоило ли мне вообще говорить о нем. Не вскроет ли его упоминание старые раны, связанные с дядей Акселя… отцом Олли? Но теперь, когда я словно прижата к стене, я больше не могу молчать. – Ты веришь в призраков?
Аксель отодвигается и внимательно изучает мое лицо.
– Нет. – На его шее, подсвеченная фонарем, пульсирует вена. – Если бы призраки существовали, я бы увидел своего от… – Его голос срывается. Он напрягает челюсть и прочищает горло. – Призраков не существует, Клара. Даже в Лесу Гримм.
Я прикусываю губу. Что, если он прав? Что, если я вижу Олли только потому, что схожу с ума, как Зола? Она говорила, что тоже видела его. По ее словам, он предупреждал других жителей деревни о ней. Но что из этого правда?
Олли спрыгивает в ущелье.
– Нехорошо говорить с тем, в кого не веришь. – Он хмуро смотрит на Акселя, оценивая его взглядом. – Передай своему другу мои слова.
– Я… – Это смешно. У меня нет времени на светскую беседу с тем, кто, возможно, является плодом моего воображения. Мне просто нужно убедить себя и Акселя, что Олли реален, что мы можем ему доверять. Нам бы не помешала его помощь в поисках Хенни. – Это не просто мой друг, Олли. Это твой кузен, Аксель Фурст.
Фонарь покачивается в руке Акселя. Свет свечи отражается от стен ущелья.
– Клара, что ты?..
– Аксель провел часть своей жизни в вашем доме. – Я перебиваю его, снова обращаясь к Олли: – Расскажи мне что-нибудь, о чем могли бы знать только вы двое, потому что жили там.
Олли издает стон и драматично откидывает голову назад.
– Ты заставляешь меня слишком много думать.
– У тебя есть варианты получше? – Я поднимаю бровь.
Он фыркает точно так же, как Аксель, когда изображает раздражение.
– Ладно. – Он пинает землю, но не поднимает даже пылинки. – Рядом с креслом-качалкой есть расшатанная половица, где папа прячет свой крепкий сидр.
Я повторяю это Акселю, и он сжимает кулаки.
– Мой дядя мог бы сказать тебе это, когда был достаточно пьян, – парирует он.
– Но он этого не делал. И я не придумала это. – Я подавляю вспышку обиды. – Ты думаешь, мне хочется, чтобы призраки были реальны?
– Я не это… – Он выдыхает. – Ты знаешь, я доверяю тебе, Клара. Но этот лес… он как-то влияет на людей. Он может заставить тебя поверить…