Уверившись, что художник уснул, мальчик подполз к стене и взял в руку обожженную палочку. Он нарисовал, очень тщательно, еще несколько охотников. Но он устал, и они получились не такими, какими были должны — слишком маленькими, слишком сгорбленными… похожими на Ворчунов. Недовольный тем, что он сделал, мальчик стер их. Но они остались, тени на стене.
Тонкий туман висел над травянистыми равнинами, когда охотники, за которыми шел Одноглазый, отправились к пасущимся стадам. В воздухе пахло снегом, и женщины, плотно закутанные в меха, настояли, чтобы их мужчины поплотнее накинули шкуры на плечи, и еще привязали их дополнительными веревками, чтобы те не упали. Ноги тихо шагали по холодной росистой траве, отряд быстро ушел от утеса и растворился в тумане.
Мальчик смотрел, как они идут и, когда они скрылись из вида, вскарабкался в пещеру-святилище и исчез внутри.
Несколько часов охотники молча шли по покрытой туманом земле, когда ими овладело первое чувство беспокойства. Туман стал гуще, они с трудом видели в нескольких шагах от себя. Они собрались вместе, и Красное Копье сделал им знак молчать. Одноглазый, чье дыхание вылетало туманными облачками в холодное утро, посмотрел на него и насторожил уши, прислушиваясь к слабому ветру.
Вокруг них что-то двигалось и шуршало, невидимые ноги мягко ступали по замерзшей траве.
Охотники поежились. Неужели это Ворчуны, приземистые уродливые люди, жившие в тени движущихся снежных стен? Сжимая окрашенное красной охрой копье, Красное Копье жестом приказал отряду двигаться. Одноглазый, чье копье уже было готово колоть, с бьющимся сердцем последовал за ними, но теперь он глядел в оба. Ворчуны были непредсказуемы. Они могли пройти мимо, могли и напасть. Договориться с ними было невозможно.
Когда охотники подошли так близко, что можно было слышать чваканье зубров, они рассредоточились. Белая стена по-прежнему отделяла их от всего, что лежало впереди или сзади. Каждый охотник превратился в смутный серый силуэт, движущийся через туман — копье наготове, голова поворачивается из стороны в сторону. Звук созданий, рыщущих позади, стал громче.
— Смотрите! — выдохнул охотник, находившийся рядом с Одноглазым. Все остановились и повернулись. И то, что они увидели, заставили их завыть от страха…
Белые силуэты, бегущие через туман. Призраки, мерцающие и колеблющиеся, то видимые, то невидимые. Призрачные копья высоко подняты, рты открыты в неслышном военном крике. Ворчуны, призраки, духи отвратительных созданий, умерших от рук охотников за прошедшие годы.
Одноглазый побежал. Изо всех сил, очень быстро. Он знал, что другие охотники, расширив глаза и тяжело и быстро дыша, бегут за ним; они постоянно поворачивались и разглядывали призраков, которые преследовали их.
Почти сразу они очутились среди зубров. Плотный воздух приглушил их появление, совсем не тихое, и животные были застигнуты врасплох. Огромная черная голова зубра уставилась на Одноглазого, и поряженный зверь на мгновение застыл. Потом фыркнул, повернулся, неуклюже поскакал прочь и исчез из виду.
Слева послышался крик и звук разрываемого тела. Одноглазый бросился туда и увидел охотника, простершегося на земле; его бил рогами чудовищный предводитель стада. И через туман к измочаленному человеку, на которого смерть уже накинула свою вуаль, бежали белые призраки умерших.
Одноглазый попятился, бешено глядя то вправо, то влево, в поисках выхода. Безмолвные фигуры были везде, сейчас он отчетливо видел их крошечные глаза — черные кружки на их белых призрачных лицах. Их тела, приземистые и крепкие, были обнажены, огромные выступающие вперед лбы придавали лицу странное выражение — казалось, что они слепы.
Они бежали через туман, призрачные копья вылетали из призрачных рук, неслышно пролетали мимо охотников и исчезали, улетая из вида. Взбешенный зубр фыркнул и заметался среди охваченных ужасом охотников. Одноглазый выскочил к потному боку животного поменьше; тот, увидев человека, повернулся к нему. Одноглазый ударил его копьем и почувствовал, как конец копья коснулся тела. Зубр заревел и загрохотал прочь. Одноглазый остался один, окруженный движущейся белой стеной. Он видел, как призраки подбираются все ближе — тела изогнуты, рты раскрыты в беззвучном гневном крике.
За собой он услышал грохочущий топот огромного зубра и отбежал в сторону, уходя от галопа обезумевшего зверя. Где-то вдали закричал охотник, но крик резко оборвался, когда острый рог зубра ударил его в сердце. Одноглазый побежал на крик, пробегая мимо растерянных и охваченных ужасом охотников; они стояли спокойно, почти готовые к смерти, забравшей так многих из племени.
Зубр фыркнул совсем рядом и вынырнул из тумана, его бок задел Одноглазого, и тот покатился по земле. Поднимаясь на ноги, он услышал новый звук и задержался, стоя на коленях и неглубоко мучительно дыша. По туго натянутым бриджам струилась кровь, но он не чувствовал боли.
Послышалась угрожающее рычанье; за всю свою долгую жизнь он никогда не слышал ничего похожего. И оно было близко, очень близко. Где-то закричал охотник, но это был крик ужаса, не смерти. Одноглазый прыгнул на ноги и сгорбился, твердо держа копье направленным туда, откуда приближалось нечто огромное и громоздкое. Из тумана выбежал охотник с лицом вымазанным кровью и потом, открытым ртом и широко распахнутыми глазами; наверно именно он так громко кричал. Копья у него не было. Он пробежал мимо Одноглазого, даже не заметив его, и исчез в тумане. Спустя мгновение Одноглазый услышал ворчание и выдох. Охотник появился опять, он шатался, в его животе глубоко сидело окрашенное красной охрой копье.
Опять послышался рев приближающегося зверя, на этот раз ближе. Одноглазый попятился, его единственный глаз обшаривал туман в поисках любого признака того, кто это может быть. Опять появились призраки, танцевавшие к упавшим духом охотникам, и сейчас казалось, что они почти… насмехаются.
За спиной Одноглазого фыркнул зубр. Он резко повернулся, но не увидел ничего. Тогда он пошел вперед, прислушиваясь к каждому звуку чудовища за своей спиной, и пришел к Тому-Кто-Носит-Красное-Копье. Лучший охотник племени стоял спиной к Одноглазому, согнувший, ожидая зубра и собираясь бросить ему вызов. Одноглазый услышал, как тот фыркает в тумане, и сообразил, что зверь может появиться в любое мгновение, после чего Красное Копье либо убьет, либо будет убит. Но этому не бывать! Вспомнив, какой он нарисовал охоту и то, что он вложил жизнь Красного Копья в собственные руки, Одноглазый двинулся вперед.
Он поднял копье повыше и изо всех сил метнул его в середину обнаженной спины охотника. Красное Копье закричал и выгнулся назад, и Одноглазый увидел копье, на два фута вышедшее из груди лучшего охотника племени. Кровь хлынула на блестящие от пота ноги, и через несколько мгновений обнаженный труп Красного Копья лежал у ног Одноглазого.
В тот момент, когда он уже хотел осквернить тело рубилом, на Одноглазого упала тень, и он застыл. Выпрямляясь, он сообразил, что за его спиной кто-то тяжело дышит, и он слышит утробный рев дикого зверя…
— НЕТ! — заорал он, резко поворачиваясь и с ужасом глядя на черного зверя, нависшего над ним. — НЕТ! — Его руки взлетели к лицу, он попятился и спотыкнулся о тело Красного Копья. Монстр шагнул вперед, встал на задние лапы и потянулся вниз передними. Сверкнули когти, длиной в предплечье человека, и вонзились в художника, схватив его чуть ниже горла; потом зверь разорвал человека сверху донизу, распотрошил его и, последним толчком окровавленных лап, отбросил его на двадцать футов. В последнюю секунду жизни, уже лежа на траве, Одноглазый успел оценить своего убийцу. Похож на медведя, но все-таки не медведь — морда длинная и перекошенная, слишком длинные зубы, и слишком белые. Глаза огромные и внимательные, глаза мертвого человека, а не живого зверя. И мех… непохожий на мех других медведей, которых художник когда-либо видел. Он был черный и красный. Черный и красный!
А потом осталась только боль, страшная боль и вид собственной крови и внутренностей, выплеснувшихся на траву. Потом темнота, темнота смерти.
Сидя на корточках во входе в пещеру-святилище, мальчик дрожал, пока над головой скользили черные грозовые облака и стегал ветер с северных ледяных пустошей, прогоняя туман и открывая травянистые луга глазам доведенных до отчаяния женщин.
Охотники вернулись поздно, очень поздно. Испуганные женщины плакали и выли. Они разожгли огромный костер, маяк для их мужчин, и вскоре, усталые и окровавленные, без копий и без добычи, несколько выживших охотников вернулись в лагерь.
Мальчик заполз в глубь пещеры, туда, где горел маленький костер, освещавший рисунки и картины на стене. Он протянул руку и обвел фигуру отца, потом перенес палец на фигуру Одноглазого, готового бросить копье. Затем пальцы мальчика нащупали фигуру огромного медведя, стоящего на задних лапах, его тело было нарисовано красной охрой и черной обожженной палочкой, а белые зубы — корнем камедного дерева. Мальчику потребовалось много времени, чтобы нарисовать медведя, и он очень гордился рисунком. Он даже не знал, что его медведь не слишком походил на настоящих медведей, рыскавших по тундре — он никогда не видел ни одного.
Он уселся на пол и еще раз посмотрел на огромную фигуру, которая, казалось, стремилась к маленькому Одноглазому, танцуя среди других охотников, которых мальчик нарисовал раньше.
Потом мальчик засмеялся, протянул руку и закрасил черным изображение своего учителя. Одноглазый не вернется. Теперь у племени новый художник.
Скэрроуфелл
1
В темноте, в мире ночных кошмаров, она пела короткую песню. В маленькой комнате, за задернутыми шторами, ее слабый испуганный голос шептал во сне:
Ах мамочка, что за дура я была…
Три юноши… посватались ко мне…
Двое не видели… один был слеп…