кто убьет. Они просто приносят убийство в племя. Он должен это понять… — Одноглазый отвернулся. — Но, боюсь, он никогда этого не поймет… он просто не в состоянии это понять, как никто из племени его отца не понимает, что у зверей и людей есть душа.
Охотник кивнул:
— Он понимает только убийство. И скоро, Одноглазый, он убьет тебя. Будь поосторожнее.
Охотник повернулся, чтобы уйти. Одноглазый протянул к нему руку и остановил:
— Сколько убили сегодня? В точности?
— Десять, — ответил охотник. — Более, чем достаточно. Но завтра мы опять уйдем к стадам. — Его взгляд метнулся за Одноглазого, на стены пещеры. — Нарисуй нам удачу, старик.
Он ушел, и началась буря, дождь лился сплошным потоком и барабанил по туго натянутым крышам палаток. Женщины стонали и плакали, мужчины смеялись и любили. Одноглазый сидел в темной пещере и напряженно думал о десяти мертвых животных, которых он нарисовал накануне.
Всегда одно и то же. Убивают ровно столько, сколько он нарисовал. И, тем не менее, он чувствовал, что у него нет настоящей силы. Но, однажды, к одному из членов племени придет настоящая сила, и тогда, отсюда и до морей на юге, звери будут во власти человека, и люди, возможно, больше не будут под властью движущегося с северных пустошей льда. Это племя никогда не умрет, понял Одноглазый, только не с внутренней силой, содержащейся в нем, скрытой где-то в телах охотников.
Как только солнце появилось над восточным горизонтом, мальчик вскарабкался в пещеру-святилище. Одноглазый уже работал, рисуя фигуры охотников при помощи обожженной огнем палочки.
— Почему ты не рисуешь их полными? — спросил мальчик, поглощенный появляющимися изображениями охоты. — Почему они все тонкие? И черные?
— Люди, они черные, — загадочно ответил Одноглазый. Перестав рисовать, он взглянул на мальчика, потом поднял взгляд на вход в пещеру: — Внутри… мы тонкие и мелкие. — Он опять посмотрел вниз, на мальчика. — Звери убивают других зверей зубами и клыками, естественным путем. Но человек убивает не только руками. Он использует копья и пращи, ловушки и сети. Человек — больше чем животное, но он потерял доброту. — Старик посмотрел на цветные изображения животных. — У них есть доброта, они полные и целые. А человек — мелкая тварь. — Он повернулся к мальчику. — Вот почему я рисую охотников тонкими.
Мальчик не понял слов старика, но знал, что тот прав. И когда он станет великим художником и будет, магически, загонять зверей в ловушки и наводить на них копья братьев, он будет следовать традиции Одноглазого.
— Дай мне нарисовать. Пожалуйста. Дай мне нарисовать.
Одноглазый что-то раздраженно пробормотал, но передал мальчику желтые и красные краски, которые сделал на рассвете. Мальчик окунул в них пальцы и сделал на стене желтое пятно. Потом, левой рукой, взял обожженную палочку и вокруг пятна нарисовал силуэт. Он хорошо помнил, как выглядели ребра зубра и нарисовал их. Подом добавил ноги и наполненные силой мышцы зверя. Одноглазый сосредоточился на собственном рисунке, но время от времени поглядывал на зубра, который обретал форму в руках мальчика. Наконец он совсем перестал работать и только смотрел, как его юный ученик рисовал копье, глубоко вонзившееся в шею животного.
— Хорошо, — признался Одноглазый и улыбнулся: — У тебя есть талант.
Мальчик засиял:
— Можно нарисовать медведя? Пожалуйста?
Одноглазый непреклонно покачал головой:
— Медведь охотится на людей, и его нельзя рисовать на стене пещеры-святилища — он за пределами нашей магии.
— Медведь — самый обычный зверь, — попробовал поспорить мальчик.
— Медведь — больше, чем зверь. Мы рисуем только тех животных, которые убегают от человека. Но не тех, кто нападает на него. Понимаешь?
Мальчик разочарованно кивнул.
— Старик! — в пещеру вполз Тот-Кто-Носит-Красное-Копье. — Скольких мы сегодня убьем, а, старик? — издевательски спросил он. — Ты, вниз! — Он зло посмотрел на сына и тот поспешно выскользнул из пещеры. Красное Копье показал Одноглазому кулак: — Если он будет слишком часто приходить сюда, я начну думать, что ты мешаешь ему стать великим охотником, похожим на меня. И я буду вынужден убить тебя… слышишь меня?
Он исчез до того, как Одноглазый сумел ответить. Охотники собрали копья и меховые накидки, и отправились от утеса на равнину, туда, где оно могли найти зубров и оленей, а также еду для дороги домой — животных поменьше.
Мальчик, ухмыляясь, вернулся в пещеру. Одноглазый, не обращая на него внимания, стоял у входа, глядя на далекие фигуры. Как бы он хотел идти вместе с ними! Он услышал, как мальчик за его спиной скребет стену. Пускай. Наконец мальчик перестал скрести и наступила тишина. В конце концов Одноглазый оглянулся:
— Что ты рисуешь, малыш?
Мальчик не ответил, продолжая работать. Одноглазый подполз к нему.
И задохнулся от ужаса. Он отбросил мальчишку от стены и попытался стереть из изображения охоты полностью нарисованного человека.
— Нет! — закричал мальчик, но потом замолчал. Охряная краска была слишком сухой — художнику удалось стереть только руку. Он посмотрел на зубра с копьем в шее, потом на мальчика и его покрытое пылью лицо побелело от страха.
Когда охота вернулась, один из охотников был мертв. Но они принесли его, растянутым на мехах, и положили на два перекрещенных шеста. Его левая рука была оторвана над локтем и он умер от потери крови. Одноглазый услышал слово «медведь» и понял, что произошло. Потом его взгляд перешел на убитых животных и нашел зубра, в шею которого глубоко вонзилось копье.
Той ночью все женщины горевали. Охотник лежал в мелкой яме на краю лагеря, и его жена втерла охру в его холодное как лед тело, плача и стоная каждый раз, когда проносила руку над сильной грудью мертвого мужа. Ярко горел огонь, освещая мрачные вытянутые лица детей и женщин, сидевших на корточках вокруг него. Красное Копье сидел в стороне от племени, его взгляд вновь и вновь пробегал по темному входу в пещеру и по сидящему на корточках Одноглазому, который глядел на собрание.
Внезапно он прыгнул к огню, и пнул горящую ветку:
— Старик, что сегодня случилось с твоей магией? — проорал он, глядя на фигуру в пещере. — Почему ты не спас его? — Он повернулся и посмотрел на мертвого охотника; в его глазах стояли слезы, но скорее слезы разочарования и гнева, чем печали. — Он был хорошим охотником. Он убил для племени много зверей. Почти так же много, как я! — Резко повернувший, он поднял огромный стиснутый кулак: — Старик, если твоя магия работает, почему ты не спас его?
Из кольца выпрыгнул охотник и схватил Красное Копье за плечи:
— Одноглазый не может знать то, что невозможно узнать. Он просто загоняет духов животных в наши ловушки!
Тот-Кто-Носит-Красное-Копье отбросил охотника прочь.
— Он не делает ничего! — зло крикнул он. — Нам больше не нужен Одноглазый и его глупые рисунки.
Когда он бежал через круг сидящих охотников и их жен, вытянулась рука и толкнула его. Он яростно крутанулся на земле и потянулся к женщине, которая оскорбила его. И уставился на спокойное лицо своей жены, карие глаза дерзко смотрели на него.
— Оставь старика в покое, — тихо сказала она. — Он никому не вредит и многие верят, что он обладает магической силой. Для чего терять энергию и уважение, убивая полезных людей? — Ее улыбка стала последней соломинкой, которая охладила огонь ярости в охотнике. Он бросил на Одноглазого злой взгляд и потряс кулаком. Но он уже решил пощадить его.
В пещере-святилище горел факел из высушенного дерева. Где-то в тундре выла стая волков; чем ближе подходил рассвет, тем больше их вой удалялся на юг. Одноглазый не обращал внимания на их крики, как не обращал внимания на вой ветра и шум камней, катившихся по склону за входом в пещеру. Он работал над картиной. Мальчик на коленях стоял рядом с ним и внимательно смотрел. Он просил дать ему нарисовать, но Одноглазый сказал «нет», еще не время. Предвкушение заставило мальчика молчать, и сейчас он просто смотрел, как животные появляются на стене пещеры, поверх тех животных, которые были нарисованы раньше; это не имело значения, поскольку тех животных давно убили и они были только пятнами охры, без всякого значения и последствий.
Работая, Одноглазый поглядывал на внимательного мальчика. И тогда в глазах старика появлялось странное выражение, выражение восхищения и страха.
Далеко за полночь, когда мальчик уже начал зевать, Одноглазый сел на корточки и протянул своему ученику обожженную палочку. Художник, плотно завернутый в звериные шкуры, дрожал, когда водил рукой мальчика по изображению людей на стене. Мальчик, с меховой накидкой на плечах, даже не замечал его дрожи. Он был в восторге.
— Рисуй… твой отец, он здесь. Правильно, — выдохнул Одноглазый, когда рука мальчика обрисовала крошечный силуэт. — Так… арка спины, правильно. Руки подними вверх… нет, не останавливайся…
— Я не понимаю… — пробормотал мальчик.
— Гляди, — объяснил художник. — Видишь, как он пугает зубра и тот бежит в ловушку; звери бегут перед ним, хотя он безоружен. Красному Копью не нужно оружие.
Мальчик удовлетворенно кивнул и продолжил рисовать.
— Завтра, — сказал Одноглазый, — я пойду вместе с охотниками. — Ты удивлен? — Его усатое лицо расплылось в улыбке при виде выражения на лице мальчика. — Когда-то, много лет назад, я был охотником. Эта охота… видишь, как она распространяется по стене. Завтра будет большой день для племени. Будем много убийств… — Он замолчал. — Очень много. И, поэтому, я хочу присоединиться. А сейчас… — Он взял крошечную руку и поставил ее на стену. — Нарисуй меня. Вот здесь, позади твоего отца. Нарисуй мне копье. Увидь, как я бросаю его в зубра, которого пугает твой отец…
На серой стене появилась крошечная фигурка. Взволнованный мальчик нарисовал все то, что сказал ему старик. И его лицо светилось, когда он закончил. Одноглазый был полностью удовлетворен. Мальчик опять уселся рядом со стеной, и Одноглазый посмотрел на картину охоты, на мечту об убийстве, которое ожидалось завтра. И это нарисовала волшебная рука мальчика! Он закрыл глаза и уснул.