Я закрываю глаза, чтобы сосредоточиться. Из меня вырывается едва слышный звук.
– По-могите!
Мама отрывает голову от шеи Хенни. Из уголков ее губ стекает кровь.
– Не можешь дождаться своей очереди? – спрашивает она. – Да, я тоже.
Она выпрямляется во весь рост, и ее платье из красных цветов развевается вокруг длинного разреза на бедре. Она подходит к моей подстилке из плюща.
– Твоя кровь может стать ответом, красный наконец поможет мне вспомнить, что я потеряла.
Она опускается на колени рядом со мной, словно перед алтарем. Ее клыки снова удлиняются. Я всхлипываю, и до меня наконец доходит, в чем суть нашей переплетенной судьбы. Она – Клыкастое Существо в Полночном лесу, а я – дочь, которую она приносит в жертву.
Ее ледяные губы касаются моей шеи. Ее зубы вонзаются в мою плоть. Из меня вырывается крик, боль острая и мучительная, но мой голос тонок. Холод в горле сменяется потоком жидкого тепла. Я чувствую, как кровь бурлит в моих венах и попадает в рот моей матери. Женщина, которая дала мне жизнь, забирает ее у меня, глоток за глотком.
Что бы она ни почерпнула из вкуса моей крови, это побуждает ее кусать глубже, пить активнее. Она не собирается перекусывать мной, как делала это с Хенни. Она продолжит опустошать меня, пока мое сердце не перестанет биться. Возможно, где-то в глубине души она чувствует нашу связь и хочет большего, полагая, что я – ее ответ, ее окончательное удовлетворение.
Но я уже сказала ей, чего она лишилась, и она мне не поверила. Придет ли она в себя, когда я умру? Неужели именно тогда проклятие наконец-то падет?
Я вздрагиваю, когда ужасный озноб охватывает мое тело. Мой пульс бьется в быстром ритме стаккато. Перед глазами мелькают черные точки. Голова кружится все сильнее.
Мои веки опускаются… затем полностью закрываются.
Вот оно. Я по-настоящему, непостижимо и безвозвратно умираю.
В мое сознание врывается глубокое и дикое рычание. Я с трудом открываю глаза. Мимо меня проносятся шерсть и когти. Моя мать падает навзничь. Она отрывает кусок моей плоти. Боль ужасающая, но я слишком слаба, чтобы кричать.
Мои глаза закрываются. Я с усилием открываю их снова. Перед моим взором предстает красивое лицо Акселя. Его глаза широко раскрыты от ужаса. Он обхватывает рукой мою шею. Его губы произносят мое имя, но я плохо слышу его. Кажется, он зовет меня со дна колодца.
Я улавливаю лишь обрывки того, что он говорит.
– Не уходи…
– …не можешь умереть.
– Я люблю…
Затем его губы касаются моих, поцелуй принца, обращенный к спящей принцессе, как в бабушкиной книге детских сказок. Но этот поцелуй не приводит меня в чувство. Перед глазами снова темнеет. Моя кожа становится холодной. Я дрожу. Мои веки невероятно тяжелы. Я больше не могу держать их открытыми.
Они закрываются.
Вокруг темнота, пустота…
…и тогда странное ощущение охватывает меня. Меня словно выворачивает наизнанку, хотя я физически не ощущаю, как это произошло.
Я в воздухе. Парю над Акселем. Смотрю на него сверху вниз. Он трясет мое безжизненное тело. Плачет. Снова и снова зовет меня по имени. Этот момент кажется долгим и в то же время коротким. Время изменилось. Перестало иметь значение. Аксель произносит мое имя в последний раз, затем опускает голову. Его рука опускается с моей шеи и падает на книгу, лежащую рядом с ним. Sortes Fortunae. Он принес ее с собой, вместе с моим рюкзаком.
Как только он невольно дотрагивается до книги, его плечи напрягаются. Он поднимает взгляд на моих маму и бабушку. Они сцепились в яростной схватке. Мама не уступает, она такая же сильная, как волчица.
– Здесь есть прялка? – спрашивает Аксель у бабушки, торопливо произнося слова.
Ее волчья голова поднимается. Она не перестает бороться со своей дочерью.
– Да. – Она быстро объясняет ему, где найти ее, не тратя времени на расспросы, зачем ему это нужно. – Только не трогай шипы.
Он мчится обратно в замок. Я пытаюсь последовать за ним, но застреваю здесь, прикованная взглядом к своему телу.
«Я мертва», – осознаю я.
Мое тело подо мной обмякло и распласталось среди плюща, челюсть отвисла, кожа такая же бледная, как у других мертвых жителей деревни. Из глубокой раны на горле на камни стекает алая кровь.
Я подавляю свой ужас и обращаю свой призрачный взгляд на мать. Почему она не изменилась, не стала прежней? Она все еще Шиповничек, обнажившая клыки и борющаяся с волчицей. Я не понимаю. Моя смерть должна была спасти ее.
– Ненавижу это место.
Я вздрагиваю, услышав голос Олли, и вижу его сидящим на садовой ограде.
Он оглядывает окрестности и содрогается при виде мертвых жителей деревни, которым суждено стать деревьями. Он даже не смотрит на то, что стало с моим телом.
– Тебе не стоило приходить сюда. Я предупреждал тебя о женщине в красном. Я сказал, что тебе не следует пытаться найти ее.
Я бросаю взгляд на свирепого человека, нападающего на бабушку.
– Но она моя мама.
Он пожимает плечами, словно это ничего не меняет.
– Вот что происходит, когда загадываешь неправильное желание.
Он слышал меня в той пещере?
– Почему неправильное? – Я приближаюсь к нему. – Я спасала им других.
Он упрямо выпячивает подбородок, но затем его нижняя губа дрожит.
– Ты обещала мне найти мои монетки.
– О, Олли… – Чувство вины нарастает во мне, но у меня не хватает воздуха, чтобы прогнать его, нет возможности избавиться от него. – Пожалуйста, пойми, мне нужно было спасать не только тебя.
– Но ты никого не спасла, а теперь ты мертва.
Я вздрагиваю от его слов, но у меня не хватает духу, чтобы возразить. Вместо этого обида остается неосязаемой, и я страдаю от этого еще сильнее.
– Аксель поможет тебе. Он знает о твоих монетках.
– Аксель не видит и не слышит меня. Пока не появилась ты, только Потерянные люди видели меня. Но ты видишь прошлое, Клара. Призраков и воспоминания. Я рассчитывал на тебя.
Призраков? Я не предполагала, что способность видеть мертвых может быть частью моего дара. Олли – единственный дух, которого я встретила.
– Мне так жаль.
Аксель, тяжело дыша, бежит обратно в сад. Он держит тонкий железный прут длиной в двенадцать дюймов с заостренным концом. Веретено. Он отломил его от прялки.
Я беспокоюсь о ядовитых шипах, но они исчезли, и его пальцы не кровоточат. Ему удалось убрать шипы, не уколовшись.
Он склоняется надо мной. Я подлетаю ниже, чтобы видеть его лицо. Его кожа раскраснелась, а глаза влажно блестят.
– Аксель?
Он не слышит меня. И не видит меня. Я стала как Олли, фантом, потерявший осязаемость. Эта мысль уничтожает меня.
– Я не должен говорить тебе, что пожелал, когда мне было шестнадцать, – бормочет он моей оболочке, лежащей в луже крови. – Но ты мертва, поэтому думаю, теперь я могу признаться. – При слове «мертва» он на мгновение зажмуривается и прерывисто вздыхает. – Я пожелал вернуть к жизни человека, которого я люблю больше всего. – Он шмыгает носом. – Я имел в виду своего отца, но его тело так и не нашли, поэтому я никогда не пытался сделать то, что велела мне Книга Судеб.
Я подплываю на дюйм ближе, желая прикоснуться к нему, положить руку ему на плечо. Я знаю, что мой голос не долетит до него, но не могу удержаться и спрашиваю:
– Что там было написано?
Он гладит мое мертвое лицо.
– Мне велели вонзить красное веретено в сердце человека, которого я люблю больше всех на свете. – Слезы катятся по его щекам. – Понимаешь? – Он всхлипывает. – Это ты. Книга знала, что это произойдет и где мы будем, когда это произойдет… хотя я никогда раньше не понимал, что означает красное веретено. Но все в порядке. Думаю, теперь я понимаю.
– Красное веретено? – Я бросаю взгляд на Олли, как будто он может помочь мне все прояснить, но мальчик исчез.
Волчица взвизгивает. Мои мысли путаются. Мама впивается зубами в бабушкину шею.
Аксель вздрагивает, на мгновение отвлекаясь, но затем выдыхает и склоняет голову. Его прекрасные золотистые локоны падают ему на глаза.
Он плотнее запахивает мою накидку на груди. Приподнимается на коленях. Держит веретено обеими руками в воздухе надо мной.
Теперь я понимаю. Я кладу призрачную руку ему на плечо. Он моя самая настоящая любовь, Пронзенный Лебедь, с которым я навеки связана, тот, кто изменил мою Судьбу.
– Сделай это, – шепчу я. Я выбираю жить. Это то, чего моя мама, моя настоящая мама, хотела. Ее сокровенное желание. Ее единственное желание. Поэтому она сшила мне накидку, дала желудь и научила быть смелой и бесстрашной.
Аксель набирает в грудь воздуха и одним решительным и сильным движением вонзает веретено мне в сердце.
Глава 39
Я делаю резкий отчаянный вдох и выпрямляюсь, выдергивая веретено из груди. Оно с грохотом падает на камни.
Я снова в своем теле. Боль пронзает искривленную спину и пульсирует в ране на шее, и я благословляю каждое мучительное чувство, которое напоминает мне, что я жива.
Аксель выдавливает из себя смешок, похожий на рыдание. Он сжимает меня в объятиях, целуя снова и снова мой лоб, щеки, губы.
– Это всегда была ты, – шепчет он, обхватив ладонями мое лицо. Он прижимается своим лбом к моему. – Это всегда была ты.
Я в шоке от эмоций и ощущений и все еще пытаюсь сориентироваться и осознать все, что только что произошло и все еще происходит.
– Бабушка, – тихо говорю я. – Мы должны помочь ей.
В нескольких футах от меня, рядом с Хенни, лежит волчица Гримм. Она издает низкий пронзительный вой, в то время как моя мать продолжает высасывать ее кровь.
Я бросаю взгляд на Книгу Судеб, ее корешок, мокрый от моей крови, и веретено рядом с ней. В моей голове рождается безумная идея.
Я отрываю лоскуток ткани от нижней части накидки и хватаю веретено.
– Что ты делаешь? – спрашивает Аксель.
– Спасаю ее.
– Волчицу?
Я качаю головой.
– Маму.