– Ай!
Он переворачивается, сбрасывает с себя Хенни и выглядывает из нашей клетки. Гензель рядом. Стоя за корнями клетки, он держит Акселя за руку. Он склонился над ней, как собака, лакающая воду. Только он не лает. Он кусает Акселя за мизинец.
– Что за… – Аксель подскакивает и отдергивает руку. Он ударяет Гензеля кулаком по лицу.
Гензель отшатывается, ошеломленный. Он прикрывает нос, на который пришелся удар Акселя.
– Так тебе! – выплевывает Аксель.
Гензель обнажает зубы и злобно рычит. Аксель придвигается ближе, хватается за прутья клетки и шипит в ответ.
Гензель выскакивает наружу через арку.
Аксель опускается на корточки. Прижимает кровоточащий палец к груди.
– Ты в порядке? – Я подползаю ближе, беру его за руку и осматриваю мизинец. Плоть глубоко рассечена под второй костяшкой, но палец цел и не сломан.
– Он убьет нас. – Аксель потирает лоб. – Он не будет ждать нашей смерти. Он воткнет в нас нож, пока мы спим. – Он тяжело выдыхает. – Мне не стоило выходить из себя.
Я отрываю край своей сорочки, чтобы обмотать ему палец.
– Не понимаю, как можно было сдержаться.
– Я бы тоже ударила его, – добавляет Хенни.
– Я бы посмотрел на это, – усмехается Аксель, а затем выдыхает, и выражение его лица становится серьезным. – Нам нужно выбраться отсюда до того, как мы снова уснем.
– Но туннель вырыт только наполовину, – отмечает Хенни. – Как мы будем бороться со сном?
Я задумываюсь над ее вопросом.
– Может, мы сможем обманом заставить Гензель и Гретель открыть клетку. Они не самые умные люди. Мы можем воспользоваться этим.
Аксель потирает подбородок, приближается ко мне.
– Гензель уже открывал клетку. Гретель остановила его. Если мы сможем как-то уговорить ее позволить ему это сделать, у нас может появиться шанс.
Я заканчиваю бинтовать его палец.
– Если клетка откроется, ты уверен, что мы сможем отбиться от Гензеля? У него нож, и он не так слаб, как мы.
Аксель хмурится, но в его глазах стальная решимость.
– Я справлюсь с ним.
Мы ждем, когда вернутся близнецы. Аксель перестает копать туннель и вместо этого выдергивает тонкие корни из ее стенок. Он сплетает их вместе и делает удавку. Надеюсь, ему не придется душить Гензеля или Гретель. Мы пришли в этот лес, чтобы спасать людей, а не убивать их.
Я зачерпываю новую горсть земли и долго сжимаю ее, наблюдая, как Аксель туго натягивает удавку.
– Я так и не рассказала, что мне ответил Олли перед тем, как исчезнуть.
Аксель поднимает на меня взгляд. Напряжение в удавке ослабевает.
– Кто такой Олли? – Хенни прерывает свой методичный ритм рытья.
Я делаю долгий и глубокий вдох и рассказываю ей о маленьком призраке, о двух моих встречах с ним и о том, как он связан с Акселем.
– Хотя я, в отличие от Клары, не видел его и не слышал, – добавляет Аксель, – но у нас были доказательства, что он реален.
– И он мог общаться с другими, – говорю я. – С мертвыми людьми в деревьях… и, возможно, с моей мамой. – Я делюсь, что Олли рассказал мне о женщине в красном, все время ощущая тяжесть желудя в кармане. – Кем бы она ни была, она заявила Олли, что я родилась одаренной и что магия у меня в крови.
– Ты можешь гадать на картах, как твоя бабушка? – Глаза Хенни округляются. – Почему ты не рассказывала мне об этом?
– Потому что я не умею. – Я размазываю по руке въевшуюся грязь. – Олли сказал мне… – Я резко замолкаю. Нет, это звучит слишком глупо, даже в моей голове.
– Что сказал тебе Олли? – настаивает услышать ответ Аксель.
Я отвожу взгляд.
– Он сказал… я могу видеть прошлое. – Из меня вырывается смех, полный самоуничижения. – Если бы я действительно могла, – я делаю глубокий вдох, – может, это помогло бы нам сейчас. – Я снова смотрю на удавку Акселя. По крайней мере, может быть, тогда ему не придется использовать удавку.
– Как это могло бы помочь? – спрашивает Хенни.
– Если у меня такой же дар, как у моей бабушки, я, возможно, умею читать прошлое других людей, как она их будущее. Если я увижу прошлое Гензеля и Гретель, я, возможно, узнаю что-нибудь, что может спровоцировать их еще больше и даст нам больше шансов заставить их открыть клетку и, надеюсь, отпугнет их от нападения, когда мы попытаемся сбежать.
Аксель перебирает нитевидные корни своего нового оружия.
– Но ты когда-нибудь видела, читала чье-то прошлое?
Я сжимаю челюсть. Мне стоило ожидать такую реакцию.
– Ты всегда скептически относился к способностям бабушки. Теперь ты не веришь в мои возможности.
Его брови взлетают вверх.
– Это неправда и нечестно, Клара. Дай мне минутку, чтобы принять это, хорошо?
Я заставляю себя разжать зубы и слегка киваю. Я не знаю, почему я так защищаюсь, когда так же сомневаюсь в том, что владею магией. Я заговорила об этом только потому, что охвачена отчаянием.
Он делает глубокий вдох, чтобы успокоиться. Мы все наполовину обезумели от голода и измучены.
– Ты права насчет предсказания будущего. Мне всегда было трудно это принять. Мне не нравится идея неизменного будущего, у нас должен быть выбор в нашей судьбе. Но прошлое – это другое. Оно свершилось, написано на камне. – Он взмахивает руками. – Я мог бы положиться на дар читать прошлое. Но я хочу знать, ты использовала этот дар раньше? – Он наклоняется ближе и кладет локоть на колено. – Ты когда-нибудь знала о ком-то что-то такое, о чем он сам тебе никогда не рассказывал?
Я думаю о постоянном потоке деревенских жителей, которые посещали мой дом на протяжении многих лет, о людях, которые приходили узнать свою судьбу у бабушки. Я подслушала большинство из этих гаданий. Наш дом был маленьким, а мое любопытство – большим. Судьба всегда оставалась моей навязчивой идеей, будь то моя собственная или чья-то еще. Я уделяла ей так много внимания, что никогда не позволяла себе зацикливаться на прошлом.
С замиранием сердца я качаю головой.
– Единственное, что приходит на ум, – это то, что произошло недавно. На балу я увидела проблески твоего прошлого, – признаюсь я. – Но у меня были галлюцинации из-за грибов, так что это не считается.
– Это считается, если это правда, а я никогда не рассказывал тебе об этом. – Его взгляд теплый. – Что ты видела?
Эти сказочные мгновения снова оживают в моей памяти. Я вижу свою маму в васильковом платье и красной накидке с капюшоном. Я помню успокаивающее прикосновение ее руки, когда она поворачивала мою голову к вспышкам жизни Акселя, разворачивавшимся на сцене луга.
Некоторые из этих воспоминаний, должно быть, были моими собственными. Я была с Акселем, когда мы гонялись наперегонки с ведрами овечьего молока, когда он дразнил меня на празднике урожая, когда он запускал клочки шерсти мне в волосы и когда мы принимали роды у овцы.
Но были и другие воспоминания, когда меня не было рядом. Я выдумала их?
– Я видела, как твой дядя собирался… избить тебя, когда ты пахал его поле.
Аксель сохраняет невозмутимое выражение лица, хотя мышцы его челюсти напряглись. Возможно, мне не следовало упоминать об этом; это не может свидетельствовать о какой-либо магии с моей стороны. Я никогда не была свидетелем избиений Акселя, но я знала, что они случались. Его синяки и темперамент его дяди было нетрудно сопоставить.
– Что-то еще? – спрашивает он, желая как можно скорее сменить тему.
– Ты чинил крышу дома Трагеров, когда они болели, ты заботился о Люке Экхарте, пока его мама была беременна, а отец сломал ногу.
Хенни переводит взгляд с меня на него.
– Ты упоминал об этом Кларе? – спрашивает она Акселя.
– Не уверен. – Он прикусывает губу. – Трагеры или Экхарты рассказывали об этом тебе? – спрашивает он меня.
Это было так давно.
– Я так не думаю.
Он отклонятся назад.
– Это все, что ты видела в своих видениях?
Я снова прокручиваю их в голове.
– Было еще одно воспоминание. Тебе, скорее всего, было пятнадцать, потому что у тебя были длинные волосы. Ты был с Фиорой. Она помахала тебе рукой, когда ты проходил мимо ее дома. Она вручила тебе запечатанный конверт и что-то прошептала на ухо. Ты кивнул и убежал, как будто собирался кому-то это передать. Правда, я так и не увидела, кому именно.
На лице Акселя появляется изумление.
– Я уверен, что никогда не рассказывал тебе об этом. Как и Фиора. Она заставила меня поклясться на костях моего отца, что я не открою письмо и не поделюсь, кому его отдал.
Хенни наклоняет голову.
– Кому ты…
– На костях отца, – многозначительно повторяет Аксель.
– Это значит… – У меня пропадает дар речи. В последнее время надежда стала такой хрупкой. – Я правда видела…
– Прошлое? – Улыбка Акселя рассеивает мои сомнения. – Что ж, ты заставила меня поверить.
Я смеюсь, затем бросаю на него хмурый взгляд.
– Это заняло у тебя много времени.
Гретель заходит к нам. У меня перехватывает дыхание. В мгновение ока Хенни прикрывает своей юбкой яму, которую мы копали. Я успокаиваюсь, вспоминая наш план заставить Гретель позволить Гензелю открыть клетку. Она пришла без него, но это не значит, что момент упущен. Мне нужно изучить ее, найти способ использовать любые слабости… возможно, как-то надавить на жалость, если она на нее способна.
Знание ее прошлого также может помочь.
Я напрягаюсь, чтобы использовать свои новообретенные способности, пока Гретель ходит вокруг клетки и проверяет прочность корней. Но все, что я вызываю – это сильную головную боль. Может быть, мне нужны галлюциногенные грибы, чтобы использовать дар.
Я выравниваю дыхание, пытаюсь самостоятельно погрузиться в медитативное состояние. Я снова сосредотачиваюсь на Гретель, обращая внимание на каждую деталь, которую замечаю. Платье, которое на ней надето, слишком узкое в груди, а юбка слишком короткая. Зеленая ткань еще более изодрана, чем мое васильковое платье. Если подумать, одежда Гензеля такая же поношенная и плохо сидящая, и он всегда ходит босиком, как и его сестра.