— Да, поехал, ну и что, олух, чурбан недоделанный… — бушевал фронтовик Стефан. — Через минуту здесь будет дрезина с милицией! Скорей!!! В машину и ходу!!!
— Да как уедем, раз этого охламона нету! — орал Януш.
— Слушайте, может, он побежал к Влодеку? — встрял в дискуссию Каролек.
— Если он у Влодека, а мы ждем, как стадо баранов, я башку ему сверну!..
— Прекратить! — рявкнула Барбара, выведенная из себя еще и состоянием нижней части одежды, не приспособленной для экскурсий по болотам. — Успеем смотаться, когда услышим что-нибудь! Дрезиной за нами не поедут!
— Прошвырнитесь кто-нибудь по чертовым путям, может, этот недоносок там где-нибудь шатается!
— Ты иди, — крикнул Каролек Янушу. — Я не могу ботинки надеть.
— Что, мозоли натер?!
— Нет, грязь набилась…
— Да уж, налет так налет, ничего не скажешь!
— Как я бабке на глаза покажусь!.. — захныкал Януш уже из темноты.
Через четверть часа решили пропавшего Леся пока не искать, а вернуться, если его нет на шоссе. Уселись в машину и уехали.
А Лесь тем временем, скрывшись от погони, пришел в себя. Наконец свернул с полотна и юркнул в кусты, чтобы вернуться к ожидающей его машине.
В целом не очень ему было хорошо. Бродили какие-то обрывки мыслей насчет сторон света и определения пути по Полярной звезде. Полярная звезда ведь всегда на посту. Безнадежно стараясь найти ее, Лесь задрал голову и провалился в болото, из которого выбрался лишь благодаря паническому страху — когда-то ему рассказали об утопшей в болоте корове. Устремясь по бездорожью и далее, он почти по пояс оказался в воде и окончательно утратил представление о маршруте. При мысли о коллегах на переезде, потерявших терпение и отчаливших, Лесь принялся еще суматошней продираться через заросли и болота. После бесконечных усилий почувствовал наконец под ногами твердую почву, это несколько утешило, зато явно огорчило, что он и понятия не имел, куда попал вместе с этой твердой почвой. Отправился напрямик вслепую, всерьез струхнувший, как вдруг перед ним возник откос, преодолев который, он выбрался из кустов на шоссе. Осмотрелся и не поверил собственным глазам: в нескольких метрах ждала знакомая машина.
Фантастическим образом Лесь попал на шоссе как раз там, где ждал в своем «вартбурге» Влодек-электрик!
При виде темной фигуры Влодек включил фары и, узнав Леся, едва не лишился чувств. Даже не потому, что Лесь выбрался из зарослей один, отбыв туда в довольно многочисленном обществе: преодолев напрямик территорию между железной дорогой и шоссе, он выглядел неописуемо. Влодек от испуга потерял голос.
Лесь молча уселся в машину с полным ассортиментом болотных растений и парой небольших пиявок. Оба молча закурили. Немного погодя Влодеку удалось прохрипеть что-то членораздельное:
— Остальные где?
— Не знаю, — безнадежно ответил Лесь. — Нас раскидало.
— Как это?! Что случилось?!
Лесь взглянул на него с упреком.
— Поезд пришел почему-то не с той, какой надо, стороны, — сказал он с отчаянием, и Влодека снова парализовало. Перед глазами поплыла ужасающая сцена: любимые друзья под колесами, окровавленные, на полотне… и вдруг, обретя силы, он включил мотор…
В этот момент с проселка медленно выехала Стефанова «сирена»…
Десятью минутами позже дрезина с работниками дороги и двумя милиционерами остановилась на месте происшествия, на переезде через пути между Топором и Острувеком Венгровским. Когда шум дрезины умолк, должностные лица услышали странный звук. Поиски быстро привели к железному, несколько помятому ящику, из него и слышалось непрерывное, тягучее, металлическое рычание…
Учитывая день налета — субботу, — ураган обрушился на голову Леся в воскресенье перед рассветом. Буря, вероятно, не была бы столь жестокой, однако Лесь при виде целых и невредимых друзей от счастья сначала утратил дар речи, а после счел самым подходящим воспарить к поэзии.
На шипящий вопрос Стефана: «Ты что натворил, болван?!» — он продекламировал трогательно и вдохновенно:
— Как влажный лютик на болоте…
И на вытаращенные в безграничном изумлении глаза друзей грустно продолжил:
— Блуждающий погаснет огонек…
Ассоциация, по сути дела оправданная, не получила одобрения. Фразы, посыпавшиеся в адрес Леся минутой позже от его нескольких недовольных сообщников, абсолютно невозможно повторить хотя бы в относительно приличном обществе…
В воскресенье налетчики имели время прийти в себя и подумать над проблемой индивидуально. С понедельника начали думать коллективно.
Никакого сомнения: некая высшая, недобрая сила безапелляционно сорвала акт человеческого правосудия. Мошеннический проект молодых бандитов из Белостока отбыл без дальнейших помех к месту назначения. Преследовать его не имело смысла, да и денег не было. Короче говоря, все пропало.
Стая черных воронов вернулась в служебную комнату. Проблема профессиональной чести польских архитекторов отошла на второй план, чувство справедливости, пискнув, словно придушенная мышь, заглохло, и снова восстала угроза всеобщего финансового банкротства.
Минувшая неделя решительно ухудшила положение. Увлеченный реализацией преступных планов коллектив перестал считаться с деньгами, легкомысленно швыряя их мизерные остатки, не позаботился о займах, забыл сыграть в спортлото, и — что еще хуже — восстановил против себя близких и родных. Все участники налета как один почти совсем отбились от семей, а на приставучих дорогих и близких раздражались и если даже присутствовали телом в квартире, то со всей определенностью отсутствовали духом. Это, понятно, не могло улучшить семейные отношения.
В такой полной безнадеге единственное спасение могло прийти от продажи предметов личного потребления, и эту тему в понедельник начали обсуждать. Возможную продажу машин Влодека и Стефана исключили сразу: Влодек еще не выплатил ссуду и закон возбранял ему подобную трансакцию[5], а Стефан просто обожал свою «сирену» и заявил, что лучше продаст детей. Детей, однако, из денежных и прочих соображений никто бы не купил.
— В комиссионке продавать нет смысла, — заметила Барбара. — Двадцать четыре… Долго ждать денег.
— А если отправишься на рынок… обрати внимание на прочность почвы… один, восемьдесят… пардон, я хотел сказать, обжулят и получишь одну третью настоящей цены, — зловеще изрек Януш.
— Вешаться прикажешь? — нервничала Барбара. — Пусть мне за этот свитер дадут четыреста злотых, дотяну до конца месяца!
— А твой столяр?!
— Не говори со мной на эту тему!
— В будущий четверг вылетаем из жилищного кооператива, — торжественно провозгласил Каролек. — Януш, что скажешь?
— Не говори со мной на эту тему! — рявкнул Януш.
— Продаю увеличитель, — жалобно сообщил Влодек, заглянув в комнату архитекторов. — Может, кто купит?.. За полцены…
Барбара сжато сформулировала общее мнение:
— Идиот!
— Ты какой взнос последний оплатил? — полюбопытствовал Лесь.
Влодек позеленел.
— Не говори со мной на эту тему! — И он вылетел из комнаты, хлопнув дверью.
— Скоро мы вообще не сможем разговаривать ни на какие темы, — вздохнул Каролек.
— Ну так и помолчите! — отрезала Барбара. — Если не будем говорить глупости, то…
— …будем думать глупости, — подсказал Лесь, меланхолически засмотревшись вдаль.
По странному стечению обстоятельств все запланированные торговые операции были совершены в один день, а именно в четверг. С утра в пятницу вся группа утопала в давно забытом достатке. А в субботу в сердцах снова зацвела неукротимая вера в благосклонность судьбы.
— Перехожу Рубикон, — начал Януш. — Если меня выбросят из кооператива, я и невесту потеряю — сколько еще девушка может ждать? У меня осталось четыреста пятьдесят злотых, хоть подохни, кооператив этим не оплачу. Мне терять нечего. Играю!
У Барбары заходил перед глазами страшный призрак столяра, с которым договорилась на ближайшую среду. Она молча потянулась за сумочкой…
На кон, не колеблясь, бросили свою долю Каролек, Лесь, Влодек и Стефан. Две тысячи четыреста злотых предназначили на пожрание молоху. Каролек сбегал за купонами. В пять пополудни поспешно были зачеркнуты разные числа, и тут выяснилось — ни у кого абсолютно нет времени. Неделя небрежения к домашним пенатам даром не обошлась, и теперь уже никто не решался ближайшие субботние полчаса отвести на заигрывания с фортуной, отрывая эти полчаса у ожидающих дома дорогих близких. Тем не менее кто-то должен пожертвовать собой.
— А пусть себе этот «влажный лютик» топает, — предложил расстроенный Януш. — Столько всего натворил, вот и отработает!
Лесь хотел было запротестовать, а потом плюнул: повсюду так плохо, хуже и быть не может, и своевременное возвращение домой отнюдь не улучшит настроения. Молча сгреб со стола деньги с купонами и отправился навстречу самой судьбе.
Судьба тоже не зевала: прежде чем Лесь успел перейти на другую сторону улицы, глянь — навстречу ближайший друг, с коим не общался уже несколько месяцев. Друг при виде Леся широко раскрыл объятия, а в глазах у него заблестели слезы.
— Сами небеса тебя посылают! — простонал он. — Она изменила!..
— Ну да?! — воскликнул взволнованный Лесь.
— Ей-Богу! Сегодня все выяснилось! Пошли, я уже больше не могу! Пошли!..
«А ведь до восьми вечера еще много времени», — это последняя мысль Леся о сегодняшнем поручении. Трагедия любимого друга поглотила его целиком.
Уже после одиннадцати усталый кельнер в баре «Arnica» попросил освободить помещение двух последних гостей, демонстрирующих очень разный подход к жизни. Один из них обливался на дружеской груди горючими слезами, а второй, сжимая в объятиях заплаканного приятеля, выкрикивал попеременно удалые либо назидательные максимы: «Все нипочем! Главное, живы!.. В штыки!.. Эх, птичка улетела!.. Нелюди!..»