торию, и от нее пахло жестокостью и мочой — острый противный запах, исходивший от ее гигантских боков. За ней шел гигантский человек, полувооруженный, в килте и северном шлеме. Он взглянул на сжавшегося писца, потом натянул веревку, державшую огромную гончую.
— Кюнхавал, — выдохнул Черномаркер и тяжело осел на землю, когда человек и чудовищный зверь прошли через ворота не в деревню, а в ад; они скользнули в дождь, в никуда — только что они были здесь, а в следующее мгновение исчезли.
Дикая собака взбесилась. Она выла и каталась, ударяя лапами по воздуху, ее тело сгибалось и извивалась. Похоже, она умирала. Черномаркеру даже показалось, что он слышит треск костей. Неужели ее раздавила нога исчезнувшей гончей, собаки-демона?
— Кюнхавал. Великая Гончая… — снова прошептал мальчик. Он вспомнил сказки о животных, которые в монастыре рассказывали детям.
Кюнхавал, гончая из подземного мира, бегает на поводке своего хозяина-воина, великого рыцаря. И Волкоглав рассказывал ему об этом создании, но по другому поводу: он объяснял что надо делать, если хочешь увидеть преисподню. Маска Кюнхавала — вот способ увидеть бег охотничей собаки в царстве призраков.
Мальчик подошел к умирающей собаке. Вся ее дикость исчезла. Глаза потускнели, как и ее рассудок; быть может, она бежала вслед за Кюнхавалом в другой мир.
— Что ты видишь? — прошептал Черномаркер в мокрое ухо. — Хотел бы я знать, что ты видишь? — Дыхание собаки становилось все слабее и, наконец, остановилось. Черномаркер какое-то время гладил мертвую голову, вытащил тело на поляну, вынул нож и быстро снял шкуру с ее лица, сделав сначала разрез вокруг шеи, а потом расколов жестокую плоть на голове. Вспомнив, что делал в таких случаях Волкоглав, он очистил лицо собаки и соскреб кровь с грубой шкуры. Он сделал рамку из веток, связал их плющом и привязал свежую маску к грубому основанию.
Потом, нервно и осторожно, надел маску. Выйдя на открытое место, он посмотрел на на деревню и мир глазами дикой собаки, глазами Кюнхавала, Охотника из Преисподней.
Какое-то время он молчал, а потом заорал и стал бить воздух перед своим лицом.
Он оказался в замкнутом, почти лишенном воздуха месте и прыгал в яркую раскрашенную дверь; лапы ударялись о дерево, тело билось о мягкую материю, покрывавшую коридор, в котором он бродил, бушевал, скулил… и прыгал. И слышал голос, сначала жалобный, потом истерический: «Я хочу мою собаку. Верните мне мою собаку. Пожалуйста. Пожалуйста. Верните мне мою собаку…»
И почти сразу же он оказался в другом месте, тоже замкнутом, и в нем тоже почти не было воздуха. Он слышал, как собака бьется о его дверь. Перед глазами крутились образы воинов. Через темные леса скакали кони. Грохотали копыта. В этой странной тюрьме громко били военные барабаны. Оперенья стрел качались под ветром. Свет сверкал на блестящем серебряном вооружении.
И еще он чувствовал боль и голод. Черномаркер хорошо знал этот голод…
Опять голос, голос демона-ребенка: «Мерлин. Артур. Сэр Гавейн. Сэр Бедивер. Сэр Вулф. Придите ко мне. Придите сейчас. Сейчас».
Еще образы: высокие башни, мощные стены, глубокое озеро вокруг гордого замка, и Черномаркер/дикая собака мечется между мелькающих ног прекрасных высоких лошадей; огромных гончих — в десять раз выше его — посылают на охоту за оленями, а сами олени возвышаются как деревья над лесом; повсюду рев, крики, топот ног и копыт, и звон оружия… Гремит музыка, слышатся бессмысленные звуки, развеваются цветные флаги, из-под широких навесов появляются высокие серебряные люди…
Черномаркер так сильно испугался, что его вырвало. Однако он очень долго ничего не ел, и из него вышла только бледная кислая жидкость. Он побежал от холодной и мокрой земляной стены, срывая с лица маску, пытаясь заглушить писклявый голос демона-ребенка и изгнать из головы пугающие непонятные изображения серебряных людей и белостенных замков. Он спрятался на краю леса, забился в боярышник и ежевику, и уткнулся лицом в затхлые заплесневелые листья папоротника.
Демон коснулся его. Он прикоснулся к нему через дикую собаку. Он поймал его в ловушку, заставил стать собакой, собачья часть демона поймала его тело, заставила его скакать, извиваться и царапать лапами, как та бедная сумасшедшая псина.
Но этот голос. Бедный голос: «Я хочу мою собаку…» Такая печаль. Такой страх. Такое одиночество.
Кто-то быстро и угрожающе шел через подлесок. Черномаркер захныкал и заполз глубже в лесное чрево. Сильная рука схватила его за мокрые штаны и выволокла наружу. Он сам встал на ноги, и Волкоглав молча тряхнул его. Старик нагнулся к сморщенной собачьей маске, внимательно оглядел ее, потом взглянул на мальчика.
— Ты же обычный Черномаркер. Если ты будешь играть с магией, почувствуешь укус зубов демона.
Мальчик съежился в крепкой хватке своего мастера.
— Я видел воинов в полном вооружении, — сказал он. — Они сверкали, как луна в воде. Я видел белостенные замки. Я коснулся демона и собаки демона. Он очень молод.
Хватка медленно ослабела. Волкоглав опустился на землю. Сначала он удивился, услышав слова юного писца, но потом, похоже, обрадовался.
— Верно, — прошептал он. — Значит ты попил напиток из черепа…
— Нет! Не пил! И не буду. Хотя я и голоден…
Древние глаза разорвали душу юноши. Но старая магия поклонилась, во всей своей мудрости, признав юношеский талант.
— Ты сделал больше, чем смог я, — пробормотал шаман. — Если ты смог коснуться демона-сына, ты можешь найти способ запретить ему возвращаться в ямы земли. — Мужчина подобрал смятую маску и надел ее на ученика, потом положил ему руку на плечо. — Ты сказал, что голоден, верно?
— Настолько голоден, что могу съесть собаку… нет! Не собаку!
Волкоглав засмеялся, и его хватка на шее мальчика усилилась.
— Где находится тело этой гончей? — мягко спросил он, и содержимое желудка Черномаркера опять подступило к горлу.
(III)
Когда он закончил есть — маленькая миска густой похлебки и кусок овсяной лепешки — шаман начал диктовать:
Это очень странный демон. Либо он совсем молод — возможно форма Меркурия или Мэбдагды — или он проглотил душу ребенка, и эта душа сражается; все эти развалины — результат ее ночных кошмаров. Деревня гнется, перекашивается и производит впечатление абсолютно чуждого мне места. Эти здания из другого мира, прямиком из ада. Черномаркер настроился на ребенка демона. Перед его глазами встают другие образы, другие миры, он может видеть то, что не могу увидеть я. Значит он может смотреть через ворота, открытые демоном, прямо в ад. Я вижу только то, что демон посылает через ворота в мир. Я собираюсь призвать демона. Для этого я использую Черномаркера и «путеводную маску», которую он так умно сделал, и призову душу ребенка. Демон последует за ней и я уничтожу его.
С рукой, лежавшей на плече мальчика, Волкоглав шел по грубой тропинке между лесами, которая вела земляному укреплению. Стоял тихий день; сильный запах дождя перебивал запахи плодородной земли. Птицы безостановочно сновали среди деревьев, и Черномаркер нервно огляделся.
— Что заставило тебя убить собаку и сделать маску? — спросил Волкоглав.
Черномаркер крепко сжал мокрую шкуру и взглянул на сморщенное лицо собаки.
— Импульс, — сказал он. — Но ты рассказывал мне о десяти дорогах, ведущих в ад…. Я знаю о Кюнхавале… И я не убивал собаку…
Волкоглав улыбнулся, его худое лицо напряглось:
— Кюнхавал: собака бежит в неведомые земли. — Он кивнул, слегка гордясь тем, что его ученик воспринял так много из его тайного знания. — Это очень древние дороги. Я сам ношу с собой все «путеводные маски», но использую только призрака, Морндуна. Когда я попадаю в другой мир, я хожу в нем, как призрак. Но сегодня я попытаюсь вытянуть демона в наш мир. И ты будешь тем, кто его выманит.
Деревня изменилась еще больше. Каменные стены, башни которых еще недавно гордо возвышались над берегом, разрушились и сгнили, заросли терновником и перекошенными дубами, маленькими узловатыми деревьями, которые росли из трещин и упавших кирпичей. Но высокий столб с развевающимся флагом все еще стоял в центре укрепления, недалеко от домов и разрушенных стен.
Бледный плотный туман непроницаемой пеленой закрыл все вокруг и спокойно висел, несмотря на свист холодного ветра, проносившегося через развалины. Пока Волкоглав пробирался мимо разрушенных зданий, Черномаркер подпрыгивал и вздрагивал при каждом странном звуке. Он слышал, как ржут лошади, бегут собаки, трещат деревья и грохочет оружие.
Они подошли к колодцу; все тот же невозможный ветер бесшумно развевал изодранные клочки палаток и флагов. Повсюду лежали сломанные копья невероятной длины. Свет внезапно отразился от морды лошади, вырезанной из стали. Приглушенно блестели кости, среди которых валялись самые разные маски или, возможно, защитные доспехи для животных.
Черномаркер начал дрожать, и шаман, все еще слегка сжимавший его плечо, взглянул вниз. Лицо мальчика стало пепельным, мокрый рот приоткрылся. Волкоглав взял у него из руки грубую маску собаки, еще оглядел деревянную раму, связанную побегами плюща, и надел ее на лицо ученика.
Черномаркер вскрикнул, из него полились слова, вызывая внезапное волнение среди маленьких тварей, возможно птиц, прятавшихся в развалинах.
— Сэр Гавейн въехал в разрушенный замок, среди упавших камней которого лежали останки многих благородных рыцарей! Холодный ветер развевал боевые стяги, последнюю память о храбрых воинах. Сам король опечалился бы, увидев, сколько мест опустело за круглым столом!
Слова улетели в туманную тишину, но они, похоже, заставили завибрировать землю. Волкоглав слегка присел, заставив мальчика укрыться с подветренной стороны низкой стены. Из тумана вылетели пять всадников на черных боевых конях. Без шлемов, но в одинаковых блестящих нагрудниках. Каждый нес длинное копье, сделанное из бледного дерева. На скаку они смеялись и громко звали друг друга. Они появились из ниоткуда и растаяли в воздухе. Стена за спиной шамана начала рушится. Он отпрыгнул от нее, и расширившимися глазами глядел, как изменяющий форму заставил появиться на гнилом камне маленькую круглую башню.