Хаксли заткнул ладонями уши, чтобы не слышать звуков, которые должны были последовать, и вошел в кабинет. Слезы текли по его лицу, пока он шарил за полками в поисках дневника.
ТРИНАДЦАТЬ
Попытаюсь поговорить. Но ты движешься слишком медленно, как призрак. Возможно, я выгляжу для тебя точно так же. Я осмотрел дом и Дженнифер, мальчиков, они настоящие, хотя, похоже, спят. Ну ты слишком медленный, моя часть, управляющий моим домом, и слишком призрачный; с тобой трудно говорить.
Стивен в лесу. И Крис. В лесу что-то огромное, какое-то событие, какое-то возрождение или регенерация. Я это чувствую. Я слышу это из ртов, из рассказов. Я пробыл здесь слишком долго, и мир мифаго стал моим миром.
Почему ты не в лесу? Это сбивает меня с толку. Тот же самый способ, тот же самый лес. Смущение. Я не могу сосредоточиться. Но я встречался. Но не с теми, что ты.
Не могу ответить на вопрос о Стивене. Он придет сюда, но как мужчина. Или как мальчик и вырастет в мужчину. Как-нибудь. Он будет иметь дело с Урскумагой. Преследование. Квест. Не могу сказать больше. Больше я ничего НЕ знаю. Быть мягче со Стивеном. Заботься о нем. Смотри в оба. Люби его. ЛЮБИ ЕГО!
Уинн-Джонс был в храме лошади. Ты видел его. Ты ДОЛЖЕН был видеть его. Мне кажется, его убили. Поймали в ловушку.
Ты должен это знать. Почему не знаешь? Почему ты не знаешь?
Возможно, ты забыл. Возможно какое-то воспоминание отделилось от тебя и существует только во мне. Мне недоступна твоя память. Нет. Неправильно. Твои счеты с Ясень — мои счеты. Почти. Ты описал амулет как тусклый. На самом деле он блестящий. Ты говоришь зеленый камень. Да. Ты говоришь кожаный ремешок. Нет. Лошадиный волос. Свитые вместе лошадиные волосы. Как ты мог сделать такую ошибку?
Я вижу, что раньше ты ничего не знал о Ясень. Тогда это не мой дневник, хотя многие записи те же самые. Да. Снежная женщина, по словам Стивена, та же самая Ясень. Я помню ее посещение, ту зиму. Но Уинн-Джонс вступил с ней в контакт в феврале. В дневнике об этом ни слова. Но я написал отчет. Он понимает природу Ясень. Но это не упомянуто в дневнике. Тем не менее, это было написано.
А мы точно одно и то же?
Ясень: она носит в себе память леса. Она — страж древних лесов, может вызвать изних и послатьв них. Для этого она использует технику, которой пользуются шаманы. Налагая свои чары из кости и дерева, она может сотворить — или уничтожить, если захочет — самый разный лес: липовый, хвойный, дубовый, ясеневый, ольховый или березовый. Она может послать охотников на поиски свиней, оленей, медведей или лошадей. И других созданий! Забытых созданий.
Забытые леса. У нее легион талантов. Она может послать странность на поиск странного. Она может даже послать похитителя талисмановнайти… ну, что я могу сказать тебе? Найти немного скромности, возможно. Я уверен, что она говорила мне оставить в покое то, что я не понимаю.
Охотники этой земли безоговорочно доверяют ей, зная, что она может контролировать все леса в мире. В ее сознании — и в ее возможностях — живут леса, ждущие рождения, древние леса, ждущие возвращения охотников. Через Ясень достигается странная непрерывность. Ничто не исчезает, не может быть уничтожено, оно живет в ней и, однажды, может быть призвано обратно.
Она не без причины послала нас на лошадиное жертвоприношение.
Мы должны спросить: что за причина?
Я ехал на жеребце, когда он столкнулся с человеком в капюшоне. Я помню, что едва не упал. Лошадь понесла. На ее спине было два человека. Один живой (я), начавший очень сильно гореть. Один мертвый. Человека в капюшоне сильно ударило. Я упал, лошадь понесла. Потом я пришел домой. Но я был призраком.
Найди Ясень! Верни нас к лошадям! Что-то происходит!
Он тихо вышел на лестничную площадку, на цыпочках спустился по ступенькам, опять сильно трясясь, но на этот раз от гнева, а не от страха. Он сорвал с себя пижаму и почувствовал холодное прикосновение ночного воздуха к обнаженной коже. Потом громко ударил по перилам.
Как он и ожидал, дверь спальни открылась и что-то с потрясающей скоростью вынеслось в темноту.
Серо-зеленый человек стоял на дальнем конце площадки, и Хаксли почувствовал, как он ждет, как внезапно усмехнулся.
— Что там? — прошипела Дженнифер.
Хаксли не спеша пошел по площадке. Серо-зеленый подошел к нему, напряжение между ними можно было буквально потрогать.
— Иди в кабинет, — жестко прошипел Хаксли. — Подожди меня…
Призрак заколебался, потом опять насмешливо улыбнулся и все-таки… согласился. Он прошел мимо Хаксли, спустился по лестнице и исчез в мрачной тьме.
На площадку выбежала Дженнифер, накинувшая халат. И, к радости Хаксли, из комнаты мальчиков не доносилось ни звука.
В ее голосе прозвучала тревога:
— В доме кто-то есть?
— Не знаю, — сказал он. — Похоже, я должен осмотреть его.
Ее рука коснулась его голой спины, когда она смотрела над перилами в тьму внизу, и она слегка вздрогнула:
— Ты такой холодный.
И очень вялый, подумал он.
— Но пахнешь свежее, — добавила Дженнифер.
— Свежее?
— Тебе нужна принять ванну. Но ты пахнешь… чище, внезапно…
— Извини, если я пах слишком сильно, до того.
— Мне очень понравилось, — тихо сказал она, и Хаксли на мгновение закрыл глаза.
— Но, возможно, это простыни, — сказала Дженнифер. — Утром я заменю их, в первую очередь.
— Я посмотрю, что там внизу.
Французское окна были открыты, но свет в кабинете не горел. Хаксли включил лампу на столе и посмотрел на открытый дневник.
«как же я вернусь? — нацарапал Серо-зеленый. — Надо подумать. Иди в Святилище Лошади и оставайся там. Но кровь горяча. Ты должен понимать. Мне трудно контролировать себя».
Запись находилась под ответом Хаксли своему альтер эго на важные сведения об Ясень и вопросах о природе их двойного существования.
Вот что незадолго до этих событий написал Хаксли:
Очевидно, что мы не одно и то же, но подобны. Мы — две версии Джорджа Хаксли. Даже если я, как и ты, не полон, то по-другому, чем ты. Ты, как мне кажется, более отдален от полной личности. Возможно для тебя вредно находиться в этом мире, моем мире. Возможно ты — часть меня, которая бегает, боится и умирает в мире, который тебе более знаком.
Если бы даже у меня не было других причина для этого вывода, как тебе это: я никогда не называл Дженнифер «Дженни». Никогда. Я не могу даже думать о том, чтобы написать такое прозвище. Во всех моих дневниках я писал Джи, или Дженнифер. И никогда более короткую форму.
Твоя Дженнифер — не моя Дженнифер. Я разрешил тебе наброситься на женщину, которую люблю, и ты показал, насколько черствым я стал, и я благодарен тебе за урок. Но больше не входи в этот дом, разве что только в кабинет. Иначе я попробую уничтожить тебя, а не помогать тебе. Даже если это будет означать, что я навсегда потеряю Уинн-Джонса. Поверь, я безусловно найду способ рассеять звериный призрак, то есть тебя.
Но я бы предпочел вернуть тебя в тело, от которого ты отделился: мое тело, хотя это произошло в другом пространстве и в другом времени; я считаю, что это другое пространство-время каким-то образом перемешалось с моим миром.
Да, и многое другое выдает тот факт, что мы живем параллельными жизнями. Да, мы тесно связаны, и, тем не менее, слегка отличаемся. Я всегда говорю и пишу «Урскумуг», а не «Урскумага». И ты знаешь об Ясень намного больше, чем я. В твоем мире Уинн-Джонс пропал раньше, чем в моем, мой бедный друг с вечно воняющей трубкой. Талисман совершенно точно висит на полоске кожи, а не на лошадиных волосах. И, безусловно, я и есть тот самый человек в капюшоне, на которого ты наехал, когда гнал лошадь сумасшедшим галопом с лесной поляны. Капюшон моего дождевика настолько изорван, что пришлось его отрезать и выбросить!
Так что ты должен предложить способ, как мы бы могли встречаться, входить в контакт и обмениваться сообщениями.
Но, я повторяю, ты не должен входить в дом, только в кабинет!
Быть может ты думаешь, что у меня нет возможности уничтожить тебя. Вглядись в свою звериную душу и вспомни, чего я/ты достиг в прошлом. Вспомни, что произошло с тобой/мной в Волчьей ложбине, когда мы обнаружили нашу собственную магию, способность уничтожать мифаго!
Именно под этой записью Серо-зеленый нацарапал: «как же я вернусь?»
Хаксли закрыл и спрятал дневник. Он вышел в сад, осторожно пересек газон и подошел к кустам. Земля была мокрой от росы, ночной воздух пах сырым и жирным ароматом земли и листьев. Царила полная тишина.
Хаксли подошел к мокрым кустам рододендронов и фуксий. Он прижал мокрые листья и цветы к телу и обнаружил, с легким удивлением, что возбудился, почувствовав прикосновение природы к его сухому холодному телу. Он растер листья пальцами, сорвал цветы флюксий, нагнулся и потер руки о росистую землю. Он глубоко вдохнул, наполнив легкие вкусным воздухом, и долго стоял, обтирая запачканные руки о плечи и живот…
Смазанное движение, освещенное ночью, земля задрожала, подлесок закачался, и появился серо-зеленый человек, мерцающий и призрачный. Он уставился на Хаксли.
Они долго стояли, человек и призрак, и, наконец, Хаксли засмеялся:
— Я долго боялся тебя, но больше не боюсь. И, тем не менее, я чувствую к тебе симпатию, и постараюсь послать тебя назад. И я верю, что, сделав это, освобожу Уинн-Джонса.
Серо-зеленый медленно шагнул вперед, к Хаксли.
Хаксли тоже шагнул вперед, оторвал ветку флюксии и стегнул ей призрака.
— Завтра приходи в Святилище Лошади! Там я повстречаюсь с тобой.
Серо-зеленый не съежился, но его поза изменилась, стала не такой триумфальной, как раньше. Он заколебался, потом ушел, а потом повернулся (как показалось Хаксли) и опять уставился на свое альтер эго. Похоже, он хотел что-то спросить.