волосы с проседью посередине разделены пробором. Нос с горбинкой. Водянистые голубые глазки. В живом, смешливом взгляде сквозило что-то агрессивное и отталкивающее, словно эти прозрачные глаза были неуместны на его загорелом лице.
– Ланглебер, – пробормотал Тэн. – Медэксперт. Пусть только начнет корчить из себя умника, я ему покажу.
Тэн представил их друг другу. Все обменялись дежурными рукопожатиями.
– Кажется, я знаю, как он это делает, – произнес медэксперт, засовывая диктофон в задний карман джинсов.
– Мы слушаем.
Он задрал голову, указывая на арматуру, поддерживающую неоновые светильники.
– Подвешивает девушку вниз головой. Разбивает ей лицо и перерезает горло. Точно так же, как забивают свиней на фермах. Он пользуется острым ножом. Края раны ровные. Режет слева направо. На это ясно указывает конец раны. Наш ублюдок – правша. И, скажу я вам, рука у него твердая. Я уже зафиксировал разрезы, идущие через трахею и пищевод до внутренней части позвоночника.
В детстве Жанна два месяца летних каникул проводила в Перше. И не раз присутствовала при таких варварских расправах. Настоящий ритуал. Забивали свинью…
– Крови не так уж много, – заметила она.
Медэксперт уставился на нее своими глазами цвета синьки. Он оценил точность наблюдения.
– Верно. Полагаю, он ее собирает. В тазик или еще какую-то емкость.
– Зачем она ему?
Ланглебер смерил следственных судей взглядом. «Двое по цене одного». Похоже, эта мысль показалась ему забавной.
– Учитывая то, что мы здесь видим, он, скорее всего, выпивает ее на месте. Еще теплую.
– Почем тебе знать?
– Насчет способа я уверен. У жертвы на щиколотках следы веревок. Поглядите над светильниками, наверняка там найдутся отметины. У первой жертвы были сломаны обе щиколотки. Здесь, по-моему, та же картина. Все будет в моем отчете.
– Раз уж заговорили об отчете, – встрял Райшенбах, – мы до сих пор не получили первый.
– Скоро получите. Это не к спеху.
– Не представляю, что тогда к спеху.
– Нельзя ли уточнить, – заговорила Жанна. – Женщина еще жива, когда он ее подвешивает?
– Ну конечно. Чтобы брызнула кровь, сердце должно работать.
Тэн молча помотал головой. Похоже, он был в замешательстве. Ему хотелось и довести расследование до конца, и поскорее смотаться отсюда. Забиться с головой под одеяло и все забыть.
– Затем, – невозмутимо продолжал Ланглебер, – он вспарывает ей живот. Пригоршнями вырывает внутренности из тела. Типа потроха в меню, и…
– Мы всё поняли.
– Чем он вспарывает живот? – спросила Жанна. – Каким именно орудием?
– Чем-то очень простым. Я жду результатов анатомо-патологической экспертизы первой жертвы. Думаю, там будут частицы металла или камня. Все это сильно отдает пещерным веком.
– А что он делает потом?
– Дает телу упасть. Убирает веревки и крючки. Приступает к пиршеству. Видели область лобка? Думаю, прежде всего он пожирает эти части.
– Почему «прежде всего»? – спросил Тэн.
– Чутье подсказывает. Во всяком случае, их он сжирает сырьем. Без промедления. А другие поджаривает. Женская матка влечет его неодолимо.
Довод, подкрепивший предположение Жанны. А вдруг убийца – женщина?
– Затем он вырывает ей руки и ноги. Кстати, сил вашему клиенту не занимать. По-моему, он перебивает суставы и выкручивает ногу или руку, пока не оторвет.
Нет, не женщина…
– Потом он разжигает костер и поджаривает отобранные куски. Руки, ноги, кое-какие органы. Тут я не успел все проверить, но у первой жертвы он съел печень, почки и, конечно, сердце. Главное – сердце.
Тэн провел по лицу рукой. Он все еще держал свой портфель. Рядом с ним застыла его секретарша. Точь-в-точь соляной столб. Власть, которую воплощала собой эта пара, вдруг стала бессмысленной и нелепой.
– Он точно людоед? – заговорил судья. – Я хочу сказать, а не мог он унести… эти куски с какой-то другой целью?
– Нет. Я уже изучил объедки, оставшиеся после первого убийства. На костях видны бороздки. Следы разрезов. Некоторые кости разбиты, чтобы легче было извлечь костный мозг. Точно так же поступали наши доисторические предки. В верхней части черепа имеется особая рана. Убийца разбивает черепную коробку, чтобы высосать мозг. Я не специалист, но предполагаю, что это тоже в обычаях кроманьонцев.
Жанна заговорила. Цепляясь за собственные вопросы, она надеялась не поддаться панике.
– А что насчет сала?
– Жир он использует для освещения.
– Нам говорили о «животном жире». Что это за животное?
– Кто вам говорил?
Капитан территориальной бригады вышел вперед:
– Так мне сказали криминалисты.
– И попали пальцем в небо. Судя по анализам с первого места преступления, это человеческий жир. Убийца использует подручные средства. Отрезает куски в области паха или живота. Такие светильники долго не сгорают.
– Раз он уже разжег костер для своего… пиршества, – произнесла Жанна, – зачем ему светильники?
– Чтобы сделать надписи.
Ланглебер навел прожектор на одну из стен. Она была покрыта иероглифами. Вертикальными штрихами, которые усложнялись с каждой строчкой. Ряды деревьев, у которых рисунок ветвей никогда не повторялся. В них можно было увидеть и стилизованных человечков. Или буквы примитивного алфавита.
Жанна отошла подальше, и ей в голову пришло еще одно сравнение, связанное с родом деятельности самой лаборатории Павуа. Эти изогнутые штрихи могли изображать и пары хромосом, какими они выглядят в кариограммах.
– Криминалисты вам расскажут об этих надписях, – пояснил Ланглебер. – Насколько мне известно, они сделаны с помощью кошмарной смеси. Крови, слюны, экскрементов. И охры. Словом, только натуральные компоненты.
Охра: Тэн уже упоминал о ней в ресторане. Жанна попросила пояснений насчет этого пигмента.
Ланглебер лишь отмахнулся – «ждем результаты анализов». И в заключение добавил:
– Пока нам не понять, что все это значит. Но я бы сказал, что так оно и задумано. Как говорит Рене Жирар, «это фармакон».
– Вот только твоей зауми нам не хватало, – раздраженно заметил Тэн.
Эксперт улыбнулся. Его широкое мощное лицо со светлыми глазами источало необычайную силу.
– «Жертвенная процедура предполагает определенное непонимание. Верующие не осознают и не должны осознавать роль насилия»[12].
Тэн открыл было рот, чтобы возмутиться, но Жанна сжала ему руку. Ланглебер уже уходил, засунув руки в карманы. В своем джемпере, выцветших джинсах и мокасинах он словно собирался вернуться к себе на яхту.
– Пока, ребятишки. Отчет по первой жертве получите сегодня. Со вторым постараюсь поторопиться.
Кивнув, Ланглебер направился к лестнице. Тэн выругался:
– Вот придурок…
– Рене Жирар – антрополог, – пояснила Жанна. – Он написал очень известную книгу – «Насилие и священное».
– Да ну? – усмехнулся Тэн.
Он повысил голос и указал на тело, обращаясь ко всем присутствующим:
– Ну что, на вынос?
Несколько человек взялись за дело. Жанна продолжала:
– В ней говорится о том, как первобытные сообщества контролировали уровень насилия в племени с помощью жертвоприношений. Что-то вроде клапана, который давал выход агрессии и снимал напряжение. Такое кровопускание успокаивало умы.
– А что за штука фарма… как его там?
Тело засунули в пластиковый чехол.
– Фармакон по-гречески означает вещество, которое представляет собой и яд, и противоядие. По мнению Жирара, насилие у древних народов выполняло именно эту роль. Лечить насилие насилием. Как знать? Возможно, убийца стремится спасти наше общество от хаоса.
– Полный бред. Какой-то псих считает себя людоедом, а у нас ни единой зацепки. Мы в дерьме.
– Привет. Давайте я вам кое-что покажу.
Вошедший был одет в белый комбинезон. С бумажным шуршанием он откинул капюшон. Али Мессауд, глава криминалистического отдела. Все его знали и просто кивнули в знак приветствия.
Мессауд подвел их к тому месту, где липкими лентами было отмечено положение тела.
– Вот смотрите.
Очерченный лентами силуэт окружали черные следы. Жанна их уже заметила, но приняла за брызги крови. Вблизи было видно, что это фрагменты отпечатков. Изогнутые, усеченные, неясные очертания.
– Следы ног, – подтвердил Мессауд. – Точнее, голых ног. По-моему, этот чокнутый раздевается догола и топчется вокруг жертвы.
Об этом она уже слышала от Тэна. Жанна вообразила голого мужчину, склонившегося над своей жертвой, прежде чем сожрать ее. Хищник.
– Здесь не только следы ног. Есть и отпечатки ладоней. Убийца передвигается на четвереньках. Сдохнуть можно.
– Отпечатки довольно узкие, – заметила Жанна. – Они могут принадлежать женщине?
– Нет, не думаю. Анализ ДНК внесет ясность. Пальцы подогнуты. Он опирается на землю кулаками. Я еще кое-что заметил. Если сравнить ось, по которой располагаются ладони, с направлением стоп, видно, что он перемещается, выворачивая ладони внутрь.
– У него есть физический недостаток? – спросил Тэн.
– Может, и так. Или он подражает некоторым обезьянам. Пока рано судить.
Жанна развивала свою мысль:
– А ты можешь по следам рук и ног предположить, как он сложен?
– Более-менее. У него сороковой размер обуви, руки маленькие. Учитывая, что он сотворил с телом, убийца должен быть здоровяком. Тем не менее, судя по глубине следов, весит он не так уж много.
Тэн указал на жуткие знаки на стенах.
– А это? – спросил он у Райшенбаха. – Ты отдал их экспертам?
– И не одному, – откликнулся Мессауд. – Антропологу. Археологу. Криптологу. Но ответа пока нет.
Постукивая по циферблату наручных часов, к ним подошел капитан территориальной бригады и снова воззвал к Тэну:
– Может, поднимемся наверх, господин судья? Директор лаборатории ждет нас у себя в кабинете.
11
– Дамы и господа, чем я могу быть вам полезен?