Минутой позже сюда же попал Каролек, который хорошо понял, где они оказались, и при виде двух маячивших в темноте подозрительных типов едва не схлопотал сердечный приступ.
— Боже! — зашипел он. — Как вы сюда попали? Скорей выметаемся, здесь милиция!
Главный инженер ужасно занервничал, сообразив, что угодил куда-то не туда. Лесь разнервничался еще больше. С площади доносился нарастающий шум и говор. Узел задвинули в самое темное место, в кусты под каким-то забором.
— Где же Барбара?! — отчаивался Каролек. — Уже давно померла, должна быть здесь, Господи, время!..
— Сейчас фейерверк начнется! — затрепыхался Лесь. — Все сначала рванут туда, а после свалятся нам на голову. Скорее же за дело!..
— Начинайте без Барбары! — предложил главный.
— Исключено!.. Уборщица!.. Увидеть могут!..
— Куда она пропала, на Божескую милость?!..
А Барбара не являлась по независящим от нее причинам. Интервенция инструктора помогла председателю вырваться из рук Януша и выпихнуть на первый план главную звезду представления. Партсекретарь позаботился о прославлении пролетария. Барбара и Януш, крепко схваченные за руки автором, кланялись, принимали поздравления и давали интервью, улыбаясь при этом судорожно и страдальчески. Их окружил плотный круг поклонников — побег на дело был исключен.
Председатель переживал звездный час своей жизни, и в душе его клокотал вулкан восторга.
Приватно ему сообщили, что власти порешили не только отметить его дипломом, но и присудили некую государственную награду. Это было выше его сил. Посему он задумал немного уединиться, прийти в себя и успокоиться, чтобы в своем качестве хозяина города мужественно провести дальнейшие мероприятия. Все-таки залихватская пляска, удалое пение, слезы счастья и прочее могли как-то не понравиться высоким гостям.
Итак, он проскользнул за кулисами и отправился в ратушу. Под оркестр, говор и крики толпа двинулась к ближайшему холму, а председатель — в свой кабинет. Упал в кресло, дрожащими руками открыл ящик стола и извлек плоскую бутылочку рябиновки.
И сразу же приятное тепло успокоило взвинченные нервы и подогрело чувство гордости и счастья. Все переживания вечера, страшные моменты, начиная с барабанного прибытия последнего зрителя и кончая осложнениями с пиротехником, уплыли вдаль, осталось лишь сознание успеха. Председатель подлил в винтовую пробку еще разок, затем третий и четвертый…
Барбары все еще не было. Из темноты около Леся и Каролека вынырнул главный инженер, то и дело выглядывавший на улицу в нервах и сомнениях.
— Все ушли! Если красть, только теперь, — зашептал он. — Сейчас от ракетных огней станет светло. Боже милостивый, когда вы успеете выкрасть, ведь печати еще надо обратно подбросить!..
Поспешные, сбивчивые слова главного только подбавили масла в огонь беспокойства. Суматошный Лесь нервно бросился развязывать узел. Каролек трясущимися руками укреплял на нем горб, а над Каролеком с той же целью колдовал главный.
— Быстрее, черт, кто-нибудь придет! — спешил главный. — Ну и порядочек у вас, нечего сказать!
— Барбара! — в панике сбивался Каролек. — Барбара должна туда! Она ведь уборщица! На сносях!..
— Да идите же наконец, — погонял главный. — Давай! По лестнице, что ли, не поднимешься?!..
— Давай! — вторил Лесь.
Каролек совсем запутался и очумел. Он во что бы то ни стало хотел объяснить своим подельникам разницу между церковным сторожем и беременной уборщицей, но не мог найти слов. Так и стоял на коленях около узла, прижимая к себе подушку с длинными тесемками.
— Но Барбара… Как быть… Кто же уборщица!.. — упирался он отчаянно.
— Ну так привяжи подушку себе, черт, какая разница! — чуть не закричал Лесь.
— Он прав, — подзуживал главный, тоже доведенный до крайности. — Раз надо, будь уборщицей! Все равно!
У Каролека совсем голова поехала. С помощью главного, совсем уже не соображая, что делает, приладил на себе подушку, повязался платком и достал из кармана очки.
— Ничего не вижу! — ахнул он. — Что ты привез, все расплывается!
— Других не было. Да идите вы ко всем чертям! Я сторожу на площади!
Каролек больше не сопротивлялся. Схватил ключ, отмычки и помчался на улицу вслед за Лесем. Оба нервной рысцой обежали ратушу с тыла. Лесь встал у назначенного окна, а Каролек потрусил дальше, к входу.
В этот момент вспыхнул, взлетел фейерверк.
Председатель в своем кабинете поперхнулся рябиновкой. И хотя в душе воцарился благостный покой, а в голове немного стучало, распорядитель праздника, однако, сообразил: ему надлежит быть не здесь, за приятным рабочим столом, а там, среди приглашенных и чествуемых мужей. Минуты отдохновения пролетели слишком быстро. Потрясенный собственным скандальным поведением, он сорвался, оставив бутылку, раскрытый стол, раскрытую дверь в кабинет, и, судорожно прокашливаясь, помчался вниз. На пороге ратуши остановился, вдохнул свежего воздуху, закрыл глаза и постоял чуть-чуть, дабы прочистить горло и унять внезапную муть в голове.
Крадущийся у стены Каролек, замирая и трепеща, добрался до двери и выловил нужный ключ из кучи всяких железных приспособлений. Уже собирался подняться по лестнице, когда услышал покашливание и окаменел. Сердце застыло, в голове засвербила спасительная мысль: надо немедленно превращаться в уборщицу. Он быстро вытащил из кармана очки, нацепил на нос, благодаря чему перестал видеть совершенно. Так и застрял на месте, ошарашенный и лишенный всякой творческой инициативы.
Ракетницы снова бабахнули. Председатель раскрыл сомкнутые веки, и пред очами его в пурпурном свете огней фейерверка предстал горбатый Каролек в платке на голове, в очках и на девятом месяце беременности.
Каролек по-прежнему ничего не видел, кроме красноватого мерцания, где качалась какая-то размытая фигура, которая вроде бы застонала. Каролек не знал, что делать, посему неподвижно пребывал в той же позиции.
Председатель, сознавая, что несколько злоупотребил успокоительным средством, снова застонал, снова закрыл глаза и затряс головой, надеясь спугнуть дикую галлюцинацию. Потом горестно закрыл руками лицо.
Свидетелем страшной для обеих сторон сцены был главный инженер. Одиночество пошло на пользу его мозгам. Когда в красном свете увидел на пороге ратуши председателя, а напротив — невероятного Каролека, он начал что-то припоминать о различии полов и ему стало не по себе. Только теперь он понял незаменимость Барбары. Мужественно, однако, взял себя в руки и вклинился в происходящее.
Пурпурный отсвет погас, и темень стала еще темнее. Председатель, убрав ладони с лица, осторожно глянул. Его робкая надежда таки оправдалась: на месте окаянной нечисти в темноте стоял обычный человек.
Главный инженер решительно взял под руку хозяина города.
— Будьте добры, помогите дойти до фейерверка, — в тоне его прозвучала отчаянная решимость. — Буду весьма признателен, если вы меня проводите.
Намерения председателя целиком совпадали с просьбой незнакомца, которого, показалось, он где-то видел. В беспокойстве, не стоит ли перед ним один из покинутых государственных мужей, он поспешил служить проводником, не подозревая, разумеется, что главный решил в случае чего увести его на место торжеств силой.
Каролек, услышав голос главного, малость опомнился.
Два расплывшихся пятна в зареве фейерверка исчезли из поля зрения его вооруженных очками глаз. Дверь в ратушу стояла открытой. Каролек споткнулся на лестнице и стремительно влетел в дверь.
Председателев кабинет тоже был открыт. В окно падал свет — на этот раз зеленый, отмычка прекрасно подошла к замку в шкафу, а печати сами лезли в руки из открытого стола.
Через пару минут Лесь с бьющимся сердцем и свернутой копией плана переулками мчался к машине главного инженера, а Каролек перед дверью ратуши колебался, закрыть ли дверь или оставить как есть. Очки он снова водрузил на нос и, ничего не видя, пошатывался с ключом в руке.
Так его и застали Барбара и Януш, которым только что удалось вырваться из когтей инструктора и поклонников. При виде фигуры на лестнице ратуши остановились, наглухо ошеломленные.
— Господи, уборщица!.. — перепугался Януш.
— Спаси и сохрани, это же Кароль!.. — прошептала изумленная Барбара.
Януш вгляделся и с некоторым усилием поверил собственным глазам.
— Вы все тут окончательно опупели?
При виде чудесного превращения Кароля в уборщицу у него помутилось в голове.
— Пылищи страсть, утром не успею, — гнусавым фальцетом пропел Каролек. Потом как-то неловко повернулся, споткнулся и слетел с лестницы. Очки упали.
— Пыль вытираю… — попробовал дискантом, вдруг узнал друзей и заговорил нормально: — А, это вы. Я думал, люди…
Барбара перевела дыхание.
— Господи, кому в голову пришло тебя нарядить уборщицей?!
— Кабы Лесь, я не удивился бы, — добавил все еще ошеломленный Януш.
— Не знаю, — занервничал снова Каролек, вставая с земли. — Само собой как-то получилось.
С него уже было довольно приключений. Кое-как рассказал друзьям о случившемся, и Януш с Барбарой успокоились.
— Закрыть, — решил Януш. — Где печати?
— В кармане.
— Тем более закрыть. Лучше, чтобы туда пока никто не входил. Поставим сразу все печати и подбросим обратно.
— Я больше не пойду! И вообще с меня хватит этой беременности! Это дело Барбары!..
— Хорошо, хорошо, я сама пойду… Успокойся, не раздевайся здесь! Линяем!..
Через час новая уборщица пробралась в ратушу и подбросила печати обратно в стол. В час ночи сытые впечатлениями народные толпы укладывались почивать, в пансионате с фонтаном восемь рук чертили сразу со всех сторон на одном столе, а главный инженер правдами и неправдами склонял председателя отправиться на покой. Председатель с похвальным упорством рвался трудиться в ратуше, главный же тащил его в противоположную сторону, не будучи уверенным, совершена ли уже кража. Около трех утра главный победил.