Следует напомнить о безупречной трезвости читающего Леся. А в трезвые периоды он относился к жизни куда как реалистичнее, чем после возлияний. В иных отношениях Лесь был пессимист, а последние события эффективно обосновали его пессимизм. Сообщение в заказном письме опрокидывало все, что разумный человек мог бы ожидать от жизни.
Лесь, из-за всех своих немалых огорчений, усомнился в своем нормальном восприятии мира и в своем умении читать, а потому обратился к стоящему в конце хвоста приличному с виду субъекту.
— Извините, пожалуйста, — зажалобился он. — Не могли бы вы прочитать мне это письмо вслух?
Несколько удивленный субъект посмотрел на лаконичное послание в руках Леся, которое без труда схватывалось одним взглядом.
— А в чем дело? — спросил он. — Тут написано, что на ваш счет переведены какие-то деньги. За картины, проданные в художественном салоне. А что? Какая-то ошибка?
— Спасибо, — торжественно и с чувством ответил Лесь. — Большое вам спасибо…
Субъект из очереди внимательно взглянул на внешне интеллигентного, но неграмотного человека и пожал плечами.
— Пожалуйста, не за что, — буркнул он, подумав, что в наши времена видимости доверять не приходится…
А у Леся ноги подкосились. Он сел на стул, разложил перед собой на столе бесценный документ и застыл в благостной сосредоточенности.
В его душе вздымалось нечто напоминающее волну молитвенного экстаза.
Полгода назад он действительно сдал в салон шесть своих картин, оторванных, можно сказать, прямо от сердца. Отдал их на заклание, на гибель — на продажу!.. Поначалу ревниво справлялся об их судьбе, после, занятый конкурсом, несколько запамятовал, а потом и вообще о них забыл. Никак не предполагал, что их когда-нибудь купят, ведь и цена была назначена немалая. И вот теперь, именно теперь, в трагичнейшую минуту жизни, ему сообщили: все шесть картин куплены!
Событие сие не только возвращало растраченные деньги, но и подтверждало тайное и постоянное самоощущение Леся: он человек выдающийся! Талант!
Прохожие на улице Пулавской с удивлением наблюдали за прилично одетым паном, который бежал с подпрыгом и подскоком, бормотал что-то, время от времени громко вскрикивал, останавливался и покрывал пламенными поцелуями небольшой листик бумаги. Какая-то пани даже растроганно вздохнула, убежденная, что пан с таким обожанием целует письмо возлюбленной.
Недалеко от Раковецкой этот оригинал неожиданно прекратил крики и подскоки и замахал таксисту.
В мастерской переживали прямо с утра. Результаты спортлото были напечатаны, однако никто из игравших не помнил чисел, вычеркнутых в субботу. Купоны остались у Леся, а Лесь все не объявлялся.
— Одно из двух, — мрачно бубнил Януш. — Или мы ни черта не выиграли и этот «мокрый лютик» помер с горя, или выиграли миллион, тогда он с утра от счастья упился.
— А почему ты исключаешь пьянку с горя? — поинтересовался Каролек.
— А у него денег нету. По-моему, у него ничего не оставалось.
— Ну и от счастья тоже не на что упиваться, ведь сразу не выплатят.
— Под залог купонов запросто мог занять у кельнера. У кельнеров всегда есть.
Каролек грустно задумался:
— И какого черта мы пошли в архитекторы?
— Не от большого ума, — усмехнулся Януш, и опять воцарилась тишина.
Немного погодя завела Барбара:
— Интересно, почему это некоторые постоянно остаются в дураках? Смотрите, щенки из Белостока спокойно, не спеша обстряпали выгодное свинство. А мы мало того, честные, так еще вечно летим сломя голову, будто на пожар. И зачем все это?
Януш резко повернулся от стола.
— Вот что, — заявил он решительно. — Категорически заявляю: если эта банда возьмет первую премию, на следующий день собственноручно надаю по морде Геньке. Пусть хоть моральное удовлетворение будет! А если этого не сделаю, можете меня на четвереньках кнутом прогнать вокруг рондо на Новом Святе!
— А кто тебя гонять будет? — заинтересовался Каролек.
— Все равно. Можете коллективно.
— Хоть бы две тройки угадали! — вздохнула расстроенная Барбара. — Хоть бы свои деньги вернуть!
В комнату заглянул Стефан.
— Этого еще нет?
— Как видишь.
— А дома?
— Никто не отвечает. Шесть раз звонили.
— Ну, попадет он мне в руки! Господи Христе!..
После Стефана визит нанес Влодек, цветом лица несколько напоминающий покойника.
— А может, случилось что? — простонал он.
— Случится с ним только здесь, — зловеще пообещал Януш. — Сдается, работы будет хоть отбавляй.
— Он потерял купоны! — вдруг озарило Каролека.
— Откуда ты знаешь?! — испугался Влодек, чуть не теряя сознание.
— Не знаю, но допускаю…
— С ним все возможно. Мы, наверно, совсем ума решились, когда отправили его со всеми купонами!..
И пока настроение сослуживцев летало на качелях от крайнего беспокойства до полного отчаяния, объект ожиданий вошел в дверь мастерской и не столько вошел, сколько вплыл в пляске, выделывая радостные пируэты, с победной песней на устах. Счастливый Лесь припал к ручке пани Матильды, сбросив по дороге вазочку с цветами, затем, грациозно притопывая, прошел коридор и с последним зажигательным поворотом у самых дверей своей комнаты совершил самое эффектное антраша. В столь великую минуту он и не думал о равновесии, а посему покачнулся и с размаху сбросил плечом висевший на стене огнетушитель.
Огнетушитель упал по инструкции, то есть головкой вниз. Новый, исправный, как выяснилось через минуту, он мог бы загасить даже пылающий Рим.
Барбара, Каролек и Януш, издали услышав песни и народные танцы, сорвались с мест, чтобы выскочить в коридор, но, ошарашенные, захлопнули дверь. Стефан тоже высунул было голову и тоже отпрянул потрясенный. Главный инженер и зав мастерской столкнулись в другой двери с Влодеком, спешащим встретить Леся, и, налетев друг на друга, не сумели достаточно проворно ускользнуть от смерча, который не столько увидели, сколько почувствовали на себе.
С пронзительным дьявольским шипением яростная пенистая змея, словно зажатый в тисках тайфун, металась по маленькому коридорчику, а в объятиях змеи барахтался Лесь, застигнутый врасплох и очумелый больше, чем когда-либо в жизни. Скользя и брыкаясь, Лесь всякий раз толкал огнетушитель, который и так по закону отдачи постоянно менял положение. Чудовище проявляло поразительную подвижность и вовсю плевалось пеной, а Лесь, ослепленный, не понимал, что случилось, и старался где-нибудь скрыться от разъяренной бестии, атакующей его неизвестно почему со всех сторон сразу. В голове мелькнули невнятные подозрения — может, это засада, и если не на него, тогда на какого-нибудь несимпатичного заказчика, а он, Лесь, попался по ошибке, и теперь ему уже ничто не поможет. Дико шипящий поток бушевал во всех направлениях сразу, двери открывались и тут же захлопывались, пена пластами нарастала на стенах и потолке, а грохот бьющегося о стены и предметы огнетушителя жутким эхом разносился по всему зданию. Казалось, это громокипящее представление никогда не кончится.
— Господи, — застонал Каролек. — Что это он притащил?
Ибо никто из сотрудников, спасавшихся за закрытыми дверями, поначалу не распознал источник шального смерча, вдруг сорвавшегося в коридорчике, и у всех зародилось убеждение, что Лесь принес с собой какой-то страшный механизм, который не то сорвался, не то взорвался… Только зав и главный, стряхивающие с себя слоистую пену, уразумели действие огнетушителя, но они тоже подозревали Леся в тайной доставке аппарата и в тайной цели использования. Странновато, правда, что сам злоумышленник купался под струей…
— Надо бы что-то предпринять, — нахмурился главный, когда пенистая змея ударила в застекленную дверь.
В эту минуту из коридора донесся звон и грохот, заглушивший на минуту неистовое шипение.
— Что он там делает, черт возьми?! — нервничал главный. — Что он колотит, ведь там ничего нет!
— Люстру, — трагически отрапортовал вконец потрясенный Влодек: он на миг приоткрыл дверь и глянул одним глазом. — Люстры уже нету.
— Там же столик для машинки! — отчаянно вскрикнула пани Матильда, укрывшаяся за той же дверью. — Он ведь и столик разобьет!..
Предположение не оправдалось. Лесь вовсе не хотел кокнуть столик — он только хотел под ним спрятаться. Перевернув сей предмет служебной меблировки, он решил остроумно воспользоваться им в качестве щита. Боец сидел на полу у стены в живописных клочьях пены и манипулировал столиком в зависимости от прихотей неустанно прыгающего огнетушителя.
Стефан, уже получивший порцию пены в физиономию, принялся дубасить в дверь.
— Я хочу умыться!!! — орал он.
— Ну и мойся! — орал Лесь, занятый тяжкой борьбой со стихией.
Щит все же дал ему возможность собраться с мыслями и прийти в себя: душу его сегодня переполняли столь пылкие чувства, что все огнетушители на свете не погасили бы их. Тренируя условный рефлекс, он молниеносно уклонялся от струи и с ловкостью тореадора оперировал столиком.
— Сколько это будет продолжаться! — вопил измученный любопытством Каролек. — Что же все-таки этому Лесю надо?
— Даже если занимался пожар, можно было двадцать раз потушить, — рассуждал главный за другой дверью.
— Кончай дурака валять, к черту! Я ничего не вижу!!! — надрывался Стефан за третьей дверью.
— Сам кончай!!! — кричал Лесь, он слышал только Стефана, ибо занимал оборонительную позицию у самой его двери.
Ответ этот, выкрикнутый в пылу борьбы и долженствующий означать: очень хочу прекратить, да не могу, довел присутствующих почти до паники. Видно, Лесь решил остаток жизни провести в служебном коридорчике, отгороженный от мира огнетушителем.
Содержимое в солидной емкости наконец подошло к концу, и замирающее шипение оповестило заинтригованные группы за дверями, что опасность миновала. Глазам сослуживцев, вылетевших в коридорчик со всех сторон одновременно, представилась картина эффектная и отчаянная. Залитые пеной пол, стены и потолок, рассыпанные повсюду останки разбитой люстры и Лесь, гордо и победоносно сидящий у стены со столиком в руках и с головы до ног ослепительно опененный.