Мы неторопливо продвигаемся вперед. Я не знаю, ведет ли меня куда-то волчица, или она просто выжидает подходящего момента. Может быть, она собирается облегчить мне работу и запутается в зарослях ежевики, а Книга Судеб сочтет, что я выполнила свою часть работы. Или, возможно, волчица ждет подходящего момента, чтобы убить меня.
Моя интуиция подсказывает бежать обратно к Акселю и забыть о том, что говорилось в книге. Но странное чувство спокойствия удерживает меня с волчицей, подталкивая к моей судьбе и к снятию проклятия, будучи Вершителем Судеб.
Волчица Гримм выводит меня из чащи к шаткому мосту, сделанному из толстых деревянных досок. Вместе они напоминают мне огромную арочную дверь, упавшую поперек русла реки, заросшего мхом и лишайником.
Это своего рода дверь – подъемный мост, перекинутый через пустой ров. Цепи подъемного моста увиты плющом и колючками и прикреплены к каменной арке, которая, как и остальные башни, бастионы и зубчатые стены замка, по большей части скрыта в зелени.
Меня охватывает трепет благоговения. Это крепость из легенды, место, где много веков назад разыгралась великая битва.
Никто в Лощине Гримм никогда раньше не был здесь. О ней известно только из историй, передаваемых из поколения в поколение.
Я оборачиваюсь, обводя взглядом лес. Я была так сосредоточена на волчице, что не заметила, как много мертвых лиц наблюдают за мной из елей, сосен и лиственниц. Ни одно дерево здесь не осталось безликим, а выражение сучков, образующих глаза и рты, пугает. Я вижу их ужас, агонию, кипящую ярость.
Мой желудок сжимается, как будто я проглотила большой камень.
– Зачем ты привела меня сюда? – спрашиваю я волчицу.
В ответ она подходит к мосту и снова ждет, пока я подойду к ней и мы сможем продолжить путь. Я так и делаю, хотя и знаю, что это безрассудно. У этого места осязаемая история, которая проникает в кости и леденит голову, но сейчас ничто не удерживает меня от иррациональных поступков. Каждый странный поворот судьбы – это именно то, что я называю судьбой. И вот, наконец, настал мой черед.
Волчица ведет меня на другую сторону моста и рва, но не проходит через каменную арку. У подножия арки есть поросшая травой лужайка, где растут полевые цветы.
Она обнюхивает их, останавливаясь и поднимая шерсть на загривке каждый раз, когда слышит шум. Хлопанье птичьих крыльев. Свист ветра. Я понимаю, что она не хочет, чтобы наше присутствие здесь было замечено, что удваивает мою нервозность и разжигает любопытство. С чего бы волчице Гримм проявлять осторожность?
Она продолжает обнюхивать полевые цветы. За высокими стеблями мака и дельфиниума прячутся гроздья красных звездчатых цветов. Мое сердце учащенно бьется. Я никогда не видела, как растет красный колокольчик, с тех пор, как мы с Хенни наткнулись на него в День Преданности, когда искали бруснику.
Волчица обхватывает челюстями несколько стеблей и дергает, вырывая цветы с корнем. Она кладет их к моим ногам и подталкивает мордой поближе.
– Эмм, спасибо.
Она снова тычется в меня. Я не понимаю, чего она от меня хочет, моя накидка уже дает защиту колокольчика, но я все равно поднимаю цветы.
Волчица фыркает и отворачивается. Она срывает еще одну веточку красного колокольчика, затем устраивается на траве и начинает есть корешки.
– О, понятно. – Она снова дает мне еду, как тогда с рыбой. Я сажусь рядом с ней на колени, счищаю грязь с маленьких, похожих на пастернак корешков и откусываю кусочек. На вкус они как редиска, только мягче, и мой пустой желудок хочет еще. Я съедаю то, что дала мне волчица, а затем протягиваю руку мимо нее, чтобы сорвать еще одну гроздь.
– Подожди, Клара. Нам нужно поговорить.
Я резко втягиваю воздух. Замираю. Это был голос бабушки, звучный, как у мамы, но скрипучий от возраста и окрашенный акцентом ее родной страны.
Я медленно поворачиваюсь и смотрю мимо волчицы, чтобы осмотреть луг, арку и подъемный мост за ней. Там никого нет. В глубине души я и так это знала.
Я сглатываю и заглядываю в глаза волчицы Гримм, красивые и поразительно фиолетовые, совсем как у бабушки.
– Как… как..? – Я теряю дар речи. Я даже не знаю, что сказать, кроме: – Это невозможно. Ты… не может быть.
– Я анивоянт, – спокойно отвечает она. – Животное-провидец, однако мы можем оборачиваться только в волков.
Я упираюсь рукой в землю, содрогаясь при виде того, как двигается ее волчий рот, в то время как из него вырываются настоящие слова, человеческие слова. Я не совсем понимаю, что происходит, но подозреваю, что красный колокольчик дает ей возможность говорить.
– М-мы? – Я заикаюсь. – Сколько вас здесь? – Моя мама была одной из них? Но, если мы обладаем тем же даром, что и бабушка, значит ли это… – Я превращусь в волчицу? – Сердцебиение гулко отдается в ушах.
– Нет, ma chère. Я единственный анивоянт в нашей семье. Остальных убили много лет назад. Именно поэтому я приехала в Лощину Гримм. Твой дедушка говорил, что здешние люди верили, что заколдованный лес дал им Книгу Судеб. Я надеялась, что они примут и другие виды магии и, самое главное, не будут бояться их, бояться меня.
– Но ты никому не рассказала об этом. – Боль и разочарование сжимают мне горло. – Ты не рассказала мне. И ты никогда не говорила, что я наделена частью магии нашей семьи. Мне пришлось узнать это от призрака!
Если она и удивлена моей сверхъестественной встречей, то не подает виду. Она только опускает глаза и качает головой, снова нервируя меня тем, насколько человеческими кажутся ее жесты.
– Я не рассказывала и твоей матери. Она тоже отчасти разделяет мой дар. Я хотела рассказать вам обеим, но, когда умер ваш дедушка и больше никого не осталось в живых, кто знал бы обо мне, я испугалась за вас. Я боялась того, что случится, если другие узнают, какая магия заключена в вашей крови. И я наделась, что ты не заметишь в себе способности Видящей Прошлое. Ты прожила семнадцать лет, не обнаружив этого, и…
– …ты знала, что я все равно скоро умру. – Осознание этого поражает меня. Я напряженно откидываюсь назад. – Вот почему ты ничего не сказала маме и мне. Мы обе были обречены на неминуемую смерть в этом лесу.
Бабушка снова склоняет голову.
– Je suis desolee[5]. Прости меня.
Я вспоминаю гадальную карту с изображением Клыкастого Существа, на которой изображен зверь неопределенной породы с заостренными зубами. Я вижу, как оно выползает из карты, испаряется, превращаясь в черный дым, и впитывается в кожу моей матери и меня, проникает в наши вены и заражает нас смертельной чумой. Так или иначе, чем бы ни было это Клыкастое Существо, оно неизбежно убьет нас. Если только…
Я придвигаюсь ближе, в моей груди вспыхивает безумная надежда.
– Клыкастое Существо имеет еще какое-то значение? Может ли это просто означать, что во мне течет твоя кровь и что я не умру? – Если бабушка не сказала мне правду о чем-то столь важном, как ее личность и моя, возможно, она также обманула меня насчет моего состояния.
– Ох, ma petite chère. – Она опускает уши. – Как бы я хотела, чтобы эта карта предсказывала другую судьбу.
Мои плечи поникают. Я чувствую себя так же, как в детстве, когда каждый раз заставляла бабушку вытягивать для меня карты в надежде, что она по-другому предскажет судьбу, где я буду жить долго и счастливо. Но сейчас я жалею, что не могу исцелить ее разбитое сердце. Я чувствую ее боль так, как чувствовала ее всегда.
– Это не твоя вина.
Она печально вздыхает.
– Я испробовала все возможное, чтобы изменить твою историю, Клара. Я даже запретила тебе носить накидку, которую сшила твоя мать. Я знала, что она позволит тебе войти в лес. – Когда она произносит «лес», ее тон становится тише, и я понимаю, что она имеет в виду нечто более мрачное, чем Лес Гримм. Она также имеет в виду Полночный Лес, карту, представляющую запретный выбор, который приведет к моей смерти от руки Клыкастого Существа.
– Почему тогда ты не сожгла накидку? – Дело не в том, что я жалею, что пришла сюда, или что я сделала бы другой выбор, если бы у меня был шанс. Я просто пытаюсь раскрыть все тайны, которые копились во мне последние несколько недель. Кроме того, бабушке накидка не понадобилась бы. Животные всегда могли свободно пересекать границу леса.
– Потому что я анивоянт, а провидец должен уважать то, что предрешено, – отвечает она. – Я могла бы попытаться направить тебя по другому пути, но я никогда не смогла бы лишить тебя свободы воли. Даже если бы я попыталась применить к тебе силу, у меня бы ничего не вышло. Судьба слишком могущественна. Лишь у редких людей есть надежда изменить судьбу, и я никогда не вытягивала себе Красную Карту. Кроме того, я знала, что однажды ты войдешь в лес, и предпочла бы, чтобы накидка защищала тебя.
Я вспоминаю, как в последний раз видела бабушку в нашем доме. Тогда она гадала не Хенни, а мне. И среди карт, которые она вытащила, была Красная Карта, хотя бабушка так и не узнала об этом. Я уронила карты на пол прежде, чем она успела снять вуаль.
Я открываю рот, чтобы рассказать ей, что на самом деле произошло в тот день, но вместо этого с языка срываются другие слова, откровение, которое кажется более важным.
– Сегодня утром я нашла Sortes Fortunae, и я загадала желание.
Я не знаю, какую реакцию ждала от бабушки, но только не беспокойства, граничащего со страхом. Ее волчьи глаза раскрываются шире. Она опускает хвост.
– Не обманывайся, ma chère.
– Что ты имеешь в виду? – Я хмурюсь. – Книга не лжет.
Она наклоняет голову ближе, и я замечаю свое искаженное отражение в ее зрачках.
– Каким было твое самое сокровенное желание, когда ты открывала Sortes Fortunae? Спасти деревню или что-то еще?
Я немного отстраняюсь, еще более смущенная.
– Ты же знаешь, что я не могу сказать. – Но, конечно, бабушка должна понимать, что я действительно хотела спасти Лощину Гримм. Как только я выполню инструкции из книги, я освобожу деревню от проклятия, а значит, освобожу и маму, и остальных Потерянных.