Странные слова, и странное чувство. Словно тот, кто это написал, на самом деле верил, что он — Хаксли, и что остальные записи в дневнике были сделаны в бессознательном состоянии. Реальность для «писателя» с покрытыми кровью пальцами была временем «просветления».
Хаксли, рационально и четко обдумав ситуацию, пришел к выводу, что в его личный журнал писали два разных человека.
Но его поражало, что тот, второй, знает о ключе.
Он взял ручку и написал:
Весь сегодняшний день я искал Уинн-Джонса. Я не спал, и я убежден, что оставался в сознании и настороже все двадцать часов, которых меня не было. Я беспокоюсь об Уинн-Джонсе. Я боюсь, что он заблудился, и это печалит меня даже больше, чем предчувствие того факта, что он может никогда не вернуться. В мое отсутствие в моем дневнике пишет кто-то другой. Запись непосредственно перед этой написана не мной. Но я считаю, что тот, кто входил в этот кабинет, считает себя Джорджем Хаксли. Но ты ошибаешься. Кто бы ты ни был, ты должен рассказать мне о себе. И если ты хочешь узнать обо мне побольше, просто спроси. И желательно, чтобы мы с тобой увиделись, например на краю леса. Я привык к странным встречам. Нам нужно многое обсудить.
ВОСЕМЬ
Он только закончил писать, когда к дому подъехала машина. Хлопнули двери, и он услышал голоса Дженнифер и Стивена. Дженнифер, похоже, была сердита. Она вошла в дом, и спустя несколько секунд Хаксли услышал, как Стивен вышел в сад и побежал к воротам. Хаксли встал из-за стола, чтобы посмотреть на мальчика, и встревожился, увидев, что сын внезапно посмотрел на него, нахмурился, подавил слезы и скрылся среди сараев.
— Почему ты так пренебрегаешь мальчиком? Тебе не повредит, если иногда ты поговоришь с ним.
Хаксли поразило спокойствие Дженнифер и ее ровный, хотя и со злыми нотками, голос, которым она говорила с ним от входа в кабинет. Бледное лицо, сузившиеся губы и впалые глаза, наполненные усталостью и раздражением. Она была одета в темный костюм, волосы собраны сзади в тугой пучок, обнажив все ее узкое лицо.
Он повернулся к ней, и она вошла в комнату, подошла к письменному столу, открыла книгу, лежавшую на нем и, тряхнув головой, коснулась ручек. Увидев на полу кость, она скорчила гримасу и ударила по ней ногой.
— Еще один маленький трофей, Джордж? Вставишь в рамку?
— Почему ты такая злая?
— Я не злая, — устало сказала она. — Я взбудораженная. И Стивен.
— Не понимаю, почему.
Она язвительно засмеялась:
— Конечно, не понимаешь. Ну, подумай как следует. Ты, похоже, что-то сказал ему сегодня утром. Я никогда не видела его в таком состоянии. Я взяла его в Теневой Холм, в магазин игрушек. И мы посидели в чайной. Но то, что он действительно хочет… — Она возбужденно укусила губу, оставив фразу незавершенной.
Хаксли вздохнул, почесывая лицо. То, что он видел и слышал, было попросту невозможно.
— Когда это произошло?
— Что именно?
— Э… когда я сказал Стивену что-то такое, что его расстроило?
— Утром.
— Ты пришла ко мне? После этого разговора?
— Нет.
— Почему? Почему ты не пришла и не повидалась со мной?
— Ты ушел из кабинета. Отправился обратно в лес, несомненно. Охотиться или искать приключений… в Дингли-Делл…[4] — Она опять поглядела на мрачный кровавый сувенир. — Я собиралась принести тебе чая, но вижу, что ты уже поел…
И прежде, чем он смог что-то сказать, она резко повернулась, сняла жакет и пошла наверх освежиться.
— Меня не было здесь утром, — спокойно сказал Хаксли, поворачиваясь к саду и выходя на свет умирающего солнца. — Меня здесь не было. А кто был?
Стивен сидел, прислонясь к стене, ограждавшей сад. Он читал книгу, но торопливо закрыл ее, когда услышал шаги отца.
— Пошли в мой кабинет, Стив. Я хочу кое-что тебе показать.
Мальчик молча последовал за ним, сунув книгу в школьный блейзер. Хаксли подумал, что это может быть какой-нибудь бульварный роман или вестерн, но решил дальше не углубляться.
— Сегодня на рассвете я глубоко ушел в Райхоупский лес, — сказал он, сидя за столом и держа в руках свой маленький рюкзак. Стивен стоял по другую столону стала, спиной к окну, прижав руки к бокам. На его лице отражались печаль, неуверенность и беспокойства, так что Хаксли очень хотелось сказать: «Взбодрись, парень», но он удержался.
Вместо этого он вывалил на стол маленькую коллекция странных предметов, которую нашел в Святилище Лошади и за ним: железный браслет; маленький деревянный идол с пустым лицом, руки и ноги которого были обрубками сучьев, когда-то росших из центральной ветки; изорванный кусочек зеленого холста, найденный на кусте боярышника.
Подобрав куклу, Хаксли сказал:
— Я часто видел эти куклы-талисманы, но никогда не касался их. Обычно они висят на деревьях. Но вот эта была на земле, и я почувствовал, что это моя законная добыча.
— Кто вешает их на деревья? — тихо спросил Стивен, тоска в его глазах растаяла, сменилась интересом.
Хаксли подошел очень близко к тому, чтобы рассказать мальчику о мифогенических процессах, происходящих в лесу и существующих там формах жизни. Но, вместо этого, он использовал старый проверенный трюк:
— Путешественники. Бродячие лудильщики. Цыгане. Некоторые из этих безделушек очень старые, может быть несколько поколений. И они принадлежали всем тем тем людям, которые жили внутри нашего леса и на его опушке.
Мальчик шагнул вперед, осторожно потрогал деревянную фигурку, взял ее в руку, перевернул и мрачно положил обратно.
— Я расстроил тебя сегодня утром? — спросил Хаксли.
Мальчик отрицательно помахал головой. Странно.
— Но ты заходил в кабинет. Ты видел меня?..
— Нет, но я услышал, как кто-то кричит в лесу. И испугался.
— Почему ты испугался?
— Я подумал… Я подумал, что на тебя кто-то напал…
— Кто напал на меня?
Мальчик опустил взгляд. Он вздрогнул, укусил губу и опять поднял голову; на этот раз в его глазах плескался страх.
— Стивен, все в порядке. Просто расскажи мне, что ты видел…
— Ты был зеленый и серый. И очень злой…
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что я был зеленый и серый?
— Прикольные цвета, ну, вроде как цвета воды. Я видел тебя не слишком отчетливо. Ты очень быстро бежал. И кричал. И там стоял ужасный запах крови, ну, как тогда, когда Фонс режет цыплят.
Альфонс Джеффри, управляющий Поместьем. Стивен несколько раз бывал на ферме Поместья, видел естественную жизнь домашних животных, и их неестественную смерть, под ножом или тесаком.
— Где ты это видел, можешь сказать?
— В лесу… — прошептал Стивен. Его губы тряслись, из глаз текли слезы.
Хаксли остался сидеть, он только наклонился вперед, тяжело глядя на сына:
— Мужайся, парень. Ты видел кое-что очень странное. Именно об этом я и спрашиваю. Ты же хочешь быть ученым, а?
Стивен заколебался, потом кивнул.
— Тогда расскажи мне все. Итак, ты был в лесу…
— Мне показалось, что ты позвал меня.
— Из леса…
— Ты позвал меня.
— И тогда?
— Я вышел в поле, а ты был серый и зеленый. И ты промчался мимо меня. Я испугался. Я тебя едва заметил. С трудом. Ты был весь серый и зеленый. Я испугался…
— Как быстро я пробежал мимо тебя?
— Папочка?.. Я испугался…
— Стивен, успокойся. Стой ровно. И перестань плакать. Как быстро я пробежал мимо тебя?
— Очень быстро. Я тебя почти не видел.
— Быстрее, чем наша машина?
— Да, кажется. Ты взбежал на пригорок. Я пошел за тобой и услышал, как ты кричишь.
— Что я выкрикивал?
— Грубые слова. — Мальчик замялся под взглядом отца. — Грубые слова. О маме.
Потрясенный и шокированный, Хаксли проглотил вопрос, который хотел задать, встал из-за стола и пошел в сад мимо бледного сына.
Грубые слова о маме…
— Откуда ты знаешь, что мужчина, которого ты видел, был мной? — прошептал он.
Стивен пробежал мимо него, расстроенный и внезапно разозлившийся. Мальчик резко повернулся, глаза вспыхнули, но он ничего не сказал.
— Стивен, — сказал Хаксли, — человек, которого ты видел… он только выглядел, как я. Понимаешь? Это был не я, совсем не я. Он только выглядел как я.
Ответом стало рычание, лихорадочное дикое рычание, в котором было почти невозможно различить слова; оно вылетело из яростного лица, темного мальчишеского лица. Не отрывая глаз от отца, Стивен медленно попятился, уйдя в себя и ссутулившись. Он разозлился по-настоящему.
— Это… был… ты… Это… был… ты…
А потом Стивен побежал, к воротам. Выбежав из сада, он пересек отчаянно пересек поле и нырнул в ближайший лесок.
Хаксли на мгновение заколебался. Не лучше ли будет сначала дать мальчику успокоиться, а только потом расследовать дело? Но его слишком заинтриговало описание призрака, данное Стивеном.
Он подобрал один из передних мостиков Уинн-Джонса и поспешил за сыном.
ДЕВЯТЬ
Как я и предполагал, мальчик заинтересовался, когда я рассказал ему передних мостиках (я назвал их «электрические короны»). Когда я добрался до него, он, дрожа, бродил по опушке, не зная, что делать. Я никогда не видел его настолько расстроенным, даже когда он и Кристиан увидели Сучковика и ужасно перепугались. Я ему рассказал, что мы с УДжи ставили эксперименты, в результате которых видели призраков более отчетливо. Не хотел бы он попробовать? С удовольствием! Я чувствовал себя подлецом из подлецов, так обманывая Стивена, но неодолимое стремление принуждает меня узнать, кем — или чем — является эта «серо-зеленая фигура».
Когда мы вернулись в дом, Стивен оглянулся и нахмурился. Увидел ли он кого-нибудь? Я видел только деревья, волнующиеся под ветром, и колючие кусты, обрамлявшие более глубокие области леса, но ни единого признака человека. Я спросил мальчика, не видел ли он кого-нибудь, но он, мгновенье подумав, покачал головой. Мы вернулись в кабинет, и, через несколько минут, я осторожно поставил «корону» на голову Стивена. Он затрепетал от возбуждения, бедный малыш. Мне пришлось вспомнить указания УДжи двухлетней давности, когда он впервые начал паять это устройство. Всегда сохраняй спокойствие, используя его. И мы добились самых больших успехов именно таким образом, усилили периферийное зрение и восприятие тех пред-мифаго форм, которые могут быть замечены в переделах лесной сети. Проводя эксперимент на Стивене, я совершил ошибку, из-за спешки не заглянув предварительно в блокноты. Нет мне оправдания, просто позор. Результат оказался катастрофическим. Я получил серьезный и отрезвляющий урок.